Слова Алекс выдернули меня из воспоминаний. — Случилось то, что мне какая-то мозглячка умудрилась вывихнуть челюсть. Сейчас я с мамой в лечебнице, а жандарм оформляет на меня протокол: та девица оказалась дочкой какой-то шишки и потребовала, чтобы завели дело. — Жандарм что, смертник, чтобы дело заводить? — искренне удивилась я. Отец Алекс был главой отдела имперской безопасности. — К тому же вроде бы как тебе положено жаловаться, ты же пострадавшая! Логика происходящего ускользала от меня, а сачка, чтобы ее поймать, под рукой не имелось. — Ну, я ее тоже слегка… потрепала, — фыркнула Алекс и тут же скривилась от боли в недавно залеченной челюсти. М-да… «Слегка» в исполнении Алекс могло означать все что угодно. Так что я даже прикинула, кто «пострадавшей дочке какой-то шишки» сейчас нужнее: лекарь или некромант. — Зато я два билета достала на всю серию игр. Центральная трибуна. Лучшие места. Сражения будут видны как на ладони. Нет, Алекс, по-моему, даже могильная плита не исправит. Она из-под нее самовыкопается и дальше попрет к намеченной цели, даже не заметив, что стала трупом. — А когда ты своего альва забирать будешь? — Ой-е! Дохлый гоблин! — скривилась подруга. А потом на ее лице появилось столь невинное и трогательное выражение, что стало ясно: сейчас будут просьбы или капризы. Возможно, даже ультиматум. Я не ошиблась. Алекс протянула: — Нари, возьми его к себе, а? Ну чего тебе стоит? Лекарь сказал, что нужно еще несколько заклинаний наложить и два компресса, чтобы к вечеру у меня на лице следов не осталось. Я тут точно еще долго проторчу. Тот, кого подруга сейчас пристраивала ко мне на передержку, оторвался от созерцания клумбы и заинтересованно уставился на меня. Да уж… За нашу многолетнюю дружбу Алекс оставляла у меня «на время, пока мама не перестанет истерить» котенка (горной саблезубой кошки), щенков (волкодава), ночную гарпию с наклонностями самоубийцы и кучу всего по мелочи. И каждый раз это сопровождалось фразой: «Только на один вечер, пока я все улажу…» К слову, свое обещание она держала и забирала зверье. Правда, часто не на следующий день, а через неделю-другую. Но забирала же. Но вот альв на передержке… Такое точно впервые. — Пристрой его у себя пока, хорошо? — умоляюще сложила ладошки Алекс. — Но только до вечера, — твердо заявила я. — Обещаю, — тут же просияла она. Ну-ну. Так я ей и поверила. — Нари, ты чудо. — Я не чудо, а доверчивая и мягкая, а ты этим пользуешься, — возразила я из чувства противоречия. — Ага, — довольно заявила Алекс. — Только твоей мягкостью алмазы колоть можно. Уж я-то знаю. — И на этом оптимистичном заявлении Алекс отключилась. Что ж… Сегодняшний выходной показал мне не совсем приличный жест. А я так хотела сходить в парк, подышать ароматом свежего кофе и умопомрачительным запахом только что испеченных булочек с корицей… Я вздохнула и махнула рукой альву, который так и стоял рядом с клумбами. — Пошли. Удостоилась недоуменного взгляда и кивка на дверь. Ну вот как ему сказать, что нам здесь рады, но чуть-чуть попозже? Хотя… Этот Вирмар наверняка же думает, что я и есть та, у которой он должен поселиться. И с его точки зрения, я веду себя весьма странно. Привезла. Стучалась в собственную дверь, потом звонила какой-то девице и под конец развернулась, чтобы топать куда-то дальше. Но с другой стороны — его проблемы. Озаботился бы переговорником, а не таращился на меня, как дятел на железное дерево. Я бочком еле-еле протиснулась мимо озадаченного альва. Мало того что высокий, паразит, так еще ни разу не компактный: занял собой почти всю ширину дорожки, что вела от тротуара к крыльцу дома. Обогнув Вира, я неспешно двинулась вниз по улице. Махнула рукой, приглашая за собой. Альв, с недоумением оглянувшись на дом, все же пошел за мной следом. Спустя час, пять кварталов, сломанный каблук и три пожелания водителям сбить в спокойную лунную ночь рядом с погостом упыря (ибо штраф за причинение вреда последнему — максимальный из возможных) мы добрались до моего дома. По сравнению с резиденцией Алекс, двухэтажный домишко, поделенный между пятью семьями, смотрелся халупой. Двор был всего несколько ярдов шириной. Обшарпанное крыльцо, давно не крашенная дверь… Да, дядя был известным скульптором, но, увы, талантом счетовода небеса его обделили. Потому у нас частенько чередовались периоды «деликатесы из ресторации» и «окажите гуманитарную помощь корочкой хлеба». Альв, посмотрев на потрескавшуюся штукатурку на стене, на подштанники и нижние юбки, гордо реявшие на веревке в соседнем дворике, на выглянувшее в окно фамильное привидение, как-то слегка приуныл. Я кивнула на дом и сама подала пример, уверенно устремившись ко входу. Вот только и тут удача показала мне дулю. Дверь была заперта. Но если у двери Алекс я деликатно жала на звонок, то здесь… Развернулась и что есть силы ударила несколько раз пяткой в дверь. Раздался характерный звук и… В общем, мои почти новенькие туфли стали одинаковыми: обе со сломанными каблуками. Впрочем, расстраиваться по этому поводу времени не было, я проворно отскочила в сторону. Как раз вовремя. Поскольку именно на то место, где я секунду назад яростно пыталась дозваться домашних, выплеснулась вода. — Убирайтесь прочь! — донесся следом из окна второго этажа фальцет кузины Тай. — А то я жандармов вызову! Вам же сказали, что эйр Матеуш еще утром уехал из города! А потом в окне возникло и лицо двоюродной сестрички. — Ой, Нари, это ты! А я думала, к Матеушу опять та ненормальная вернулась… — виновато протянула она. Дальний родственник дяди Морриса Матеуш был заядлым холостяком и дамским угодником, не чурающимся подарков от своих пассий. Одним из презентов был наглый рыжий кот, имевший такую родословную, которой позавидовали бы многие аристократы. От этого и шли все беды: наш порог регулярно обивали кошатницы даже не с просьбой, а с требованием ночи любви. Хорошо еще, что для своих питомиц. Вот и сегодня, судя по всему, утром к нам ломилась одна такая. Проблема таких нежелательных визитов, как по мне, решалась весьма просто, одним движением скальпеля. Но Матеуш и слышать не хотел о кастрации своего любимца, а мужская часть нашего семейства отчего-то была с ним солидарна, проявив завидное единодушие. В итоге по весне мы слушали по вечерам рев наглой рыжей морды, а по утрам — вой и стуки кошатниц под окнами. Между тем из недр дома раздался дробный стук, затем в замке проскрежетал ключ, и, наконец, дверь открылась. На пороге стояла младшенькая. Я усмехнулась, бросив взгляд на сестричку, облаченную в ярко-розовое платье, которое было украшено рисунками из черепов. Двух более разных по внешности «кузин», чем мы с ней, трудно было найти. Тай, яркая брюнетка, расцелованная солнцем до бронзы, с уже начавшими проявляться округлыми формами, была порою сама непосредственность. Несмотря на то что нас разделяла разница в семь лет, по росту мы с ней давно сровнялись. Я же, светловолосая, сероглазая, тощая, как щепка, пряталась в мешковатых платьях. Вот только характер, увы, под нарядом скрыть было тяжело. И если для большинства я была тихой серой мышкой, то домочадцы знали, что в моем случае внешность не просто умалчивает и слегка обманывает. Она нагло врет прямо в глаза. Младшенькая вдруг переменилась в лице, вытаращившись куда-то за мою спину. — А это альв, — вспомнила я. — Он у нас временно побудет, пока Алекс его не заберет, — пояснила я и спросила у Тайти: — Слушай, а ты, случаем, не знаешь, как на дивном языке будет «проходите, располагайтесь»? А то я в академии наречие цвергов изучала… — Сейчас узнаю. — Тай развернулась и помчалась по лестнице с криком: — Генри, просыпайся! А если не встанешь, я сама тебя подниму! — Юная некромантка, недавно поймавшая свой дар, выражалась отнюдь не фигурально. — Мне срочно у тебя нужно кое-что спросить… Так и не узнав, как будет звучать перевод приглашения, я просто повернулась к альву, раскинула руки в стороны и продекламировала: — Добро пожаловать в дурдом. Тебе здесь не рады, но куда деваться. Ну а какая разница, что говорить, если тебя все равно не понимают? Главное, делать это с чувством. Я делала это с очень большим чувством. Так, что альв разулыбался мне в ответ. Солнце, шпионом прошмыгнувшее в гостиную, запуталось в кружеве занавесок, отразившись от пепельно-русой макушки гостя. В этот момент Вир показался мне даже симпатичным. Несмотря на заостренные уши, вязь рисунка на скулах и вообще всю свою альвовость. Он с интересом разглядывал маленькую комнатку. А потом его взгляд остановился в углу. Там, где стояла одна из дядиных статуй. Я на миг замерла, лихорадочно вспоминая, где у нас лежит успокоительная настойка и что я знаю об оказании первой психологической помощи альвам. Поскольку скульптурное изображение «единорог, пронзающий рогом деву, у которой вместо ног были паучьи лапы, а вместо рук — щупальца осьминога» пугало до дрожи и бывалых гостей. Особенно когда те заявлялись с визитом посреди ночи и натыкались взглядом на композицию, подсвеченную нашим привидением. Йоко, призрак, доставшийся в наследство от четвертой жены, при жизни был троллем, не иначе. Ибо только у этой расы специфическое чувство юмора. Посему гипсовые монстры не просто тускло мерцали мертвенным светом. Нет. Тени за ними еще двигались, отчего конь с девой оживали. Хотя, признаю, в этом был и свой плюс: Йоко таким образом излечил с дюжину дядиных друзей от пагубной страсти к спиртному. Правда, взамен те обзавелись новой — к успокоительным пилюлям. А еще нервным тиком и ранней сединой. Некоторые даже женились с перепугу, но главное — пить же перестали! Я быстро оценила обстановку, прикинула рост альва и отодвинула стул, чтоб при падении не расшиб голову. — Можешь кричать, — милостиво разрешила я. — И падать. Но… время шло, а звука не было. Хотя нет, вру. Был. Восхищенный вздох. — Eir Ross? — с каким-то недоверием и даже… благоговением протянул Вир, произнося имя дяди на иностранный манер: смягчая первую гласную и усиленно, как змея, шипя удвоенное окончание. Я печально кивнула. Тут на лестнице послышались шаги. Уверенно, как буйвол, стремящийся на водопой, топала Тайти. А следом за ней, неохотно переставляя длинные ноги, тащился сонный Генри. Спустя несколько секунд эти двое оказались в гостиной. Младший близнец отчаянно зевал, был помят и имел впечатляющий засос на шее. Но Тай это ничуть не смутило. Она ударила его по спине, словно выбивала пыльный коврик, изгоняя из оного грязь, а заодно и моль… в смысле, зевоту. А потом с гордостью объявила: — Генри, переводи! Все взгляды сошлись на близнеце. Мой — недоуменный, поскольку я прекрасно знала, что оба близнеца-кузена в языке альвов сильны так же, как я в езде на драконах. Тай — полный надежды. Вир — заинтересованный. ГЛАВА 2 Только что разбуженный блондин обвел нас взглядом закоренелого зомби и хриплым спросонья голосом спросил у младшенькой: — Тай, ну почему я? Неужели с утра пораньше нельзя было помучить других? Чейза, например? — Нет. — Кузина отрицательно замотала головой, отчего ее темные кудряшки стали напоминать беснующиеся пружинки. — Я уже выбрала тебя. — Ы-ы-ы, — взвыл близнец от выверта девичьей логики. — К тому же ты вчера бегал на свидание к Крунхельм, а эта дриада почти не говорит на едином имперском, так что у тебя наверняка есть переводчик… — Для того, чем мы занимались, знать язык не обяз… — фыркнул Генри и осекся, проглотив окончание. Потом разозлился то ли на себя, то ли на пронырливую младшенькую. Махнул рукой и стащил с шеи шнурок, на котором болталась пластина. — Держи, пиявка! — Не пиявка, а будущая некромантка, — возразила Тай, чтобы оставить последнее слово за собой, и величественно удалилась на второй этаж. А я, глядя на младшенькую, начала понимать, как некроманты поднимают трупы из могил. Они просто умеют достать до печенок даже мертвых. Поэтому погребенные восстают из склепов хотя бы ради того, чтобы от них наконец-то отстали. Впрочем, размышления не помешали мне забрать у близнеца подвешенную на шнурке бирюльку. — Генри, ты герой и спаситель. И вообще мой добрый фей! Кузен от такой похвалы скривился. — Знаешь, Нари, говорить комплименты — явно не твое. Давай уж по старинке — искренние гадости. А еще лучше молчи.