– Не верю, разве у кого-то может хватить совести издеваться над такими прелестными созданиями? – Поверьте, Алессандро, так все и было, – Мика нервно допила граппу, закурила и достала смартфон. – Да что там… Посмотрите сами! Пока она быстрыми движениями пальчиков выводила на экран фотографии, подошедший официант поставил на стол блюдо с закусками. Мика протянула мне смартфон. – Вот так эти козлы нас развлекали! Я просмотрел фотки: какие-то глухие заборы, обнимающиеся Лика и Мика, они же с симпатичным капитаном… А вот и «козлы»: Иуда и какой-то мужчина поднимались от причала к калитке в высоком заборе, на другом снимке они возвращались, и в спутнике Кулебякина я узнал Алана Чандлера! Вот еще полезный снимок: катер с номером «189» на носу и улыбающийся капитан за штурвалом. – Да, не очень весело! – сочувственно сказал я. – Не то слово, – Мика состроила презрительную мину и взяла с тарелки перчик с сыром. – Надо заказать еще граппы! – Да, и вина тоже! – поддержала ее Лика, уплетая фаршированные оливки. – Только сейчас у нас начинается нормальный отдых. И это благодаря вам! Закуски съели мгновенно, чувствовалось, что девушки проголодались. Принесли спиртное, они выпили за меня, я снова за них, потом за победу в мифическом конкурсе красоты, потом спиртное закончилось, и мы заказали очередную порцию. А тут еще, как раз кстати, официант принёс большой поднос с нашим заказом. Жизнь сразу стала веселее, Лика и Мика ели, пили, громко разговаривали, обсуждая, что здесь много завидных женихов и вполне можно кого-нибудь «загарпунить», не понимая при этом, что гарпунеров много, а китов мало, все они уже с гарпунами в загривках, а те, которые все же остались свободными, то из принципиальных соображений и рассчитывать на них заезжим эскортницам совершенно нереально… Но вкусная еда и обильное питьё меняют восприятие, поэтому девушки не задумывались о сложностях судьбы, были настроены оптимистично, весело смеялись и чувствовали себя счастливыми. – Кстати, у меня есть здесь знакомый холостяк, – оживил я девичий разговор. – Его зовут Джузеппе, он граф. – Да ну?! – в один голос воскликнули невесты. – Настоящий граф?! – Ну, его патента я не видел, но все считают его графом, – почти честно ответил я, потому что слово «все» не содержит обязательного числа охватываемых им персон, и даже если только соседи или пара знакомых считают его таковым, то моё утверждение совершенно верно! – Правда, он не очень юный и спортивный, немножко обрюзг, – продолжая линию откровенности, добавил я. – Для графа фигура и лицо не главное! – воскликнула Мика. – Этот Кулебякин дружок – красавчик и в стриптизе может выступать, а толку что? – А он тоже русский? – невзначай поинтересовался я. – Шпарит по-русски он хорошо, имя итальянское – Анджело, на руке какой-то перстень с черной волчьей головой и какой-то стрелкой, – ответила Лика. – Помешались они на этих волках! И наш Николай в маске волка вчера бегал… Может, у них тут какой-то охотничий съезд? – Не знаю, какой этот Анджело охотник, но сволочь он порядочная! – вынесла исчерпывающее заключение Мика. – Это он не захотел взять нас на торжественный ужин. И знаете почему? Нет, вы знаете почему?! Я подслушала, что они говорили, когда мы вышли! Мы были просто в шоке! – Почему? – в тон ей удивился я. – На роль жены известного русского чиновника эти бляди не годятся! – надменно, явно изображая Чандлера, произнесла она. – Вы представляете, какая скотина?! – Так и сказал?! – Алессандро ужаснулся и схватился за голову. – Не обращайте внимания, он просто был пьян! – Так и сказал, – скорбно подтвердила Мика. – Причем совершенно трезвый! – Не понимаю! Его не устраивают такие девочки? – я, как подстреленный, откинулся на спинку стула. – Так с кем же они пошли? – Появилась у нашего Коляши новая знакомая. Лахудра рыжая. Ну ничего, ещё не вечер, разберёмся… По части разборок Людмила Крольченко была мастерицей – недаром в юности её звали Драчливая Крольчиха: до прихода в мир красоты и изысканных манер её несколько раз задерживали за драки с соперницами, а однажды из ревности чуть не порезала своего парня и только чудом избежала скамьи подсудимых… Я немного удивился: не думал, что она всё ещё сохранила агрессивность и насильственные наклонности… Хотя, с другой стороны, трудно представить, что занятия эскортом могут исправить и перевоспитать правонарушительницу успешней, чем тюрьмы и колонии… Но мне здесь совершенно не нужны эксцессы… – Что вы, Мика! Не надо никаких разборок! – миролюбиво сказал я. – Мы представляем Россию за границей и должны быть образцом поведения! У вас впереди подиумы, конкурсы, карьера модели, выгодное замужество. А тут за любую мелочь сажают в тюрьму… – Что правда, то правда! – кивнула Лика. – Да, менты здесь, как цепные псы! – согласилась Мика. «Ну и ладушки, значит, эксцессов не будет! – удовлетворенно подумал миротворец Алессандро. И тут же эта мысль получила дальнейшее развитие: – Дурочки, вы даже не представляете, чем могла бы для вас закончиться разборка с этой “рыжей лахудрой”»! – А с этим графом вы меня познакомите? – спросила Лика. – Ну ты шкура, почему только тебя?! – вызверилась на неё Мика и тут же спохватилась: – Я дико извиняюсь! Как выпью, откуда только гадкие слова берутся? Не бери в голову, подруга, бывает! Помнишь, как ты меня понесла?! Толерантный Алессандро добродушно кивнул: – Попробую! Надеюсь, его рука и сердце свободны. – Главное, чтобы кошелёк был свободен! – буркнула себе под нос Мика, но я услышал. Хотя виду не подал. * * * Шикарная четырехпалубная яхта «Медуза», медленно покачиваясь на не очень чистых и прозрачных водах лагуны, двигалась среди множества всевозможных моторных и парусных судов, суденышек, корабликов и других плавающих посудин. По словам мэра, на них прибыли посланцы не только крупнейших итальянских городов, но и разных стран. Многие из них присутствовали здесь, причем, в отличие от зала мэрии, к ним можно было свободно подойти, представиться, завести легкий, ни к чему не обязывающий разговор… Но дело в том, что, будто по мановению волшебной палочки, все изменилось: ВИПы сами подходили, представлялись и заводили легкий, ни к чему не обязывающий разговор! Брандолини держал в руках бокал в форме тюльпана, в котором кубики льда мерно покачивались на волнах двадцатиоднолетнего душистого «Баллантайнса», о котором раньше он только читал. Граф испытывал чувство глубокого, хотя и несколько удивленного, удовлетворения, но был бы полностью счастлив, если бы кто-нибудь ещё и объяснил причину столь быстрого вознесения его в верхние слои венецианского общества! Чем вызвана, например, резкая перемена отношения со стороны мэра? Внимание других участников прогулки тоже пока оставалось загадкой. Не каждый день с ним подчёркнуто уважительно общались министр финансов Венеции, директор крупного банка, профессора университета, и другие столь же важные, или казавшиеся важными и неприступными, персоны… Когда они вышли в открытое море, Антонио Серсино, дружески приобняв Джузеппе за плечи, спросил: – А как бы вы, синьор Брандолини, отнеслись к тому, чтобы Венеция стала самостоятельным государством? Джузеппе вытаращил глаза. Даже когда он работал заместителем мэра, его сфера деятельности ограничивалась городской канализацией, обеспечением функционирования туристических маршрутов в период наводнений, перевозками пассажиров на рейсовых вапорето и тому подобными городскими проблемами. Государственное устройство и суверенитет, назначения на важные политические посты, вопросы войны и мира в его компетенцию не входили даже в лучшие времена. Мэр, очевидно, понял, что ошеломил собеседника, и, чтобы смягчить впечатление, с пафосом добавил: – Собственно, таким её и задумывали основатели Светлейшей Республики, в том числе и ваши прапрадеды! Венеция – государство свободных людей! Брандолини взял себя в руки. В длительной, запутанной и далеко не безгрешной жизни ему не раз приходилось выходить из самых щекотливых ситуаций. Так было, когда он проиграл десять тысяч отсутствующих у него евро, когда он подделал подпись мэра на серьезном документе, когда подписал обязательство, подсунутое ему, пьяному, Кончитиной Конте… А сейчас от него ничего не требовали, напротив – советовались по государственному делу, значит, он достиг соответствующего уровня, правда, непонятно, каким образом… Но главное сейчас – не ударить в грязь лицом, правильно себя вести и давать правильные ответы… Вон как наблюдает за ним вся эта важная братия! Он набрал полную грудь воздуха, задумчиво прищурился и, интуитивно нащупывая настрой мэра, веско произнес: – Конечно, я хотел бы, чтобы желание моих предков воплотилось в жизнь! Удивительно, но изобретательный мозг Джузеппе, долгое время настроенный лишь на цель достойного выживания, тут же отреагировал на новые возможности – ведь благодаря своей родовитости он мог бы стать членом правительства возрождённого государства… Как-никак немногие могли похвастать предками-основателями! – Но как можно этого достигнуть? – спросил он. Один из стоящих рядом с мэром профессоров, утратив величавую недоступность, с улыбкой взял Брандолини под локоть и стал вежливо рассказывать будто бы ему одному, хотя все присутствующие внимательно слушали. – Синьор Брандолини, объясню, как историк: когда Венеция создавалась, а создавали её несколько родов, одним из которых был род Брандолини, – он, сделав шажок назад, галантно отвесил Джузеппе полупоклон, – то в хартии о создании было записано, что форма устройства, форма правления и политический режим определяют создатели, либо их потомки. И под этой хартией стояли подписи шести представителей шести семейств. Пункт о потомках обретает на сегодняшний день особое значение, ведь это очень важно, когда правнуки основателей доводят до конца дело прадедов! – Совершенно с вами согласен, профессор, – кивнул Джузеппе. – Но как старинный документ выглядит с позиций современного международного права? Кто-то положил руку ему на плечо. – Позвольте, я расскажу о юридической стороне вопроса! Повернув голову, Брандолини встретился взглядом со вторым профессором, также потерявшим свою былую важность и неприступность. – Дело в том, что старинная хартия затерялась в море последующих решений… – Ее потеряли?! – взволнованно воскликнул Брандолини, чувствуя, что иллюзорная возможность стать членом правительства нового государства начинает таять. – Ни в коем случае! – замахал руками профессор. – Подлинник находится в государственном архиве, а копии выставлены во многих музеях Италии и других стран, хартия описана в юридической и исторической литературе, это известный правовой памятник! Но она выпала из системы правового регулирования и ни в одном документе о судьбе Венеции не упоминается! То есть, хартия физически имеется, но юридически она отсутствует! С точки зрения международного права, как правоустанавливающего документа, ее не существует! Вы, конечно, понимаете, о чем идет речь? – Гм… Не совсем! – растерянно произнес Джузеппе. Правда, его успокаивало то, что все остальные гости, судя по всему, тоже мало что понимали. Добродушное лицо юриста расплылось в сладкой улыбке. – Речь идет о том, чтобы прибегнуть к юридическому принципу Ad hoc[1]! – торжественно объявил он. – Мы начнем процесс по особому случаю – о признании хартии действующей, а всех документов, определяющих правовое и международное положение Венеции – напротив, аннулированными! Присутствующие оживились. – Я считаю, что это будет очень громкий процесс, с большими шансами на успех! – продолжал профессор. – А если добавить то, что, как я знаю, будет добавлено… Он поднял руку и очень быстро потер согнутый указательный палец о большой, как будто считал деньги. – …то слово «считаю» я готов заменить на слово «уверен»! Мэр зааплодировал первым, его поддержал профессор-историк, директор банка, нотариус, а за ними начали хлопать в ладоши и все остальные. «Проклятые юристы, не могут ни одного слова произнести понятно – все запутывают, плетут свои кружева, как пауки паутину! – с досадой подумал Брандолини, который явно понял меньше, чем остальные. – Надеюсь, что эта паутина плетется не для меня…» Но, несмотря на тягостные мысли, он широко улыбнулся и тоже стал аплодировать. – Позвольте продолжить, – юрист благодарно кивнул слушателям и обратился персонально к Джузеппе. – Уважаемый синьор Брандолини, в пункте о потомках есть одно немаловажное для вас условие: независимо от количества потомков, каждый из них имеет право голоса и, соответственно, подписи. Поэтому ваш достославный род, сохранивший себя четырьмя представителями, будет иметь очень важное в деле возрождения республики значение! Ведь от остальных семей осталось не так много наследников: некоторые роды вообще пресеклись и не существуют сегодня, некоторые потеряли своих людей: кто-то убит в междоусобицах древности, кто-то казнен, кто-то сидит в тюрьме и потерял правоспособность, кто-то уехал, и следы его затерялись…