Но эта житейская истина его не успокоила. – Ничего, я познакомлю тебя с другой дамой, – расчетливо сказал Цицерон, знающий жизнь, а особенно её оборотные стороны. – Молодая модель, королева красоты… – Да, новая любовь может меня спасти! – ожил бедняга Джузеппе. – Это единственное лекарство! И я с ним согласился. Ведь еще товарищ Воланд призывал «лечить подобное подобным». Глава 3 Фамильная рапира Вопрос, который мне надо было решить, требовал личных контактов, поэтому пришлось полетать и поездить по Германии. Вначале посетил Геральдическую палату во Франкфурте-на-Майне, потом книжное издательство в Берлине и, наконец, оказался в небольшом, но очень живописном городке Ахен, что у самой границы с Бельгией и Нидерландами, где на улицах водят хороводы веселые железные человечки, которым можно двигать руки, поворачивать головы или стать между ними и сфотографироваться. Но я искал не их, а потомка тех, кто носил на себе железо много лет назад. Наша встреча продолжалась уже часа полтора – я изложил суть вопроса, был прекрасно понят, а теперь с интересом слушал хозяина и перебирал книги, которые он принес из небольшого кабинета с видом на зеленый сад. Разговор происходил в стандартном двухэтажном домике под белой штукатуркой и остроконечной красной крышей из металлочерепицы. – У нас в роду очень почитали рыцарство во всех его проявлениях, – рассказывал хозяин. Одежда выдавала в нем педанта, который для встречи позвонившего в дверь незнакомца набросил на отглаженную белую рубашку куртку и надел начищенные до блеска туфли. – Оно культивировалось в семьях и находило отражение в увлечениях… Изучение истории рыцарства, занятие фехтованием, соблюдение кодекса рыцарской чести… Ему было лет сорок пять-сорок семь, может, больше, но выглядел он прекрасно: подтянутый, жилистый, ни грамма лишнего веса. Седина в волосах выдавала возраст больше, чем мышцы на теле; короткая стрижка «ежиком», вытянутое лицо интеллектуала с высоким лбом и квадратным подбородком, выдающим крепость характера, пронзительные голубые глаза… На нашем сленге его охарактеризовали бы как «серьезного человека», а это многозначительное определение, диктующее очень осторожный стиль общения с ним и жесткие методы захвата с учетом весьма вероятного эффективного сопротивления. Багровый косой шрам через правую щеку подтверждал такую характеристику, которая, в свою очередь, не соответствовала обычному облику кабинетного умника. Вместе с тем и выложенные на стол книги не гармонировали с суровой внешностью сорвиголовы и бретёра, – такие люди обычно не бывают писателями. Хотя это смотря о чем они пишут… Книги группировались по двум стопкам: слева старинные, антикварные фолианты и их репринты, самая верхняя «Копьём и мечом»; справа современные издания. Последние принадлежали перу человека со шрамом: «Рыцарство – рассвет и закат», «Меч-шпага-рапира», «Поединки», «Секреты фехтования»… Похоже, что бросающиеся в глаза противоречия, при более глубоком взгляде сглаживаются. Впрочем, так бывает почти всегда. – Думаю, если бы не писательский опыт предков, я бы не взялся за перо, – продолжал хозяин, который для своей брутальной внешности оказался достаточно добродушным и разговорчивым. Впрочем, не сразу. Я сделал глоток из серебряного бокала с изображением простого православного креста. На улице было жарко, и ничего необычного в утолении жажды не было. Удивительно, что хозяин предложил мне выпить воды перед тем, как впустить в дом. Очень настоятельно предложил, буравя острым взглядом холодных голубых глаз, проникающих прямо в душу. Мне даже показалась, что, протягивая бокал левой рукой, правую он держал на рукояти чего-то, торчащего за поясом под легкой домашней курточкой, которую, несомненно, накинул, чтобы в приличном виде открыть дверь на звонок. Но когда я выполнил его просьбу, или, точнее, требование – все изменилось: взгляд потеплел, он приветливо впустил меня в дом и превратился в обычного радушного хозяина, конечно, в том суховатом европейском смысле, который существенно отличается от нашего. А когда он принес книги, то за поясом у него уже не было ничего, на что можно положить руку – я был уверен в этом настолько же, насколько несколько минут назад был убежден в обратном. И разговор у нас складывался очень хорошо, и взаимопонимание было достигнуто достаточно быстро… – Хотите еще воды? – спросил он, когда я допил бокал. – Спасибо, пока нет. – Тогда, может быть, желаете осмотреть мою скромную коллекцию оружия? Исключительно подлинные, исторические образцы? – С удовольствием! Мы поднялись на второй этаж и оказались в просторной комнате, стилизованной под зал средневекового замка: шершавые темные стены, будто выложенные из грубого камня, большой камин, в котором можно зажарить барана, массивный стол из дуба, высокий чёрный шкаф, яркое витражное окно с сидящими на ветках птичками и цветами… Но главное – стены были увешаны мечами, топорами, алебардами, шпагами, рапирами, саблями и кинжалами разных размеров и форм. Одних мечей я насчитал шесть разновидностей: начиная от огромных двуручных спадонов до волнистых, как змея, фламбергов… В углах стояли копья с боевыми и турнирными наконечниками. С первого взгляда было видно, что всё это не декоративный новодел, а старинное боевое, прекрасно сохранившееся оружие. Солнечные лучи, проходящие сквозь цветное стекло, играли зловещими красными бликами на голубоватой стали, создавая впечатление выступившей крови, которой эти клинки за свою долгую жизнь испили немало… – Вот это да-аа-а! – искренне восхитился я. – Да этой «скромной» коллекции могут позавидовать многие музеи мира! – Не спорю, – с гордостью сказал хозяин. – Но для меня она имеет особую цену: это оружие моих предков, с ним они защищали родину, с ним проливали чужую и свою кровь. Вот этот ятаган взят в бою у турецкого янычара, а эта сабля – у венгерского военачальника, этим топором мой прапрапрадед сразил в поединке главу враждебного рода… Я медленно шел вдоль стен, с интересом рассматривая грозные экспонаты домашнего музея. Хозяин двигался следом. – А вам приходилось фехтовать? – неожиданно спросил он. – Мы могли бы спуститься в подвал и немного потренироваться… – Боюсь, я плохой партнер. У меня в активе лишь один поединок в замке Кронбург в Вене… Мне показалось, что хозяин насторожился. – И на чём вы сражались? – На спадонах. – И когда это было?! – судя по голосу, он не просто насторожился, а напрягся… – Да лет восемь-десять назад. А что? – Тьфу… Да ничего… Глупости всякие в голову лезут. Помстилось, что в шестнадцатом веке. Тогда спадоны были в ходу, а потом отмерли – первыми из мечей… – А как же я мог в 16-м веке биться на спадонах?! Он смутился. – Да, вот я и говорю: глупости… Конечно, это было на показательных играх, при реконструкциях средневековья за пять евро дают пофехтовать… Но на спадонах трудно сражаться: он почти два метра в длину и весом четыре килограмма… Им очень трудно управляться. И как это всё у вас выглядело? – Однообразно и совершенно незрелищно: мы крутили мечи, как лопасти вертолета, и не могли подойти друг к другу… – Это опасно – так можно покалечиться… На самом деле, фехтовал я не на играх-реконструкциях за пять евро, а по-настоящему и, конечно, не от хорошей жизни. – И кто победил? – продолжал интересоваться потомок рыцарей. На самом деле победил пистолет: мне вовремя пришли на помощь, но зачем трубадуру рыцарского благородства знать малопривлекательные детали будней спецслужб? Поэтому вслух я ответил нейтрально: – Ничья… – Ну, хорошо, что палец никому не отрубили. Или руку… – Да, очень хорошо! – согласился я, хотя на самом деле речь шла не о пальцах, а о головах[5]… Мое внимание привлекла пара рапир с большими чашками эфеса и длинным перекрестьем. – Вот здесь рука надежно защищена, – сказал я. – А то обычно навертят загогулин вокруг кисти, а при уколе клинок между ними свободно проходит… – Это испанский дуэльный комплект работы Марьяно Саморано-старшего из Толедо. Непревзойденное оружие! Им уже более 150 лет, а всё как новые! Только в ножнах был мех, чтобы клинки не царапались, так он стёрся… Хозяин бережно снял рапиру. – Очень удобно сидит в руке, как будто является её продолжением. Иногда у меня появляется ощущение, что она живёт своей жизнью и в поединке определяет мои движения… Смотрите, я покажу вам один эффективный приём! – А много вы их знаете? – поинтересовался я. – Мы придерживаемся принципа: лучше повторить один приём тысячу раз, чем по одному разу выполнить тысячу! Вот, оцените! Выйдя на середину зала, он стал в позицию, отразил несколько воображаемых выпадов, потом резко развернулся спиной и ударил назад из-под руки! Это напоминало красивый танец или даже сцену из балета, впрочем, при последнем па партнеру бы не поздоровилось! Слова писателя подтверждались: действительно, создавалось впечатление, что рапира приросла к кисти фехтовальщика. Да и держал он её необычно: три пальца обхватили рукоятку, как обычно, а указательный и средний захватили перекрестье по обе стороны клинка. Это позволяло управлять оружием не только кистью, но и пальцами, что потомок рыцарского рода и продемонстрировал. – Видите? – острие трехгранного клинка шевелилось при неподвижной руке. Я заметил, что на фоне синеватой стали отчетливо выделяются несколько белых точек. – Можно? – я протянул руку. – Конечно! Попробуйте, как легко управляется. Это потому, что центр тяжести близок к рукоятке… Я внимательно осмотрел оружие. Обмотанная кожей и желтой проволокой рукоятка, из нее выходит силовая часть – плоская, как лезвие шпаги, на ней, с двух сторон – белые православные кресты, потом шпага проходит сквозь желтую испанскую чашку эфеса и в районе начала второй трети длины переходит в трехгранное жало рапиры, на котором, ближе к острию, имеются те самые белые точки. – А это что? – Серебряные вставки. И кресты тоже серебряные… Догадываетесь зачем? – Боюсь, что нет… – Осиновый кол, серебряные пули… Ну?! Я развел руками. – Таким клинком можно заколоть нечисть! – пояснил хозяин. – Гм… Разве бывают дуэли с нечистью? Или испанские кабальеро просто увереннее чувствовали себя с таким дополнением? Мало ли с кем придется встретиться ночью в безлюдном месте, может, не только с разбойниками или наемными убийцами, но и с вурдалаком … Так, что ли? Писатель дипломатично промолчал. – А эта надпись… Что она обозначает? – спросил я, рассматривая тонкую, потертую вязь в продольном углублении – доле, плоской части клинка. «Ambos carne y espíritu…» В переводе с испанского: «Что плоть, что дух…» – Это строка из стихотворения знаменитого поэта и известного игрока, мота и дуэлянта Хулио Гречиаса: «Что плоть, что дух прошьет игла, Будет выиграна игра,