А когда вернулась домой, то узнала, что Виктория с детьми благополучно исчезла, словно растворилась на просторах Родины, ее дела теперь ведет и решает толковый адвокат, в числе которых и бракоразводный процесс. Муж ее Николай отстранен от работы, и против него ведет следствие Особый отдел, но не по вопросу насилия над женой – это хрен вам, никто не будет заморачиваться «бытовым конфликтом», как они это называют, а по его служебной деятельности. У любого следователя, если покопаться, всегда можно найти много чего, сильно выходящего за рамки закона. А Дина получила повод всерьез призадуматься над тем, чем реально можно помочь женщинам, попавшим в такую беду. Тогда она по наивности еще полагала, что это вопрос государственный, и все эти несчастные мучаются, терпят, но надеются и жаждут, что их спасут. Но уже через год плотного погружения в эту тему и общения со всеми, кто занимался или имел хоть в какой-то степени отношение к этой проблеме – адвокатами, докторами, психологами и психиатрами, с теми же правоохранительными органами, – от ее иллюзий и дилетантских представлений не осталось и следа. Особенно после того, когда со всеми этими проблемами Дине пришлось сталкиваться, что называется, на практике. Каким-то мистическим образом до следующих появившихся в ее жизни женщин, обратившихся к Дине за спасением, дошла информация, что она смогла помочь Виктории совершенно непонятными путями. Валентина Николаевна, живя теперь спокойно и благополучно с дочерью и внуками в глухой Сибири, рассказала родной сестре об их счастливом спасении. Понятное дело, поделилась с родным человеком своими переживаниями и радостным избавлением от зятя-тирана. А та, в свою очередь, поделилась с подругами, разумеется, по секрету и без какой-либо конкретики, только лишь самим фактом, что ее племяннице помогли. Напоминаю – в Сибири. На минутку. Сведения просочились через друзей и знакомых и дошли до тех, кому подобная помощь была жизненно необходима в городе Москве. И какими-то тайными путями Дину разыскали и нашли еще две женщины – одна мама, другая сестра жертв мужей. Ну у этих хотя бы мужья не служили в милиции и не занимали никаких постов, относясь к среднестатистическому так называемому офисному планктону. Обошлось без «звонков другу», справились своими силами, уже кое-чему наученные. Вот так это все и началось. – Есть такой закон жизни, – с иронией заметил Гарандин: – Стоит один раз кому-то помочь, и не заметишь, как это станет твоей обязанностью. Это как раз твой случай. – Точно, – согласилась с ним Дина. – Но, знаешь, я ведь так и так неизбежно двигалась в этом направлении: к помощи женщинам в подобных ситуациях. Бесконечно думала: а если бы хоть кто-то мог тогда помочь Катюше, если бы я, мы все не стали слушать ее, а настояли, забрали бы к себе, не дали этой сволочи издеваться над ней, она осталась бы жива. Наверное, именно эти сомнения и бесконечные мысли об упущенной возможности ее спасти и стали основной мотивацией, по которой я поступила на юрфак, вкупе с тем, что осознала, насколько мне интересно и по-настоящему важно стать юристом. Это теперь я совершенно определенно знаю, что ничего бы не помогло и ничего не спасло бы Катюшку. Пока сама женщина не решится, не попросит и, главное, примет помощь, бесполезно уговаривать, объяснять весь ужас ее положения и взывать к ее разуму, – поделилась Дина. – Теперь я, к великому сожалению, один из ведущих специалистов в этом вопросе в России. Да и не только в ней. – К сожалению? – переспросил Гарандин и вопросительно посмотрел на нее. – Да, к сожалению, – как-то безнадежно вздохнула Дина, – потому что это одна из самых тяжелых и неподъемных проблем, которые практически не решаются у нас в стране. Только-только пошли какие-то подвижки, известные личности обратили на проблему внимание, и многие напрямую занялись ею всерьез. Но только после того, как количество смертельных исходов стало возрастать и после нескольких ужасающих случаев, получивших широкое освещение. Благодаря соцсетям, которые одновременно являются чуть ли не проклятием в этой проблеме. – Расскажи, – предложил Влад. – Тебе это интересно? – удивилась Дина. – Мне интересно все, что связано с тобой. А насколько мне известно, проблема семейного насилия и помощь женщинам на сегодня является основной и главной твоей деятельностью, – объяснил Гарандин свой интерес и повторил: – Да, мне это важно и интересно. Дина помолчала, обдумывая его просьбу, явно преодолевая в себе какие-то сомнения, и внезапно спросила: – Ты бил когда-нибудь женщину, Влад? – Да. – Он повернулся и посмотрел на нее. – И не однажды. – Серьезно? – поразилась Дина. – Дин, Дин, – остудил Гарандин поднимавшееся в ней волной возмущение, – остынь. Это не моя история – насилие над женщинами. Хотя ни один насильник не признается в своей тяге к агрессии и насилию, если его спросят, и все же не моя. Но в жизни всякое случается и чего только не происходит. Иногда такие дамы встречаются, что рука сама тянется пару раз въехать, чтобы мозги на место встали. Помолчал, отвернувшись от нее, посмотрел какое-то время на дорогу впереди и объяснил: – Изабелла, моя вторая жена, не сразу начала вести себя неадекватно. То есть я отмечал, что ее поведение в некоторых случаях, скажем так, не совсем укладывается в рамки нормы, но относил это к ее особому темпераменту и своеобразности характера. Постепенно ее нервозность, резкая смена настроений, странная забывчивость или приступы сексуального безумства становились все ярче, все заметней, все неадекватней. Однажды она вдруг устроила какую-то чудовищную истерику практически на пустом месте, без особого повода, верней повод был мизерным – сломалась застежка на платье, которое она собиралась надеть в ресторан. Платьев у нее имелось несчетное количество, выбрать она могла любое другое, но вместо этого вдруг начала что-то кричать, рыдать, кидаться на меня, требовать и в какой-то момент, поняв, что она болезненно истерит и ничего уже просто не слышит, я залепил ей пощечину. И офигел. В одну секунду она не просто замолчала и успокоилась, ее словно подменили, и она совершенно спокойным, обыденным и ровным тоном спросила: «Так мы идем в ресторан или дома останемся?» Я обратился к врачу, тот предположил, что реакция на резкую перемену образа жизни и всякую иную лабуду, бла-бла-бла, в общем, возможно, это случайность. Через месяц после первой истерики с ней случилась еще одна, остановить которую удалось опять-таки только при помощи пощечины. А в следующий раз, получив пощечину, ее переключило на секс, и она кидалась на меня и требовала в самых грязных выражениях трахнуть ее. Тогда уж я все понял и отправил ее в клинику. Второй раз я бил женщину, когда на меня напала баба с ножом, профессиональный боец, с понятной и очень конкретной целью. Не буду рассказывать, как ей удалось подобраться ко мне настолько близко, – не важно. Главное, что мне удалось отбиться от нее исключительно благодаря моим постоянным занятиям, реакции и тяжелому удару. И то я ее лишь притормозил, скрутила ее уже моя охрана. Однажды я совершенно случайно во время приема зашел на кухню в доме моего партнера, то есть туда, куда по всем протоколам таких мероприятий не должен был заходить, и увидел, как хозяйка – жена-молодуха – избивала маленького мальчишку лет семи, сына их прислуги, за то, что тот взял пирожное с большого подноса, предназначавшегося гостям. Избивала в кровь, крепко держа за одну руку, и била с каким-то остервенением со всей дури пластмассовой лопаткой для жарки. Пацан ойкал совсем тихо, прикрывался рукой и молча плакал, стараясь не издавать звуков. Как потом мне признался: боялся, что мама прибежит, услышав его, и ей тоже попадет. Объяснять что-то этой тюнингованной малолетке мне даже в голову не пришло, просто подошел, забрал у нее парня и даже не ударил, а, перехватив ее занесенную для удара руку, отшвырнул от себя. Она упала, крепко приложившись головой об пол, и вырубилась. Мальчишку и его маму я забрал с собой и принял ту женщину к себе на работу. – А партнер? – спросила Дина. – Что партнер? – Он как отреагировал, что ты к его жене-молодухе применил силу? – Вообще-то нормально отреагировал, хотя на том уровне, понятное дело, такие вмешательства в семейные дела друг друга недопустимы, но меня всегда как-то мало волновали условности. Он, кстати, потом с этой сукой развелся, – пояснил без особого энтузиазма Влад и продолжил свою мысль: – Есть такие бабищи агрессивные, дурные и с такими ненормальными садистскими наклонностями, особенно по отношению к детям, которым и врезать не грех. Есть женщины, которые любят жесткий секс и только так получают удовольствие. Жизнь многообразна в своих проявлениях, и к ней неприменимы жесткие установки и жесткая мораль. Она нарушает любые правила, установленные людьми. Ну и что, меня тоже теперь можно причислять к рядам насильников, избивающих женщин? – Абьюзеров, – внесла уточнение Дина, – хоть я не люблю американизмов в языке, но английское abuser – человек, совершающий насилие, агрессор, – сейчас плотно вошло в профессиональный обиход. – И пояснила: – То, о чем ты говоришь, это совершенно иное явление. Я еще способна разделять типы агрессии. К сожалению, очень много публичных людей, любящих покрасоваться где только можно на телевидении и в массмедиа, норовят показать ложную мораль. «Женщин бить нельзя!» – орут они. Нельзя бить человека заведомо слабее тебя как физически, так и морально, человека, который не может ответить и дать сдачи, не может защититься. И когда какая-нибудь сука, которую и матерью-то не назовешь, избивает до смерти своего ребенка или смотрит, как его насилует и измывается над ним ее сожитель… – У Дины вдруг сдавило горло от нахлынувших эмоций. И как уже стало почти привычно для них, хоть каждый раз все еще и поражало, Влад сразу понял ее состояние и, не ожидая просьбы, достал из держателя на дверце со своей стороны бутылку с водой и протянул. Дина отпила прямо из горлышка и поблагодарила кивком. – Я сама, хоть и считаюсь правозащитницей, вмазала такой вот… суке, от души так вмазала, когда мы изымали из семьи девочку одиннадцати лет. А ведь я пусть не сильнее физически ее была, но владею приемами, и человек, можно сказать натренированный, к тому же наделенный властью. Вот не жалею ни разу. Так что ты о другом говоришь, о нормальной человеческой реакции, Влад. – И повторила: – Вмазать подонку – это одно, а избивать, получая удовольствие, утверждая свою власть и насыщая свои извращенные желания, это совсем другое. – Расскажи, – повторил он свою просьбу, – для меня это важно. И Дина поняла все, что он не произнес, – да, им обоим необычайно важно узнать друг друга; как можно лучше понимать ход мыслей, эмоции, мотивы, толкающие принимать то или иное решение. И услышать о жизни другого, о его судьбе самое важное, самое главное, а мелочи и интересные истории они приберегут друг для друга на долгие вечера вдвоем, на бессонные ночи и неспешные прогулки, на моменты истинных откровений и тихих признаний… Не удержавшись, Дина потянулась к Владу, прижалась к нему, поцеловала в щеку и, зажмурившись, вдохнула в себя его запах с еле уловимым оттенком дорогого парфюма. А он даже не стал спрашивать, за что и почему она его целует, безошибочно уловив ее эмоциональный порыв, лишь поплотнее прижал к себе и коротко поцеловал в голову. Ехали вот так какое-то время, молча обнимаясь. И Дина, тяжко вздохнув от необходимости, выпрямилась на сиденье, подумала пару минут и приступила к своему рассказу. Когда появилась у них в квартире третья просительница, Константин Павлович объявил общий семейный сбор за их круглым большим обеденным столом в кухне. – Так, девушки мои дорогие, женсовет мой любимый и Борис Романович иже с ними. Думаю, квартиру нам с вами надо менять. Негоже, что к нам сюда зачастили ходить просительницы. У нас дети и старики, а мы их под удар подставляем. Рано или поздно по этой «народной тропе» обязательно и хищники пожалуют. И, как ни жаль «родовое гнездо» менять, но придется. К тому же думаю, что надо бы нам расширяться, хватит уже ютиться. Вон Кирюхе уж восемь лет, большой совсем парень и кое-что понимает. – Ты неправильно выразился, дедушка, – назидательным тоном поправил деда внучок: – Восьмилетки не кое-что понимают, а знают все. – О как, поняли? – посмеиваясь, сделал многозначительный кивок головой Константин Павлович. – Вот так-то: все знают. Тем более парню нужна отдельная комната. – Я «за»! – тут же согласился «парень». – И я «за»! – захлопала в ладошки счастливая двухлетняя Сонька, обожавшая старшего брата, везде ходившая за ним «хвостиком» и повторявшая все подряд, что ни произнесет братец. – Так, – все посмеивался Нагорный-старший, – два по полголоса высказались, осталось семеро. И вот что я надумал, семья моя дорогая, надо бы нам одну квартиру продать, поменяться с доплатой на бо?льшую площадь и сделать сразу же в ней достойный ремонт, мебель обновить. – Тогда нашу продадим, – решительно предложила Инга Валерьевна. И началось бурное обсуждение «повестки дня» и поступивших предложений. А после недолгих прений и быстро достигнутых договоренностей Константин Павлович ошарашил еще одним заявлением: – И вот еще что, – остановил он собравшихся уже было расходиться домочадцев: – Дина, пора тебе уходить с работы. – Это как? – обалдела слегка Дина. – У нас и так бюджет скромный, едва на жизнь хватает, а если мы еще квартиру одну продадим, так и совсем сложновато будет. – Не будет, – тягостно вздохнув, уверил ее отец, обвел всех взглядом и выдал новость: – Мне предложили возглавить отделение экстренной хирургии в новой клинике. – Да ты что? – обрадовалась Антонина Борисовна, всплеснув от эмоций руками. – Ну да, – повторил он вздох. – Клиника государственная, современная, но с инвестиционными проектами, экспериментальная. Сначала думал отказаться: как я свою богадельню родную брошу и как мои ханурики-бомжики без меня-то будут, да и вообще… Но подумал, прикинул, надо все же как-то расти, да и заработок обещают очень приличный. – И снова посмотрел на Дину: – А тебе давно пора завязывать так надрываться: учеба, работа, да теперь вот и «богомолицы» всякие повадились помощи просить, а ты их дела-проблемы на себя взвалила. Если это для тебя так важно, к тому же, считай, чистая практика по твоей юридической специальности, значит, скажи себе, что это твое дело, и полностью занимайся им. Изучай вопрос досконально со всеми подробностями, вербуй добровольных помощников, напрягай специалистов, организовывай волонтеров. И главное, не неси чужие проблемы в дом, это реально опасно. Значит, надо найти где-то жилье, где могли бы перекантоваться какое-то время твои подопечные. Ладно, это детали, потом отдельно обсудим. А на сегодня все, повестка дня исчерпана. Папа был совершенно и абсолютно прав, на все сто, особенно про жилье. Только Дина решила не искать квартиру, а, в случае экстренной надобности снимать те, что сдаются посуточно. Так ей тогда казалось безопасней. Наивная! Не понимала она тогда всей глубины проблемы и как еще многому ей предстояло научиться, плохо только то, что на собственном, весьма негативном опыте. – В те годы про эту проблему даже не говорили, не упоминали ни в прессе, ни в массмедиа – нигде, словно ее и не существовало вовсе, – делилась Дина пережитым, полностью погрузившись в воспоминания. – Но надо четко понимать, что никакие родственники, друзья не помогут женщине в такой беде, это бред и полное отсутствия реального видения проблемы. Помочь адресно и конкретно может только отлаженная система и грамотные действия специалистов. А в глобальном смысле – только государственная система, и весь ужас состоит в том, что ее как не было тогда, так и нет до сих пор. Но сейчас хотя бы поднялась серьезная волна обсуждений этой проблемы, каких-то дельных предложений, подвижек в этом направлении. Вон в декабре был принят в первом, еще пилотном варианте закон о так называемых охранных ордерах, назначаемых судами, которые не позволят абьюзерам приближаться к своим жертвам ближе установленного расстояния и ограничат их социальное общение. Но для того чтобы на проблему обратили внимание, должны были погибнуть десятки женщин, что называется, в прямом эфире: то есть их смерть еще и снималась, и выкладывалась в Сеть. Случай с Маргаритой Грачевой стал одним из отправных. После того, как жена сообщила мужу, что подает на развод, он вывез ее в лес, издевался, избивал, насиловал, а потом отрубил кисти рук, поделившись в Сети своими впечатлениями, что, мол, получил особый кайф, когда делал это. А у них, на минуточку, двое маленьких совместных детей. Вот после этого и заголосили правозащитники и либералы всех мастей. А меня прямо вот сносит от возмущения: где вы раньше были, суки? Мы же трубим десятилетиями, бьемся во все чиновничьи инстанции, обращаемся к депутатам, и все без толку. Что, не модная тема, да? Не формат? Теперь можно покрасоваться-нарисоваться, раз тема в тренде. Может, вы начнете уже действовать и что-то реально делать. Как, например, делают это Оксана Пушкина и Ирина Роднина и еще сотни и тысячи менее известных и совсем не публичных людей, выполняя за вас всю работу. – Ну ты чего? – положил ей на колено руку Влад, успокаивая. – Да не могу потому что, – все возмущалась Дина. – В семнадцатом году пролоббировали, буквально протолкнули декриминализацию домашнего насилия, отменив статью 116 – «побои» – в уголовном кодексе, а за семейное насилие введена простая административная ответственность. И после этого такое началось! Если до этого в полиции крайне неохотно принимали у женщин заявления о насилии в семье, то теперь их и вовсе перестали принимать, отправляя к мировому судье, который тут же отсылает заявления обратно в полицию, где отказываются открывать уголовное дело. И не потому, что они такие злые-плохие эти полицейские, а потому что у них банально нет возможности, они откровенно не понимают, чем могут помочь. В стране нет нормального механизма защиты жертв насилия, не говоря уж о профилактике такового. Законодатели, отменив закон, просто развязали насильникам руки, и все. У нас и так-то судебная машина работает таким образом, что быть скотом безопасно, а теперь их так просто приглашают к насилию. И знаешь почему? – Она посмотрела на Гарандина, вздохнула и пояснила: – По полученным статистическим данным, каждая пятая женщина в нашей стране подвергается физическому насилию в семье. Вдумайся: каждая пятая! Это значит, что из ста женщин двадцать подвергаются насилию в той или иной степени. И только двенадцать процентов из них обращаются за помощью. А это, в свою очередь, значит, что из этих двадцати только две-три обратятся за помощью. А сейчас и того меньше. Потому что до семнадцатого года было около пятидесяти тысяч обратившихся в органы, а в этом году лишь двадцать три тысячи. Боятся, знают, что будет только хуже и никто не поможет, а обратись она в полицию, так муж ей предъявит весомый аргумент в виде кулака, чтобы не питала иллюзий, поскольку его привлекут – внимание! – к административной ответственности, проще говоря, пожурят за насилие, отреагировав таким образом не заявление жертвы. И «не распалась семья», как говорится в «Дяде Степе» Михалкова. Так вот никто почему-то не говорит о том, что если каждая пятая женщина подвергается абьюзу, то и каждый пятый мужчина является тем самым абьюзером. Вот именно. И в парламенте нашем, среди депутатов, сидят и те, кто склонен к такого рода насилию, вот почему мы не можем протолкнуть ни один грамотный, действенный закон, ограждающий от семейного насилия. Меня прямо от этого сносит, – делилась своим глубоким негодованием Дина, – прямо… Ладно, ладно, – взяла она себя в руки, резко выдохнув. – Это вечная и очень болезненная часть проблемы. Хорошо хоть есть какие-то серьезные подвижки сейчас, хоть появились кризисные центры помощи, убежища. Пусть их катастрофически мало, всего сто пятьдесят на всю страну, но они есть. Самое неприятное, что только двадцать одно из них государственное, а остальные, как мой, например, это некоммерческие организации, существующие исключительно на благотворительные взносы и меценатство, и большая их часть открыта при религиозных учреждениях. А в государственные еще и не принимают без прописки и при наличии ВИЧ или наркотической зависимости. И предоставляют помощь на время не больше месяца, и все, свободна. И все равно это огромные подвижки. Ты даже не представляешь, какие. Двенадцать лет назад наше «Убежище» было одним из первых, которые открылись исключительно в частном порядке, без какой-либо помощи от государства. И только года два спустя пошла хоть какая-то движуха, а тогда… Переезд в новое жилье оказался делом хлопотным, трудным, но все же радостным. Квартира, которую они приобрели, разумеется, в Центре и не так чтобы далеко от прежней, в том же районе, была бывшей маршальской, четырехкомнатной, с двумя большими балконами, один из которых превратили в комнату для Кирюшки. Высоченные потолки, метраж офигенный и, как в прошлой, огромная кухня, но уже не такая бестолковая, а продуманная. Как ни удивительно, но вся семья сразу же влюбилась в новый дом, «ковчег», как посмеивался над ними Константин Павлович, и все сразу же нашли себе любимые уголки и комнаты, словно жили тут годами. И никакой ностальгической грусти по оставленному «родовому гнезду» не испытывали – вспоминали с теплом и благодарностью, да и только. Но, увы, через месяц после переезда Сонечкина прабабушка умерла. Возраст, изношенное сердце и смерть внучки, окончательно подкосившая здоровье. Но это жизнь. А вот судьба Дины сделала очередной поразительный «кульбит». Еще одна жертва, которой помогала уже группа добровольцев – преподавательница с кафедры, где она училась, одна давняя подруга Дины и доктор Кольцов, – первый раз подставила Дину под реальную угрозу. Женщина оказалась настолько запуганной и дезориентированной мужем, что не осознавала в полной мере реальности и серьезности всех предупреждений о безопасности и, нарушая все запреты и конспирацию, позвонила своей маме – успокоить, что с ней все в порядке, и… рассказала, где находится. Понятно, что ее муж вытащил информацию из той мамы через час после звонка и долго следил за домом, в котором прятали жертву и… И напал на Дину, вычислив, что именно она помогает беглой жене. Дина у нас девушка не робкого десятка и хоть и небольшого росточка, но все ж таки удаленькая, запугать ее не так уж просто. Она за время работы на «Скорой помощи» такого навидалась в своей жизни и в таких непростых ситуациях побывала, что пугаться и паниковать не стала, как ожидал нападавший. А когда тот, подобравшись сзади, взял ее в захват локтем за шею, саданула его в голень пяткой со всей возможной силой и заорала во все горло, когда он ослабил хватку: – Спасите-помогите! Убийца, маньяк! Орала так, что прохожие на улице, возле подворотни, где он ее подловил, услышали и сунулись посмотреть на то, что там происходит, да и со двора люди прибежали. Мужик перепугался, а Дина как-то удачно извернулась и умудрилась садануть его коленом в пах, но не попала в цель, и удар прошел вскользь. В общем, повязали его какие-то неравнодушные активные граждане и вызвали полицию. Полиция, протокол, все как положено, хотя полицейские и уговаривали Дину отказаться от этой затеи.