— Он хоть наш ровесник? — со смехом поддразнивает ее Клара. — Само собой. Ты ведь знаешь, я терпеть не могу парней из колледжа. От них всегда за милю несет пивом, — морщит нос Лекси, затем наклоняется и шепчет что-то подруге на ухо, вызвав у той приступ смеха. Потом встает и уходит. Дочь начинает расспрашивать Джонаса о кинематографическом проекте. Дженни с Крисом ведут оживленную беседу о больнице, о том, что она пропустила за время отсутствия. Я в разговоре не участвую и лишь молча ковыряюсь в тарелке. Сегодня мой день рождения, и вокруг собрались важные для меня люди, но по какой-то причине я чувствую себя невероятно одинокой. Я должна быть счастлива, но мне словно чего-то не хватает. Не могу понять, чего именно. Возможно, мне просто скучно. Или еще хуже: я сама — скучная. День рождения — странный праздник. Не могу перестать анализировать прожитую жизнь и потребность в чем-то, принадлежащем только мне. С тех пор как я забеременела и мы с Крисом поженились, он обеспечивал семью. Сначала с помощью родителей, после окончания университета — самостоятельно. Конечно, я заботилась о доме и ребенке, но Кларе через пару месяцев исполнится семнадцать… У Дженни есть профессия, маленький ребенок и новый муж на горизонте. Крис получил повышение три месяца назад, что означало работу допоздна. Когда Клара уедет в университет, чем буду заниматься я? Даже после окончания ужина мои мысли снова и снова возвращаются к этому вопросу. Я загружаю посудомоечную машину, когда на кухню входит Джонас. Он сразу придерживает дверь, не давая ей раскачиваться. За этот жест я ему признательна. Из него вышел отличный отец, и он тоже ненавидит дверь на кухне. Уже два положительных качества. Может, дружба между нами все же возможна. Он прижимает Элайджу к груди и просит: — Есть мокрая тряпка? После этих слов я замечаю, что малыш срыгнул на его рубашку. Беру полотенце, смачиваю и протягиваю молодому отцу. Пока он отчищает одежду, я забираю племянника и любуюсь им, улыбаюсь, обнаружив небольшое сходство с Кларой, когда та была в его возрасте. Тонкие светлые волосики, темно-голубые глаза, круглая головенка. Я принимаюсь укачивать ребенка. Он такой тихий, куда спокойнее маленькой Клары. Ее постоянно мучили колики, провоцируя непрекращающийся плач. Элайджа же только спит и ест, а кричит так редко, что Дженни зовет меня посмотреть, до чего он милый, когда расстроен. Когда я отрываю глаза от мальчика, то ловлю на себе взгляд Джонаса. Он сразу же отворачивается и тянется к чему-то позади подгузников. — У меня есть для тебя подарок. Я растерянна. До ужина он казался таким резким и напряженным. А теперь собирается вручить сюрприз? Он протягивает мне незапакованный пакет с… конфетами. Нам что, двенадцать? Спустя минуту я понимаю, что внутри битком моих любимых арбузных леденцов, и я едва сдерживаю улыбку. Но тут же хмурюсь. Он помнит. Джонас откашливается и кидает полотенце в мойку. Затем забирает Элайджу. — Нам пора домой. С днем рождения, Морган. На этот раз я впервые искренне улыбаюсь ему в ответ. Между нами снова устанавливается молчаливое взаимопонимание, мы секунд пять смотрим друг другу в глаза, затем Джонас кивает и выходит из кухни. Не знаю, символизирует ли это перемирие. В конце концов, он действительно старается. К тому же он отлично обращается с Дженни, прекрасный отец Элайдже и один из любимых учителей Клары. Почему же мне так хочется, чтобы его не любили те, кто мне дорог? Когда они с сестрой и племянником уезжают, дочь уходит в свою комнату. Она сидит там почти все вечера. Раньше она любила проводить время со мной, но все изменилось, когда ей исполнилось четырнадцать. Крис уделяет внимание в основном компьютеру, предпочитая смотреть сериалы или спортивные соревнования. Я же люблю несколько телешоу по кабельному каналу. Жизнь превратилась в рутину. Я ложусь спать в одно и то же время. Встаю в одно и то же время. Хожу в один и тот же тренажерный зал, чтобы проделать привычные упражнения. Занимаюсь одними и теми же делами, готовлю блюда по расписанию. Может быть, это все из-за дня рождения, но я чувствую, как с самого утра надо мной нависает темное облако. Кажется, что все вокруг нашли свое предназначение, а я даже в тридцать четыре года не имею другой цели, кроме заботы о Кларе и муже. Мне не следовало превращаться в такую наседку. Некоторые одноклассники еще не обзавелись собственными семьями. Да и дочь уедет в университет через двадцать один месяц. Крис заходит на кухню и берет из холодильника бутылку воды. Затем поднимает пакет с конфетами и рассматривает его. — Ты купила эти несъедобные леденцы? — Это подарок Джонаса. — Да уж, хуже не придумаешь, — смеется муж и роняет упаковку на кухонную стойку. Я стараюсь не зацикливаться на факте, что он не помнит мой любимый вкус. Я и сама наверняка знаю не все, что ему нравилось, когда мы только познакомились. — Я завтра буду поздно. Ужин можешь не готовить. Я киваю, но только я уже это делаю. Еда томится в духовке. Ни к чему об этом говорить. Муж направляется к выходу. — Крис? — Он оборачивается и вопросительно смотрит на меня. — Я подумываю о поступлении в колледж. — Зачем? — Сама пока не знаю, — пожимаю я плечами. — Но почему именно сейчас? Тебе уже тридцать четыре, — недоуменно наклоняет он голову. Ого. Крис немедленно раскаивается в сказанном, когда видит, как его слова меня расстроили. Он притягивает меня к себе и обнимает. — Я не хотел тебя обидеть, прости, — целует он меня в лоб. — Просто не думал, что тебе может быть это интересно, ведь я достаточно зарабатываю, чтобы нас обеспечивать. Но если тебе непременно нужно получить диплом… — Он снова целует меня, теперь в висок. — Значит, поступай. Я пойду приму душ. Он уходит, а я смотрю, как дверь раскачивается взад и вперед. Ненавижу ее! Я бы с удовольствием продала дом и переехала в новый, но Крис никогда этого не позволит. Зато теперь мне есть чем заняться, потому что сейчас мне некуда направить свою энергию. Единственное, что остается, это думать, как я хочу новую дверь в кухню. Завтра нужно снести ее ко всем чертям! Пусть лучше вообще не будет двери, чем такая, которая не работает как следует. Правильной дверью можно хотя бы хлопнуть, когда злишься. Я кладу в рот леденец, испытывая чувство ностальгии, вспоминая о тех временах, когда мы вчетвером были подростками, и отчаянно желая снова оказаться в машине вместе с Крисом и Дженни. У Джонаса всегда на приборной панели лежали леденцы, но ему никогда не нравились арбузные, и он оставлял их специально для меня. Как же давно я не ела эти конфеты! Иногда легко забыть, кем я была и что любила до беременности. Словно узнав о ребенке, я стала другим человеком. Думаю, такое бывает, когда становишься матерью. Вся твоя жизнь сосредотачивается на прекрасном крошечном человечке, которого ты родила. В кухню заходит Клара, которая уже совсем не маленькая. Дочь взрослая и красивая девушка, но иногда я скучаю по тем временам, когда она сидела у меня на коленях или я укачивала ее перед сном. Дочь тянется к пакету с конфетами. — Ого, леденцы! — говорит она, затем подходит к холодильнику и открывает его. — Можно мне колы? — Уже поздно, сладкого с тебя на сегодня достаточно. Клара оборачивается и внимательно смотрит на меня. — Но сегодня твой день рождения, а мы еще не написали ничего на доске желаний. Я и забыла об этом. Впервые за день я чувствую, как настроение поднимается. — Ты права. Достань бутылочку и для меня. Клара ухмыляется. А я иду в кладовку и достаю доску желаний. Дочь, может быть, уже слишком взрослая, чтобы укладывать ее спать, но, по крайней мере, она до сих пор помнит наш ритуал. Мы придумали его, когда ей было восемь лет. Крис не принимал в нем участия, поэтому традиция принадлежит только мне и Кларе. У каждой из нас есть своя доска, и дважды в год, в дни рождения, мы добавляем надписи. Праздник дочери будет только через пару месяцев, поэтому я выношу только свою доску. Клара занимает место за столом рядом со мной и выбирает фиолетовый фломастер. Она просматривает предыдущие пожелания, скопившиеся за несколько лет, и проводит пальцами по тому, которое оставила, когда ей было одиннадцать: «Желаю маме забеременеть в этом году». Рядом с надписью даже наклеена небольшая картинка погремушки. — До сих пор не поздно сделать меня старшей сестрой, — комментирует дочь. — Тебе всего тридцать четыре. — Ни в коем случае! Она смеется. Я же разглядываю доску в поисках одной из целей, которых я наметила для себя в прошлый раз. Я отыскиваю изображение цветочной клумбы в левом верхнем углу. Она символизирует мою мечту: выкорчевать кусты на заднем дворе и посадить вместо них розы. Я сделала это нынешней весной. Нахожу еще одну строчку и хмурюсь. «Найти то, что заполнит пустое пространство». Уверена, Клара думала, что я говорила буквально. Но на самом деле я подразумевала внутреннее состояние. Уже в прошлом году пустота дала о себе знать. Я горжусь достижениями мужа и дочери, но когда я смотрюсь в зеркало и оцениваю собственную жизнь, то нахожу не так много поводов для самоуважения. Чувствую, будто не реализовала свой потенциал. Иногда я ощущаю дыру в груди, словно моя жизнь бессмысленна. Я счастлива, но этого недостаточно. Клара начинает писать, и я наклоняюсь вперед, чтобы прочитать. «Поддержать стремление дочери стать актрисой». Она закрывает фломастер и возвращает его на место. Желание дочери заставляет меня испытать приступ вины. Я и сама хочу, чтобы она следовала своим мечтам, просто почему бы им не быть чуть более реалистичными? — Что будешь делать с дипломом, если актерская карьера не заладится?