Харри взглянул на Беату. Он ценил в первую очередь не ее природную способность запоминать лица, а ее ум, старательность и дурацкую веру, которая объединяла их обоих, — веру в важность их работы. Хаген притопывал в снегу. — Отлично, Лённ. Но кому, скажите на милость, понадобилось убивать офицера Армии спасения? — Он не офицер, — сказал Халворсен. — Просто солдат. Офицеры у них в штате, солдаты — добровольцы или контрактники. — Он открыл блокнот. — Роберт Карлсен. Двадцать девять лет. Холост, детей нет. — Зато есть враги, — заметил Хаген. — А вы что скажете, Лённ? Отвечая, Беата смотрела не на Хагена, а на Харри: — Может, стреляли вообще не в конкретное лицо. — Да? — улыбнулся Хаген. — А в кого же? — Возможно, в Армию спасения. — Почему вы так решили? Беата пожала плечами. — Спорные взгляды, — вставил Халворсен. — Гомосексуалисты. Женщины-священники. Фанатик какой-нибудь… — Эту версию я возьму на заметку, — сказал Хаген. — Покажите мне тело. Беата и Халворсен вопросительно посмотрели на Харри. Тот кивнул Беате. — Господи, — сказал Халворсен, когда Хаген с Беатой ушли. — Комиссар собрался возглавить дознание? Харри задумчиво помял подбородок, глядя в сторону ограждения, где в зимней темноте то и дело взблескивали репортерские фотовспышки. Потом обронил: — Профи. — Что? — Беата считает, что стрелял профи. Вот с этого и начнем. Что профессионал делает сразу после убийства? — Смывается? — Не обязательно. Но избавляется от всего, что может связать его с убийством. — От орудия убийства. — Именно. Надо проверить все урны, контейнеры, баки и задние дворы в радиусе пяти кварталов от Эгерторг. Немедля. В случае чего мобилизуй народ из оперчасти уголовной полиции. — Хорошо. — И собери видеокассеты со всех магазинных камер наблюдения за время непосредственно до и после девятнадцати ноль-ноль. — Попрошу Скарре взять это на себя. — И еще. «Дагбладет» участвует в организации уличных концертов и делает о них репортажи. Проверь, снимал ли фотограф публику. — Конечно. Как же я об этом не подумал?! — Потом отошли снимки Беате, пускай посмотрит. Завтра в десять утра совещание группы. В красной зоне. Передашь? — Yes. — Где Ли и Ли? — Опрашивают свидетелей в управлении. Несколько девчонок стояли рядом со стрелком. — Хорошо. Попроси Улу составить список родственников и друзей убитого. Для начала посмотрим, нет ли там очевидных мотивов. — Ты вроде только что говорил, что действовал профи. — Попробуем прикинуть сразу несколько версий, Халворсен. И начать там, где светло. Семью и друзей разыскать, как правило, легче всего. А в восьми случаях из десяти убийства совершаются… — …знакомыми жертвы, — вздохнул Халворсен. Кто-то окликнул Харри, и разговор оборвался. Он оглянулся и увидел отряд журналистов, спешащих к ним сквозь метель. — Шоу набирает обороты, — заметил Харри. — Переадресуй их к Хагену. Я буду в управлении. Пройдя регистрацию и сдав чемодан в багаж, он направился к контролю безопасности. В приподнятом настроении. Последний заказ выполнен. На радостях решил проделать тест с билетом. Женщина-контролер покачала головой, когда он достал из внутреннего кармана конверт и хотел предъявить билет. — Мобильный телефон? — спросила она по-норвежски. — No. — Он положил конверт с билетом между рентгеновским боксом и аркой металлоискателя, стал снимать пальто и тут заметил, что косынка по-прежнему на шее, развязал ее, сунул в карман, опустил пальто в подставленный контейнер и прошел под аркой, чувствуя на себе бдительные взгляды двух охранников. Вместе с женщиной, которая неотрывно смотрела на экран, где просвечивалось его пальто, и охранником у другого конца транспортера он насчитал пять сотрудников, которые следили только за тем, чтобы он не пронес на борт ничего, что можно использовать как оружие. По ту сторону арки он надел пальто, вернулся, забрал со стола билет. Никто его не остановил, и он прошел мимо охраны. Значит, вот как легко украдкой пронести в конверте с билетом лезвие ножа. Первое, что бросилось ему в глаза, было панорамное окно прямо напротив. Ничего не видно. Снег, словно белая штора, закрыл стекло. Мартина сидела, наклонясь к лобовому стеклу, с которого дворники методично сметали снег. — Министр настроен позитивно, — с удовлетворением сказал Давид Экхофф. — Весьма позитивно. — Это ты понимал с самого начала, — сказала Мартина. — Такие люди не приходят на ужин и не приглашают прессу, если намерены ответить отказом. Им ведь надо победить на выборах. — Да, — вздохнул Экхофф. — Победить на выборах. — Он посмотрел в окно. — Симпатичный парнишка этот Рикард, верно? — Ты сам себе противоречишь, папа. — Его нужно слегка направить, тогда он станет для нас превосходным сотрудником. Мартина подрулила к гаражу под штаб-квартирой, нажала на дистанционный пульт — стальная дверь поползла вверх. Машина заехала внутрь, шипованная резина зашуршала по каменному полу пустого помещения. Под одной из потолочных ламп, возле синего командирского «вольво» стоял Рикард в комбинезоне и перчатках. Но Мартина смотрела не на него. А на высокого блондина рядом с Рикардом, она сразу его узнала. Девушка припарковалась подле «вольво», но осталась в машине, принялась что-то искать в сумке, меж тем как отец вышел, оставив дверцу открытой, и она услышала голос полицейского: — Экхофф? Между голыми стенами гулко прокатилось эхо. — Он самый. Чем могу помочь, молодой человек? Дочь хорошо знала этот отцовский тон. Доброжелательный, но властный. — Харри Холе, инспектор Ословского полицейского управления. Речь идет о вашем сотруднике. Роберте… Мартина, выходя из машины, чувствовала на себе взгляд полицейского. — …Карлсене, — продолжал Холе, снова повернувшись к командиру. — О брате, — сказал Давид Экхофф. — Простите? — Мы предпочитаем относиться к своим коллегам как к членам семьи. — Понимаю. В таком случае должен, к сожалению, уведомить вас о смерти в семье, Экхофф. Мартина почувствовала, как внутри все сжалось. Полицейский помолчал, словно давая им время осознать известие, потом продолжил: — Роберт Карлсен застрелен сегодня в семь вечера на Эгерторг. — Боже милостивый! — вырвалось у командира. — То есть как? — Пока мы знаем только, что неизвестное лицо из толпы застрелило его и скрылось. Отец Мартины недоуменно покачал головой: — Но… вы говорите, в семь? Почему… почему мне не сообщили раньше? — Потому что в подобных случаях мы в первую очередь информируем ближайших родственников. Правда, нам, увы, пока не удалось с ними связаться.