– Ничего страшного, – сказал Тавин, однако предупреждающая морщина на лбу появилась вновь. Фу задела нерв, который искала. – Мое полное имя – Таверин ца Маркан. Я ответил на вопрос? Ответил. «Ца» означало «сын». Клан вроде Марканов, достаточно высокопоставленный, чтобы ощениться кронпринцем, должен был гордиться родословной, выражаемой через еще одно, родительское имя. А у него всего лишь общее название клана. Или, как подытожил Подлец: – То есть твой папочка оказался достаточно хорош, чтобы подцепить марканку, но его не хватило, чтобы дать тебе имя? – Это не ваше дело, – вспылил Жасимир. Тавин пожал плечами. – Нет, все верно, и я передам отцу ваше мнение, если выясню, кто он. Но, если разобраться, моя внебрачность – меньшая из ваших проблем. – Он попытался послать Фу очередную снисходительную улыбку. – Есть что еще? Фу подумала, сколько еще раз лордики будут захаживать прямиком в ее ловушку. Таким темпом она того и гляди сама дотанцует до престола. – Мне просто хотелось знать, как тебя зовут, Соколенок. – Она передразнила его пожимание плечами и нацелилась на горло. – Я просто не доверяю тебе потому, что ты любишь сверкать сталью. – Что? – Ты видел, что наш единственный клинок сломан. Не было нужды угрожать мечом Подлецу вчера вечером, и ты это знал. Ты так поступил только потому, что имел такую возможность. Послышался гул одобрения. Он мог обрезать себе волосы и разыгрывать дипломата, но он все равно оставался Соколом. – Теперь мне уже и защищаться нельзя. – Помилуй, братец, – пропела Фу. – Когда ты в последний раз грозил сталью Прославленным кастам? – Ты не знаешь, о чем говоришь, – вмешался принц. – Неудачная угроза клинком дворянину может привести к гражданской войне. – Именно. Лучше уж тыкать им Ворон. Принц Жасимир смотрел сердито. – Когда они на нас нападают… – Она права. Принц повернулся и негодующе уставился на своего телохранителя. Тавин открыл и закрыл рот. Вздохнул. – Ты тоже, Жас. Правы все. Боги, как же я устал об этом говорить! – Да, конечно, ты устал, – усмехнулась Фу. Тавин откинул голову. – Да. Я бы с большей охотой поговорил о том, что нас уже четверть лиги как преследуют. – Ага. – Па не повернулся, однако одна его рука покоилась на связке зубов. Фу беззвучно выругалась. Ей нужно было следить за дорогой, а не танцевать тут с Соколом. Она бросила взгляд назад. Действительно, три далекие фигуры маячили на повороте, ровно на таком расстоянии, чтобы их не слышали. Слабые лучи солнца отражались от кос в их руках. – Они не тронут, пока тела у нас, – сказал Па. – И отстанут, как только мы выйдем на плоскогорье, там слишком открыто. Это было правдой лишь отчасти. Фу проглотила комок в горле. Преследователи могли быть знамением Олеандров. Получалось, Воронам придется тащить трупы раза в два дальше, прежде чем остановиться сегодня лагерем, и надеяться на то, что расстояние избавит их от любого дворянства. – То есть вы позволите им преследовать нас столько, сколько им захочется? – спросил принц Жасимир. – А что бы вы предложили нам сделать, ваше высочество? – хмуро поинтересовалась Негодница. – Вот почему всякие мерзавцы вроде них не позволяют Воронам носить цельные мечи. Они не ищут драк, из которых не смогут выйти победителями. Жасимир только глаза закатил. В это мгновение Фу поняла, что при всех своих рассказах о смертельных заговорах и безжалостных убийцах принц никогда не испытывал страха перед незнакомцем в темноте. «Тебе нужна эта сделка», – шептала одна ее половина. Однако второй мерзкий голосок нашептывал в ответ: «Только если принц сможет выполнить ее условие». * * * Блевотка устроилась на горке масок, однако спрыгнула, чтобы поймать себе ужин, как только они остановились на ночь, пройдя по дороге несколько лиг. Фу отпустила ее. Слежка отстала, стоило им час назад выйти на открытую равнину, а кошка, похоже, могла за себя постоять. В отличие от прошлой ночи сегодня Воронам предстояло сжечь взаправдашних грешников. Па, Подлец и Фу оставили свои нарукавники в растущей поленнице, по очереди умылись в соседней речке, сперва мыльными ракушками, избавлявшими от крови, затем солью, снимавшей грех. Фу вернулась к костру как раз вовремя, чтобы услышать, как Па провожает грешников в путь щепоткой соли, брошенной в огонь, и хриплым «Добро пожаловать на наши дороги, родичи». Сокол одним глазом следил за происходящим, помогая Негоднице с костром для готовки и, разнообразия ради, не мешая Воронам. Принц отошел на другой конец поляны, и Фу не понимала, куда он смотрит, пока не заметила Подлеца, переодевавшего рубашку. Тут она не могла укорить Жасимира: у Подлеца было много проблем, но только не с внешностью. Когда Негодница поставила горшок кипящих мыльных ракушек, оба лордика чуть не набросились на него, стремясь умыться раньше, чем Вороны испачкают воду. За это Фу укорить могла. И если лордики и ловили косые взгляды, начав есть еще до того, как Па посолил еду, это не остановило их ни на мгновение. Они продолжали откусывать и жевать. Когда Фу уже раскатывала плетенную из травы подстилку на безопасном расстоянии от костра, с ужина вернулась Блевотка и чинно прошествовала в их придорожный лагерь с гордо поднятым хвостом. Было еще рано, однако Фу хотелось отдохнуть с того самого мгновения, как она проснулась в склепе Майкалы. Остальные играли в ракушки, чинили маски, забивали новые гвозди в подошвы сандалий. Все они одним глазом следили за темнеющей равниной. Блевотка запрыгнула обратно в телегу и свернулась среди мешков проса и риса. Принц ежился у костра, обвивая языки огня вокруг пальцев, когда Обожатель подсел к нему. – Не хотелось бы вашему высочеству взглянуть на редчайший свиток в королевстве? Вы нигде не сыщите ему равных, даже в собственной библиотеке его величества. Жасимир поднял брови. Фу села на подстилку. Обожатель возился со своим свитком столько, сколько она его помнила, занося в него все песни и рассказы, которые Вороны держали в голове. Она никогда не могла прочесть ни одной буквы, но полагала, что для него это важно. Когда глаза Фу закрылись, Обожатель и Жасимир по-прежнему сидели у костра, сосредоточенно склонившись над свитком, и переговаривались. Потом из темноты пустого беспамятства Фу вывели сны, быстрые, ужасные и красные. Она держала руку Подлеца перед погребальным костром на широкой дороге. То был не костер. То была деревня, которую они оставили позади, и она полыхала золотом Фениксов. Ей хотелось спалить деревню дотла. Нет, она хотела, чтобы они знали, что она может. Зубы выпали у нее из ладони, окровавленные и новые, вспыхивая на лету. – Нам нужна эта сделка, – говорил невидимый Па. Деревня изменилась. Теперь далеко к северу она видела долину, горевшую во всю ширь, превращенную в сплошной черный чумной маяк. В воздухе носились мольбы о помиловании. – Никто не ответил, – сказал Па, качая головой, слишком близко от огня. – И теперь отвечать придется всем нам. Рядом с ней был не Подлец. Она держала за руку Тавина, и он снова смерил ее взглядом. Она вырвалась… – Фу. Ее разбудило море огня. Костер. Это был всего лишь костер. Фу попыталась отдышаться. – Фу, вставай. То был голос вождя. – Па? – Она села, протирая глаза. Было слишком темно, чтобы собирать вещи. Принц поднялся на колени, сонный и сердитый. Подлец застыл поблизости. Ответ пришел слабым содроганием почвы под ее тонкой подстилкой. Теперь она сама застыла. Не нужно было им забирать зубы грешников. – Берите принца и хватайте, что успеете. – Па метался тенью в ночи, от одной Вороны к другой. Поднял принца на ноги. Рокот усиливался. – Вставайте, ваше высочество. Дворянство Олеандров приближается.