ГЛАВА 10 Поломанный куст роз, в который я вчера выкинула обломки иголки, пел. Пел! И репертуар этого цветочного безобразия состоял исключительно из баллад о неземных чувствах. А с учетом того, что счастливо закончившаяся любовь у менестрелей была не в чести, то в конце каждой баллады кто-то из влюбленных умирал. Или оба. От неразделенных чувств, от коварства соперника, от козней врагов… Ну или хотя бы от гангрены. Завывали розы столь пронзительно-заунывно, что я лично захотела отыскать в чулане лопату, чтобы закопать эту пакость. Но потом подумала, что некромант гораздо эффективнее и прогрессивнее примитивного ручного труда. Тай с такой постановкой вопроса была не согласна, но, как говорится, против демократии не попрешь. А за упокоение розового куста высказались все домочадцы единогласно, исключая юную некромантку. Она-то как раз ворчала, что демократия — это гадость и архаизм и незачем ее внедрять в прогрессивную монархическую форму правления. Впрочем, ворчала-ворчала, а заклинание упокоения прочла. И вроде бы куст даже сдох. Как выяснилось — до утра. А с первыми лучами солнца весь квартал услышал похоронный марш. Громкий и проникновенный. Розовый куст воскрес и мстил. Утром за завтраком собралась вся семья. И даже Вир, вернувшийся накануне в семь вечера (задержался на занятиях по единому имперскому), присутствовал. Лица всех были под стать мелодии за окном. Даже каша в тарелках была какой-то мрачной, а не просто гречневой. — Есть идеи? — вопросил дядя Моррис, когда домочадцы расправились с едой. — Как тот, кто не понаслышке знает не только о жизни, но и о смерти, — печально и протяжно начал фамильный призрак Йоко, — могу сказать, что с тем, кого нельзя убить, нужно договариваться. — С цветком? — изумился Генри. — У него мозгов-то нет. — Зато неплохой музыкальный слух, — тут же возразил Чейз. Повисла пауза. Выразительная. Цветы за окном взяли особенно высокую ноту. — Может быть, подождем до вечера? — предложила я, подозревая, что Алекс покупала булавку у какого-нибудь адепта-старшекурсника, намудрившего с заклинанием, и остаточный эффект чар скоро развеется. Хотя… По идее, после того как я сломала булавку-амулет, закончиться должно было все и сразу. — Хорошо, — с неохотой согласился дядя. Мы разбежались кто куда. После занятий Вир остался в университете, а у меня был перерыв, во время которого я съездила к аптекарю. В четыре мы с альвом договорились встретиться. Остроухий, памятуя о моей версии приворота, якобы сделанного на науку экономику, настоял, что поможет мне разобраться с непонятными вопросами. С точки зрения альва в том был резон: он еще год назад сдал экзамен по этой дисциплине в своем университете. В связи с чем был освобожден от занятий наукой, которую как вторую религию чтили цверги. Когда я вбежала в холл, Вир уже стоял там. — Куда пойдем? В библиотеку? — оптимистично уточнила я, оглядываясь. — Думаю, лучше найти пустую аудиторию. Все же в читальном зале не поощряются разговоры. — Альв сказал это серьезно. Вот только в глазах его что-то на миг блеснуло. Я насторожилась. Но вроде бы ничто не предвещало беды. Спустя четверть часа, когда мы расположились в одной из аудиторий за партой, я услышала проникновенный вопрос: — Ну, с чего начнем? — И, видя мое удивленное лицо, Вир добавил: — С какой темы? — Может быть, с коммерческого предложения? А то скоро контрольная. — Хорошо… — протянул альв. — Какие виды предложения услуг ты знаешь? — Э… — Я изобразила усиленную работу мысли. — Прямое предложение, рекламу, тендер… Все! — Я пожала плечами и развела руками. — Так, понятно, — вздохнул Вир, осознав, что репетиторский хлеб в моем случае будет даваться ему не просто тяжело, а мученическим, буквально рабским трудом. — А чем они хотя бы отличаются? Эти три вида. — Ну… Я попыталась озвучить, прикрываясь терминологией, как щитом. На самом деле я знала определения. Но экономика — не алхимия, которой я могла заниматься сутками напролет. Посему наука о доходах и расходах вызывала у меня скуку. — Так, давай я объясню тебе на примерах. Ты узнала, что у твоей подруги Алекс есть навязчивый поклонник. Ты приходишь к ней и предлагаешь отличный яд, который быстро и эффективно избавит ее от надоеды. Это прямое предложение. Я кивнула, хотя трактовка была оригинальной. А Вир продолжил: — Ты узнала, что у Алекс есть навязчивый поклонник. Ты отправляешь к ней третью подругу, которая за чашкой чая нахваливает ей замечательный яд твоего производства, который отлично травит крыс, чистит ботинки и устраняет надоедливых ухажеров. Это реклама. Я улыбнулась в кулак. Да, так экономику мне еще не преподавали. — Ты узнала, что у Алекс появился навязчивый поклонник. Спустя пару часов к тебе на кристалл приходит вызов от самой Алекс, и она говорит примерно следующее: «Я знаю, что у тебя есть замечательные яды. Мне нужны они все!» Это уже узнаваемая торговая марка. Я все же не выдержала и рассмеялась. Но что самое удивительное — мне действительно понравилось так заниматься экономикой. Теперь я не просто знала различия между тендером (это когда к Алекс заваливаются алхимики всем кагалом и каждый озвучивает цену за свои зелья и сроки их изготовления) и распродажей (когда, перебрав в кабаке рома, роняешь голову, а проспавшись, понимаешь, что из живых в заведении осталась ты одна)… Вир объяснял долго и вдохновенно. Часы пробили уже семь, когда он произнес: — Осталось последнее определение. — Какое? — удивилась я. Казалось, мы разобрали все, даже то, что специалисты по теории имперской экономики не изучают. — Дегустации. — Я предложу Алекс попробовать мой яд? — Я хитро приподняла бровь. — Угу, — согласился Вир. — А если товар непродовольственный, то… Он резко наклонился ко мне, и его губы коснулись моих. Невесомо, осторожно, лаская. Этот мимолетный поцелуй-прикосновение заставил меня вспыхнуть. А тот, кто подарил мне искру, тут же отстранился. — Производитель демонстрирует образец, — улыбаясь, заявил альв. Провокатор! Но в эту игру мог играть не только Вир. У меня возникла шальная мысль. А что, если альв действительно един в двух лицах и Вир — просто сдержанная маска? Даже его поцелуи — он словно контролирует себя. Порою с трудом, но все же… — Я не успела рассмотреть демонстрационный образец, — заявила я и сама потянулась к альву. Сняла с него очки, положила их на парту. Цель у меня была одна-единственная: сделать так, чтобы Вир перестал сдерживаться. Почувствовать, какой он настоящий, не контролирующий своих эмоций. Я хотела это узнать и боялась одновременно. Боялась того, что поцелуй станет похожим на тот, в кровати Варлока. Губы впечатались в губы горячо, дико, отчаянно. Вир в первый миг удивился. А я… Я целовала, про себя моля его ответить. Ответить без осторожности и сдержанности. Но вместо этого Вир со стоном, борясь с самим собой, отстранился: — Нари, не стоит, ты сводишь меня с ума. — Ты не выглядишь ненормальным. — Я хватала ртом воздух словно рыба, выброшенная на берег. — Провокаторша! — с какой-то мучительной яростью выдохнул альв. — Я тоже не из стали. Его рот впился в мой. Язык альва вторгался, клеймил, беря в рабство мои мысли, даря наслаждение. Я горела. Не свечой. Пожаром. Плавилась в его объятиях, превращаясь в пепел и снова воскресая. Одна его рука оказалась на моем затылке, пальцы, ласкавшие кожу, медленно сжали волосы, оттянув их назад, заставляя чуть откинуть голову. Поцелуи Вира начали спускаться ниже: подбородок, шея, впадинка меж ключиц, где моя тонкая розовая кожа оказалась удивительно чувствительной. Вторая рука альва между тем скользнула на грудь. Две дюжины мелких пуговичек, на застегивание которых я убила больше четверти часа, под ловкими пальцами Вира сдались меньше чем за минуту. Я почувствовала его чуть шершавые пальцы на своей груди. Они дотронулись до затвердевших полушарий. А потом там же оказались и губы альва. Он чуть прикусил напряженный сосок, из моего горла сам собой вырвался глухой стон. Руки Вира переместились ниже. Я ощутила, как меня подхватили под бедра. В следующую секунду я оказалась у него на коленях. А его губы — вновь на моих губах. Я тонула. В его прикосновениях, поцелуях, своих ощущениях. В моих жилах сейчас бежали неразбавленный адреналин и желание. Сердце с силой билось о грудную клетку, а единственное слово, которое хотелось произносить, — его имя. — Ви-и-ир, — протяжно выдохнула я, выгибаясь от очередной его ласки. Альв вздрогнул от этого тихого стона и будто сорвался. Больше не было и намека на мягкость и нежность. Ураган яростный, жесткий, на грани жестокости. Меня целовали бешено, так, что я не помнила себя. Лишь его. — Нари… — хрипло выдохнул альв. Одурманенная его ласками, губами, прикосновениями, его запахом и нашим общим желанием, я даже не поняла, почувствовала: если не скажу «нет» сейчас, то дальше Вир просто не сможет остановиться. Или я не смогу. Но дело даже не в этом, а в том, что я хотела продолжения. Хотела его губ, рук. Всего его. Так же, как тогда, когда Варлок держал меня в своих объятиях и мы парили над городом. Хотела узнать, похож ли поцелуй Вира, настоящего Вира, который не сдерживается, на поцелуй Варлока? Что ж, узнала. Да, похож. Но отчасти. Но вот то, что абсолютно идентично, — это моя реакция, то, как отзывалось мое тело на их губы и ласки. Точнее, его губы и его ласки. От осознания последнего я вздрогнула и резко открыла глаза. Отстранилась, словно очнувшись от наваждения, уперлась руками в грудь Вира. Сердце выстукивало дикий, рваный, как музыка на тамтамах первобытных племен, ритм. Меня словно штормовой волной смело с коленей альва. Я лихорадочно запахнула вырез платья, готовая рвануть прочь из аудитории. — Нари. — Вир смотрел на меня. Его зрачки были расширены, заполнив чернотой радужку глаз. Сильная жилистая рука схватила мое запястье. — Постой! Ты куда? В этой короткой фразе переплелись воедино непонимание, отчаяние, ярость и еще что-то, чему я не могла дать точного определения. Что-то идущее из самой глубины души Вира. Мы смотрели в глаза друг другу. Пристально. Страх. Отчаяние. Вот что я испытывала. Я боялась не Вира. Себя. Понимая, что, кажется, попала. Вырвав руку, схватила сумку и выбежала из аудитории. Коридор. Поворот. Еще один поворот. Лестница. Чулан с открытой дверью… В нем-то я и привела в порядок платье. Жаль, не мысли. Последние никак не хотели занять положенные им места и шествовать в голове чинным строем. Метались, как переполошившиеся погорельцы. Думай, Нари, думай. Не пори горячку. Вир — это Варлок? Да, они в чем-то похожи. Ну, кроме того, что оба альвы. Одинаково целуются? Похоже, но не совсем. Может, мужчины, охваченные желанием, вообще очень похожи? Опыта-то в этом деле у меня, как у учебника теории магического права: если и имеется, то только книжный, философский и практикой не подкрепленный. Зато у Алекс…