– Что там на заднем дворе? – спросил Гомез, позвонив по телефону напарнику. – Все тихо. Наконец дверь открылась. На пороге стояла Сабина, одетая в домашний халат. – Национальная жандармерия, – сказал Ларивьер грубо. – Мы пришли за Алексисом Лепажем. Она молча отошла в сторону, позволив жандармам войти в дом. – Где он? – спросил Ларивьер. Казалось, она не удивилась их приходу: – Уж точно не здесь. – Тем не менее его машина стоит на заднем дворе. Она промолчала. – Если вы вынудите нас перевернуть дом вверх дном, мы разбудим вашего сына. Он испугается. Сабина поморщилась: – Идите на второй этаж. Ларивьер подал знак Гомезу, чтобы тот оставался внизу. А сам, положив руку на рукоять пистолета, начал медленно подниматься по лестнице. Подойдя к первой двери, он услышал голос Сабины: – Не эта комната, соседняя. Лейтенант повернул ручку и толкнул дверь, та сразу открылась Он машинально поискал выключатель, вспыхнул свет. Комната была пуста, ставни закрыты. Постель была разобрана, но явно в нее никто не ложился. В шкафу висело несколько предметов мужской одежды. Он изучил ее в поисках пятен крови, засохшей грязи или еще чего-то. Внизу сержант Гомез спросил у Сабины: – Что вам известно об Алексисе Лепаже? – Лепаж ищет дочь, – ответила она. – И его ничто не остановит. – Почему вы так говорите? – Потому что на его месте я поступила бы так же. Кстати, интересно, почему вы не помогаете ему? – Он подозревается в похищении человека, а то и кое в чем похуже! – Что за нелепость! – воскликнула Сабина. Ларивьер спустился и подал знак молодой женщине, чтобы она проследовала за ним в гостиную; он плотно закрыл за собой дверь, чтобы Гомез не услышал их разговор. Его голос приобрел мягкость. – Послушайте, Сабина, мы должны остановить этого человека, пока дело не дошло до кровопролития, понимаете? Она смерила его пренебрежительным взглядом: – Нет, не понимаю. О чем вы? – Алексису Лепажу угрожает опасность. Кажется, вы симпатизируете ему, так помогите мне ради его же блага! На втором этаже Сабину позвал сын. Она собралась было подняться к нему, но Ларивьер удержал ее за руку: – Машина Лепажа стоит здесь. Он на своих двоих ушел? Она пожала плечами. – Сабина, давайте уже прекратим это представление. Но за отказ сотрудничать мы можем арестовать вас, и что тогда будет с вашим сыном? Сабина, нахмурившись, прошептала: – Я одолжила ему свою машину. Через минуту жандармы стояли рядом с арендованной машиной Алексиса. – Разошлите ориентировку на «рено» Сабины, – приказал Ларивьер. – Встретимся в жандармерии через час. – А ответ от криминалистов еще не пришел? – спросил сержант. – Насчет «пальчиков» и прочего? – Они вчера проторчали в квартире парня черт знает сколько, – проворчал Ларивьер. – Дайте им немного отдохнуть. Подробности будут в первой половине дня. Вернувшись в машину, Ларивьер раздумывал над сообщением, которое пришло ему на мессенджер среди ночи. Он, как начальник жандармского отделения, был единственным его получателем. В нем содержались первые выводы отдела уголовных расследований из Фуа. Пока что ни сержант, ни остальные жандармы не были в курсе. А значит, на то, чтобы действовать, у него оставалось несколько часов. И даже меньше. Глава пятьдесят седьмая Комната в гостевом доме была просторной, а постель, насколько Алексис мог судить, удобной. Он сидел на кровати, Клеманс села рядом. Она сняла обувь и распустила волосы, как он любил. Клеманс взяла его за руку и положила голову ему на плечо со свойственными ей нежностью и решительностью. Он прикоснулся к ее волосам, погладил затылок. Его сводил с ума запах ее шампуня и свежего пота на шее. Клеманс закрыла глаза, пока он ее целовал. Алексис чувствовал, что она хотела: он должен был выразить свою благодарность за ее приезд не только с помощью слов. Раздев ее, начал ласкать грудь, целовать шею. Не спеша проводил языком по ее телу, опускаясь все ниже – к бедрам. Как это часто бывало раньше, она ласкала себя рукой, чтобы усилить наслаждение. Он плавно двигался в ее ритме, а затем позволил себе вместе с ней испытать оргазм. Они долго лежали обнявшись, пытаясь отдышаться. Клеманс уснула первой. Алексис, вслушиваясь в окружающую тишину, крепко прижимал ее к себе. Впервые после отъезда из Нанта он испытывал умиротворение. Он тоже задремал, а когда открыл глаза, его лицо утопало в ее волосах. Клеманс смотрела в окно. – Нам нужно поговорить, – произнесла она. – Разумеется. – Я приехала из Нанта не для того, чтобы упрекать тебя или жаловаться, но чтобы напомнить тебе, что мы собираемся пожениться и родить ребенка вопреки всем трудностям. Алексис сжал ее руку. Ему не хватало слов. Клеманс продолжила: – Поэтому я не уеду, пока мы вместе не найдем способ решить твои проблемы. Если у тебя действительно есть дочь и она жива, знай, что я готова принять ее. Она станет частью нашей семьи. И еще, я одобряю твой поступок. Я поступила бы так же. При этих словах комок, который он чувствовал в своем животе последние дни, исчез. Будучи дочерью бизнесмена, Клеманс обладала решительным характером. Алексис смотрел на нее с нежностью, сознавая, сколько смелости ей потребовалось, чтобы приехать к нему. Она мягко добавила: – Есть еще кое-что, что я хочу тебе сказать. Это касается Клары. Алексис кивнул. – Почему ты никогда не рассказывал о ней? Он пожал плечами: – Кому понравится, когда ему рассказывают о своих бывших? – Это помогло бы мне узнать тебя лучше, понять некоторые вещи. – Какие вещи? – Алексис приподнялся на локте. – Например, твой страх перед серьезными отношениями. Словно любовь для тебя – это нечто чересчур хрупкое, хотя и прекрасное. Кажется, ты сомневаешься в собственном счастье. Но ты имеешь на него право, как и всякий человек.