После аварии я купила участок на кладбище Тер-Кабад в Тулузе и установила на ее могиле металлическую плиту, на которой был выгравирован QR-код, ведущий на мемориальную страницу в интернете. Мне хотелось, чтобы ее друзья могли делиться воспоминаниями о ней и выкладывать фотографии Оливии. Достаточно отсканировать QR-код с помощью смартфона или зайти на сайт с компа из любой точки мира. То, что ты видел, – последняя прижизненная фотография моей дочери, она прислала ее мне накануне своей смерти. Я разместила снимок на мемориальном сайте. Алексис снова покачал головой. Откуда у нее эта идея о виртуальной вечности? Ведь Клара всегда была воплощением реализма и жизнелюбия. С тех пор как Оливия умерла, я постоянно возвращаюсь в эти горы. Я побывала там всего один раз физически, когда забирала ее тело, и бесчисленное количество раз виртуально. Я прочитала все, что было написано об этом захолустье, подписалась на муниципальную газету. Пыталась понять… Я так и не смирилась с ее смертью. Поэтому была ошеломлена, когда наткнулась на эту статью в местном издании. Под последним облачком с текстом, присланным Кларой, появился файл – еще одна фотография. Алексис открыл его. В большом зале веселится толпа. Несколько человек на переднем плане. Это фотография из газеты. Прокомментировал Алексис. И что это значит? Женщина, которая держит за руку мальчика, Оливия. Моя дочь. Алексис нахмурился и вновь открыл селфи. На Оливии были удобные походные брюки с карманами по бокам, желтая бандана на шее, голубой жилет из флиса и белая футболка; она держала на плече красный рюкзак, на ее запястье виднелся серебряный браслет. Он сравнил первую фотографию со второй. Девушка в толпе стояла, почти отвернувшись от фотографа, да и фотография была низкого качества. Для меня это не столь очевидно. Написал Алексис. Тут даже ее лица не видно! Это моя дочь Оливия. Алексиса посетила неприятная мысль: что, если Клара сошла с ума от горя и ей кажется, будто ее дочь жива? Я обращалась к властям, написала Клара, но мне сказали, что расследование прекращено. Местная бригада жандармерии не пожелала даже взглянуть на фотографию. Смерть моей дочери – уже давно закрытое дело. По правде говоря, фотография из газеты ничего не доказывает. Ответил Алексис. Тебе хотя бы известно, когда она была сделана? В статье не указана дата, и что с того? Любая мать сможет узнать своего ребенка даже посреди огромной толпы. Даже со спины. Это нечто интуитивное. Конечно, Оливия изменилась за прошедшие годы, но это она – моя дочь. Алексис озадаченно смотрел в телефон. У него слипались глаза от усталости. Поскольку он не ответил, Клара прислала еще одно сообщение: Пожалуйста, найди мою дочь, где бы она ни была. Мое время ушло, но, если она жива, скажи ей, что я непрестанно думала о ней и тосковала каждую секунду. Алексис почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы. Он испытывал к этой больной женщине одновременно жалость и гнев. Она хваталась за него, словно за спасательный круг. Клара, я скоро женюсь. У меня есть работа. За все эти годы ты ни разу не попыталась связаться со мной, а сегодня огорошила меня своей просьбой. Это почти шантаж. Он выключил телефон. В доме стояла гробовая тишина. Направился к лестнице и неслышно поднялся на чердак. Глава одиннадцатая Клеманс проснулась первой. Место Алексиса пустовало, простыня была несмятой. Она обнаружила его на кухне – Алексис стоял, завернувшись в клетчатый плед. Одет так же, как накануне. Она прижалась к нему: – Доброе утро, дорогой. В ответ он поцеловал ее в лоб, выглядел при этом отстраненным и равнодушным. – Скажи, что тебя беспокоит? Алексис не находил слов, чтобы описать бурю в его голове. Пробормотал что-то малоубедительное и скрылся в ванной комнате, и разочарованная Клеманс занялась завтраком.