Павел Павлович Одинцов. Вышел покурить на корму, под навес вертолетной площадки, и вижу, стоит, кап-три, особист, собственной персоной, и тоже смолит, отвернувшись от ветра. Смеркается, а с неба дождик такой мелкий крапает. Толкаю его в бок, — Привет, Михалыч, ну что там бритт? — Бритт, как и положено (вычеркнуто цензурой), — сострил особист. — Прав ты был, даже звание угадал, коммандер он. Направлен на японский флот, как инструктор и для обмена опытом. В ходе англо-бурской войны принимал участие в блокаде побережья Южной Африки. Ну, и всякое такое, журналист из него… мягко говоря никакой. Кстати, он так и не понял, обстрелян, в момент атаки находился у себя в каюте, когда рвануло — выскочил. Ведь вся свистопляска продолжалась всего десять секунд. Все разрывы для него как бы слились в один. Он считает, что самопроизвольно взорвался артпогреб. Со снарядами, начиненными шимозой, такое бывает, малейший брак и все, звиздец. Чего с ним дальше делать, вербовать его бесполезно, спесь «белого человека» из него так и лезет, причем во всех видах. — Михалыч, официально Британия сторона нейтральная, но мы, то с тобой знаем, что она и подстрекатель, и участник этой войны. Посему, темной ночью, груз на шею, мешок на голову, и вон туда — я показал на бурлящий за кормой кильватерный след. — У короля много, так, кажется, бритты говорят, когда тонет их боевой корабль? Так вот, таких идиотов, как этот коммандер-журналист, у него, к сожалению еще больше. А этот, вдобавок, слишком много видел. — Ну, ты маньяк! В Артуре шпионов, как мух на тухлятине… — Михалыч затушил окурок и спрятал в переносную пепельницу, — одним больше, одним меньше. — И ни фига не маньяк! Ты-то на Кавказе с такими «гостями» как разбирался? Лишние они здесь, все, точка! Пусть их лучше будет меньше, чем больше! Ты мне лучше скажи, как настроение в команде? — Это тебе к заму по воспитательной. По моей части, вроде тихо. — Опасаюсь я зюгановцев, мироновцев и всяких геволюционеров самодельных. А также, тюкнутых общечеловеческой идеей либерастов. Вот придем в Артур, и забродит бражка. А на Кима я не особо надеюсь, не ловит мышей капитан первого ранга. — Ну, если так?! Возьмем на контроль, — особист хлопнул меня по плечу, — ну бывай, Палыч, дела не ждут! — Дела не ждут, — пробормотал я, спускаясь по трапу. Мои дела тоже, начать и кончить. Завтра контакт, на основных фигурантов материал уже нарыт, но все равно, начать и кончить. Начинать, конечно, придется с военно-морского начальства, а если конкретно с Макарова Степана Осиповича. Но эта партия за товарищем Карпенко, его работа. Проблемой может стать его начштаба Великий Князь Кирилл Владимирович, уж очень сильно хаяли его историки. Есть еще Наместник Дальнего Востока Алексеев, тоже отметившийся в нашей истории не с лучшей стороны. Из сухопутного начальства помню Стессель и Фок, чуть ли не японские шпионы. Выход один, после того как Карпенко явит нас в грозе и буре, наладить контакт с Макаровым и убедить Степана Осиповича, чтоб отписал царю, что с таким чудом как мы должен работать непременно его младший брат, Михаил Александрович. На данный момент это молодой человек с чистой биографией и положительными качествами характера. К тому же царь Николай ему верит. Привлечь к делу двоюродного дядю Николая, Александра Михайловича, по прозвищу Сандро. Честен, умен, патриотически настроен. Должен оправдать доверие. Ну и одного Михаила Николай Второй сюда не отпустит, а с Великим Князем Александром Михайловичем почему бы и нет. А потом предъявить Николаю II фильм «Романовы, Венценосная Семья», пусть посмотрит, до чего в тот раз довел Россию, Михаилу тоже полезно будет узнать, чего стоил его отказ от трона. Да и документальные материалы у нас есть. Уж жутко соблазнительно срезать все зигзаги двадцатого века, обойти все провалы и неудачи. Потом рокировка, Николая в… ну посмотрим, Михаила в Императоры. Тем более что Александра Федоровна все равно родит сына гемофилика, беременна-то она была еще до нашего переноса, значит этот факт у нас общий со старой историей. Или вообще никого не родит, если что-то случится, из ряда вон. Честное слово, ничего такого не планирую, только скользко все очень… Разгромим мы Японию, вместо кровавого воскресенья случится еще что-нибудь. Туман, одним словом. Да и в Зимнем и вокруг, настоящее осиное гнездо, которое, так или иначе, придется ворошить. Это вам не Березовского в Лондон сплавить, тут дяди особо крупного калибра, дом Романовых. Тут реально, сначала надо своим рыцарским орденом обзавестись, хорошо, что большинство Романовых у Николая не в фаворе. Не помогают ему править, а только мешают. Тем легче будет распихать их по Ниццам и Баден-Баденам. И все равно, ключевая фигура — Михаил. Если не делать революцию, другой просто нет. А вам напомнить, товарищи, кто приходит к власти после революции? Правильно, маньяки и подонки. А нам это надо? И есть у меня план, сталинизация без Сталина, на двадцать лет раньше, вроде смеси Петра I и Александра III. Только новшества заимствовать не из Европы, как Петр I, а из будущего. И опора на собственные силы как у Александра III. Разве что тактический союз с Германией. Ну, это чтобы она не объединилась с Англией против нас. Кстати, после победы, посредничать о мире, вместо Тедди Рузвельта, можно попросить, Вильгельма II. И выцыганить ему за это дело у джапов Формозу (Тайвань). У нас, если получится, есть бешеный бонус, мы знаем, пусть и не досконально, все успехи и ошибки, а также побудительные мотивы политики на сто лет вперед. Почему двадцатый век был такой кровавый, да потому что кровью разрешается вопрос, зашедший в тупик, причем до упора. Зашла в тупик внутренняя политика — пожалуйста, революция. Зашла в тупик внешняя политика — пожалуйста, война. Наша работа в том, чтоб в тупики заходили наши геополитические противники, а у России всегда оставалась свобода действий. Понятно, что за нами будут охотиться все разведки мира, но этот вопрос мы порешаем в рабочем порядке. Лаврентий Палыч, где ты? 13 марта 1904 года 21–45 по местному времени Желтое море, до Порт-Артура 75 миль. БПК «Адмирал Трибуц». Павел Павлович Одинцов. Господи, дошли, началось! Сигнал тревоги и топот десятков ног, даже такому, теперь штатскому, человеку как я способен сказать многое. Зазуммерило ПУ. — Пал Палыч, — донесся до меня голос Карпенко, — тебе лучше подняться в рубку. Для полноты картины, так сказать. Посмотришь на нашу работу. — ПУ отключилось. Быстро допиваю почти остывший кофе и накидываю на плечи кожаную куртку. Пошел, с богом! — Это еще не бой, — командир корабля жестко пожал мне руку — мы вошли в сферу действия японского ближнего блокадного дозора. Идем в темноте, соблюдая светомаскировку. Если с нами столкнется отряд японских миноносцев, его необходимо полностью утопить. Раций у них нет, если утопим, то никто и не узнает, где они сгинули. В такой тьме любой ракетный пуск будет виден за десятки миль, потому ночью против эсминцев только пушки. Стою в стороне, наблюдаю. Видно люди заняты своим делом, чуть-чуть заметно напряжение, но это нормально. Один раз, примерно в два часа ночи, по самому краю захвата радаров, скользнули четыре точки, — японцы, — отчего-то шепотом, сказал Карпенко, — миноносцы тонн на 400. — Эскадренный миноносец тип «Икадзути», — нашел нужный лист в папке вахтенный офицер Трибуца кап-лей Николенко, — или тип «Муракамо», — он пожал плечами, — отметки на радаре от них одинаковые. Сейчас их скорость двадцать узлов, но в атаке оба типа разгоняются до тридцати. Что было тому виной, может искры из труб «купцов», может и нарушение светомаскировки, только эта группа из четырех японских миноносцев направилась прямо к колонне грузовых пароходов. — Боевая тревога! Не уклоняемся, они сами напросились! Право руля! Чем больше мы их утопим сейчас, когда они не пуганые, тем легче будет потом! — Глаза у Карпенко блеснули азартом, он хлопнул пол плечу командира БЧ-2, кап-три Бондаря, — Андрей Николаич, берите на сопровождение. Дистанция открытия огня — 50 кабельтовых, чтобы наверняка. Боеприпас осколочно-фугасный. Огонь очередями, по пять выстрелов. Корректировка по засечкам всплесков на радаре. «Быстрый», слышите меня? Если полезут к вам, в хвост колонны, то действуйте так же. Но без необходимости себя не демаскируйте. Прошло не более двух минут, цели внесены в БИУС и сопровождаются стволами орудий. У японцев курс прежний, идут прямо на нас. — Дистанция, Сергей Сергеевич, — кап-три Бондарь поднял голову от экрана. — Огонь? — Огонь, Николаич, огонь, — донесся приглушенный грохот двух пушечных очередей, видимые на радаре всплески разрывов поднялись вокруг первой и второй целей. — Первая накрытие, вторая накрытие, первая теряет ход… вторая, третья, четвертая ускоряются, идут к нам. — Еще раз громыхнули пушки. — третье накрытие, четвертая накрытие… четвертая исчезла с радара. Акустики сообщают о звуке сильного взрыва. — Вот, Сергей Сергеевич — Николенко показал командиру листок с ТТД, — тип «Икадзути», на юте сложены запасные торпеды, прямое попадание и, кисмет, как говорят турки, такова судьба. — Вторая накрытие, третья накрытие… вторая остановилась, третья теряет ход, разворачивается. ЭПР второй уменьшается, кажется, погружается. Третья накрытие, первая накрытие… Есть, вторая исчезла, третья и первая без хода, дистанция тридцать пять. Добивать, Сергей Сергеевич? — Добивай, Андрей Николаевич, добивай! — Все, Сергей Сергеевич, цели уничтожены, расход боеприпасов — 50 выстрелов УОФ-58. — Дробь стрельбе, стволы в диаметральную. — Карпенко повернулся ко мне, — Вот так, Палыч, ни мы их, ни они нас в глаза не видели, а четыре миноносца и две сотни экипажа как корова языком. Радио у них нет, так что Того ничего не узнает. — Япошек с воды подбирать будем, Сергей Сергеевич? — поинтересовался кап-лей Николенко, — люди ж все таки. — Нах? Времени нет, да и как ты их найдешь, во тьме египетской? — Карпенко посмотрел на своего вахтенного офицера, ну, мягко выражаясь, неласково, — Их искать — до утра возиться! Ты, Петро, мне еще про права человека расскажи, про гуманность и толерантность. Еще одно слово, на эту тему, и отстраню от вахты, пожизненно. В час ночи, с кормовой площадки Трибуца, поднялся вертолет Ка-27ПЛ и направился к островам Эллиот, с задачей обнаружить эскадру адмирала Того. Примерно через час пятнадцать — сообщение от Свиридова: «Эскадра Того обнаружена в десяти милях к западу от островов Эллиот, курс вест, скорость десять узлов, в строю линии шесть броненосцев Отдельно, на милю позади и мористее, следует отряд из двух броненосных крейсеров и четырех бронепалубных. Ожидаемое время подхода к Порт-Артуру девять часов утра. Гидроакустическую разведку окрестностей базы Эллиот произвел. Продолжаю наблюдение». — Все так, как мы и рассчитали, — Карпенко показал мне бланк радиограммы, — дискотека начнется по расписанию. Так, по расчету, выйдем к Артуру с запасом примерно в два часа, — командир задумался, — взять пятнадцать градусов на зюйд, зайдем к их линии с кормовых углов. Передайте Свиридову, пусть разорвет дистанцию, скоро рассвет и мне совсем не надо что бы Того заметил нашу вертушку. Через полчаса, поднимите, ему на смену, машину Юсупова, пусть ведет эту суку Того, до момента обнаружения радарами Трибуца. Поднялся из рубки на мостик. Мы почти на месте. Светает. Сзади и слева густо дымят транспорты. До начала боя с линейными силами необходимо положить их в дрейф и приглушить котлы, чтобы они не демаскировали себя этим густым черным дымом. Конечно, не исключена встреча с еще одним блокадным дозором из миноносцев, но и бить по ним будут уже «по зрячему». Трибуц, своим острым носом, распахивает серое море пополам. В этом мире мы — «невидимки», здешний флот за десяток миль, выдает себя густыми черными дымами, а нас, бездымных, размалеванных под цвет морских волн, без радара, можно разглядеть только в упор. Ляодунский полуостров прямо по носу, черной полоской суши. Выходим к берегу аж за Ляотешанем, если я правильно помню карту этой местности. Наши «купцы» один за другим ложатся в дрейф, густые столбы дыма постепенно превращаются в жидкие струйки. Где-то на горизонте, почти на правом траверзе, дымы. Вот он, мистер Того-сан! Карпенко отзывает второй вертолет, зачем он там, когда противник наблюдается уже визуально, да и радары Трибуца тоже ухватили цели. Нервы напряжены, есть шанс столкнуться с еще одним блокадным дозором. Точно, на радаре четыре больших миноносца строем пеленга идут прямо к нам, скорее всего, засекли дымы купцов пока те не легли в дрейф. Тут не может быть русских миноносцев тем более четырех сразу. Наблюдателю видно, как наступивший рассвет розовит восходящее солнце с лучами на флагах. Сначала четверка идет мимо, потом все-таки сворачивает в нашу сторону, скорее всего, видят сборище транспортов и понимают, что японскими эти пароходы быть никак не могут. Не время и не место. В этот раз, командир «Трибуца» выбрал для боя зенитные снаряды, они рвутся над палубами эсминцев на высоте трех-пяти метров, превращая живых людей в кровавую кашу. Правильно, не мы начали эту войну. Зенитный снаряд, сам по себе вещь страшная, мало того, что он несет пять с половиной килограмм взрывчатки в полтора раза мощнее тротила, так еще и плотно-плотно нафарширован сверхтвердыми готовыми поражающими элементами. Каждому миноносцу досталось по одной очереди из пяти снарядов. Небронированные палубы и надстройки эсминцев не могут оказать им никакого сопротивления. В результате изрешеченные трубы, продырявленные паропроводы и палубы, буквально, залитые кровью. Но, видно там еще остались живые. Хоть и потеряв скорость, эсминцы сближаются с «Трибуцем». Со своего места к «Трибуцу» уже спешит «Быстрый». — Погоди, Николаич! — останавливает стрельбу из АК-сто после двух очередей Карпенко. — Подпусти их поближе. Хочу посмотреть, как им шестьсот тридцатый понравится? — Вас понял, Сергей Сергеевич! — кивает главный артиллерист «Трибуца». — Заодно и таблицу воздействия составим… До ближайшего миноносца три тысячи метров, в дело вступают два тридцатимиллиметровых автомата правого борта АК-630М. Их короткие очереди, осколочно-фугасно-зажигательными снарядами, превращают борта японских эсминцев, как над, так и под водой, в некое подобие голландского сыра. В вспышках пламени и облаках дыма во все стороны разлетаются обломки металла, будто японские корабли пожирает гигантский зверь. Один за другим миноносцы уходят на дно. — Сергей Сергеевич, цели поражены, ориентировочный расход боеприпасов по двести выстрелов на борт, — докладывает командир БЧ-2, — увы, отсечь короче одной очереди никак не получается. Сменивший на вахте Николенко, незнакомый старший лейтенант осматривает море в бинокль и объявляет: — Живых нет! — Товарищ командир, Макаров из базы выходит… — на самом краю радарного поля русские броненосцы и крейсера медленно, один за другим выползали из узости прохода. — О, черт, что это с ними?! — прямо в проходе две отметки слились в одну… — Все нормально, лейтенант, — бросил взгляд на радар капитан второго ранга Леонов, — это «Севастополь» и «Пересвет», они и должны были столкнуться сегодня при выходе из базы. Макаров сейчас злой как голодный пес! — Ну, Макаров выходит, и нам пора! — подвел конец дискуссии Карпенко, — Давайте Александр Васильевич — на исходные позиции! 14 марта 1904 года 08–15 по местному времени Окрестности Порт-Артура, 20 миль юго-западнее Ляотешань. Боевая рубка БПК «Адмирал Трибуц». Полный вперед, пока, правда, без форсажа. На таком режиме, при работе всех четырех турбин, «Трибуц» способен разогнаться до двадцати четырех, двадцати пяти узлов. Он и разогнался, на лаге двадцать четыре с половиной. По широкой дуге, обходя соединение Того, вместе с «Быстрым», движемся на юго-восток. Именно там, в тылу его кильватерного строя, и начнется атака века. До начала боя осталось совсем немного времени, в рубке стихли даже приглушенные разговоры. Карпенко взял в руку микрофон общекорабельной трансляции. Сейчас его услышат на всем корабле на всех боевых постах. — Товарищи, друзья, боевые соратники, офицеры, мичмана, старшины и матросы. Смотрите, перед нами Враг, позади Россия. Россия всегда будет за каждым из нас, какой бы год не стоял на дворе. Да и Враги тоже, у нее были и будут всегда. Теперь наступил момент проверить, не зря ли Родина вооружила нас и поставила в строй для своей защиты, на что мы способны в черный для России день? Вон дымит японская эскадра, построенная на деньги англичан и американцев, ими же оснащенная и обученная. Японцы пришли сюда убивать наших русских людей, наших прадедов и прапрадедов. Напомню — они напали как Гитлер, без объявления войны, ночью атаковав наши корабли, а на следующий день блокировали в Чемульпо «Варяг» и «Кореец». В наших руках оружие возмездия, способное затоптать врага в морскую пучину. Но, запасы у нас ограничены, а враги многочисленны, поэтому прошу, не приказываю, а прошу, максимально точно исполнить свои обязанности. Выполнить свой боевой долг на отлично, чтобы каждый снаряд или торпеда попали точно в цель. Никогда еще у вас не было более придирчивых проверяющих. Помните, что малейший наш огрех, может нам дорого обойтись. У врага оружие не учебное — боевое. А мне даже страшно подумать, что может сделать с нашим кораблем двенадцатидюймовый, или даже восьмидюймовый снаряд. Товарищи, с нами Бог, наше дело правое, победа будет за нами. Не подведем наших предков, нашу многострадальную Родину и наш народ. Карпенко вытер рукой лоб, он все-таки строевой командир, а не оратор. Но помог текст, который составил Одинцов, ну и от себя тоже кое, что удалось добавить. А времени остается все меньше и меньше, до исходных позиций остается еще около пяти минут времени. А, кстати вон и Одинцов, стоит на правом крыле мостика и показывает большой палец, понравилось, значит. Ну ладно, он же не лезет в мои военно-морские дела, а я не буду лезть в его политические. А то, при толерастии с либерастией слишком много народа возомнило себя великими политиками и ломанулось покорять политические Олимпы.