– Ничего! Но ее молчание и взгляды были хуже поруба холодного. Она смотрела на меня так, словно б перед нею уже никого и нету… Прости, что так говорю о твоей матери, но… я боюсь ее! Князь притянул жену и поцеловал в висок. Улыбка на миг покинула его лицо: – Клянусь Перуном, я буду защищать тебя и Владислава до последнего вздоха! На этом свете у меня нет более дорогих людей. Езжай и никого не стесняйся, лада! Помни: ты – княгиня, а значит, вольна в своих поступках. Сотня быстрых конных вынырнули из-за бугров, словно призраки. Окружив русичей, печенеги явили собою некое подобие почетного эскорта, больше скорее похожего на конвой. Сотник сблизился с Претичем, на ломаном русском сообщил, что послан ханом Итилем для сопровождения гостей. Глаза степняка тем временем быстро перебегали с князя Святослава на его дружинников, немного задержались на вьючных лошадях и вновь возвращались к воям. Воевода усмехнулся: – Ждали два десятка, а получили почти сотню в гости. Ничего, Гордислава уже наверняка приказала лишних баранов забить и шатры поставить. Не переживай, князь, все будет хорошо. Когда русичи и их сопровождение приблизились к стойбищу, навстречу из кожаных шатров вышли Итиль, его молодая жена и мать. Сам хан был необыкновенно красив: легкий прищур глаз, смоляно-черные волосы, тонкие черты лица, свойственные детям от смешанных браков. Алый кафтан и темные льняные брюки, заправленные в булгарские сапоги изумрудного цвета, дорогой ясский кинжал на поясе с рукоятью, украшенной золотой вязью, узкий налобник, удерживающий непослушные пряди. Умные коричневые глаза пробежались по гостям и надолго остановились на Предславе. Гораздо дольше, чем следовало бы… Гордислава, весьма похожая на своего брата, поспешила разрядить затянувшуюся паузу. С низким поклоном коснувшись земли, она напевно произнесла: – Добро пожаловать, гости дорогие! Разделите с нами нашу радость! По знаку Святослава сотник Красич положил к ногам хана и его матери сорок шкурок соболей, серебряную чашу мелкого речного жемчуга и прекрасную кольчугу норманнской работы. Итиль осмотрел дары и улыбнулся: – Ты не даришь мне оружия, князь! Спасибо. Значит, ты не хочешь видеть его в моих руках, когда ты и твои люди рядом. Я тоже этого не желаю. Вот ваши шатры, вот вода для омовения. Слуги позаботятся о лошадях, отдохните с дороги, а вечером мы начнем поднимать заздравные чаши. Широким жестом предлагая гостям проследовать к их шатрам и вежам, Итиль еще раз задержал взор на Предславе. Молодая женщина зарделась, взяла под руку Святослава и повела его к степному дому из желтого плотного сукна. Ее пальцы едва заметно пожали локоть князя. Тот в ответ лишь фыркнул носом. К вечеру в шатре главы стойбища расположились хан Итиль, князь Святослав, воевода Претич и их близкие воины. Прочие дружинники и половцы-мужчины трапезовали у костров. Всем был вынесен и показан Рустам, сын Итиля, огласивший округу своим громким плачем. То тут, то там сновали женщины, разнося хмельное питье и еду. Чем темнее становилось небо, тем громче и веселее звучали мужские голоса. Неожиданно хан произнес: – Князь, а почему твоя жена сидит одна в своем шатре? Она наша дорогая гостья, и ее место здесь! – По нашим обычаям женщины не участвуют в мужских застольях… – Я здесь – хозяин! Я приглашаю ее!! Претич с тревогой посмотрел на Святослава, опасаясь возможной гневной вспышки в адрес захмелевшего и не скрывающего своих явных симпатий к чужой жене Итиля, но молодой князь был на удивление спокоен. Заметив, как подле Итиля положили новую подушку для сиденья, русич едва заметно улыбнулся: – В таком случае я, гость, прошу призвать сюда и твою прекрасную Бялу! Ведь это ее заслуга в том, что мы с Претичем сегодня здесь, верно? Она одарила тебя таким прекрасным крепышом. Хан вспыхнул, затем неожиданно улыбнулся: – А ты, князь, хитрый! Не хочешь, чтобы Предслава рядом со мной сидела?! – У меня может быть много жен. Но Предслава всего лишь одна!! Два взгляда встретились, поборолись между собой. Хан бросил через плечо несколько гортанных слов, и слуги тотчас принесли еще одну подушку. Святослав поднялся на ноги. – Куда ты, князь? – Пойду, призову жену. – Сиди, слуги сами сходят. – В СВОЕМ шатре Я хозяин, Итиль! Предслава сидела у входа, подняв голову и любуясь звездным небом. Услышав шаги, встревожилась: – Что-то случилось, любый? – Хан зовет тебя к столу. Нотки, звучащие в голосе князя, сказали женщине больше, чем слова. – Зря я, наверное, поехала, милый? Хан молод и горяч. Не было бы ссоры. – Не будет. Мне нужна с ним дружба, а не распря. Но и тебя в обиду не дам! Предслава встала и обняла мужа за шею: – Не переживай, я никогда и никому не дам повода усомниться в моей тебе верности. Подожди, пойдем туда вместе, я лишь надену серьги и бусы. Когда князь и княгиня вновь вступили под полог степного дома, Бяла уже сидела рядом с ханом. Взгляд Итиля вспыхнул при виде молодой гостьи. Он приказал налить Святославу и Предславе крепкого вина, на что женщина с улыбкой ответила: – Негоже нам, женщинам, пить из одного сосуда с мужчинами. Дозволь мне пригубить того же напитка, что и твоя ханша, Итиль? Половчанка улыбнулась и велела налить своей соседке тана из молока кобылы. Предслава подняла вверх посеребренный рог тура: – За дружбу наших мужей, Бяла! Тогда ведь и мы сможем с тобою встречаться чаще. Итиль глянул на княгиню широко раскрытыми от удивления глазами, перевел взгляд на Святослава и залпом выпил свой кумыс. Пиршество продлилось далеко за полночь. С восходом солнца решено было выехать на охоту. Глава 5 Бескрайняя, полная свежести и обильной новой жизни степь дышала пьянящим ароматом молодости. Травы стеной стояли до самого горизонта, скрывая в своих гущах и новорожденных детей, и заботливых родителей, и жаждущего полакомиться свежей плотью, и спасающего свою плоть от растерзания. Орлы и коршуны кружили над зеленым морем и в поднебесье, острым взглядом озирая окрестности. Цветы невиданным буйством красок продолжали дарить сладкие ароматы и привлекать в свои объятия тысячи полосатых тружениц. Степь спешила испить соки еще влажной земли, давая жизнь растениям и животным… Хан Итиль в этот раз отказался от загонной охоты, свойственной степнякам. Не было широкого кольца загона, когда сотни конных замыкают круг и движутся к его центру, сгоняя под стрелы десятка стоящих на возвышенности охотников все живое. На охоту выехало немногим больше десятка человек, и целью ее явно было более показать свою удаль и умение управлять лошадью, чем заготовить мясо. Всем участникам были выданы стрелы с оперением, окрашенным в разные цвета или подобранным из одного типа перьев. В туле Итиля ало горела охра, у Святослава белели лебяжьи ворсины, Претичу досталось черное одеяние воронов. Матерый тяжелый дудак ночевал один. Оттого он, видимо, и подпустил коня князя слишком близко, а не начал удирать за сотню-другую метров, как обычно. Святослав сразу увидел шевелящуюся дорожку ковыля и бело-голубоватую спину бегущей со скоростью хорошей лошади птицы. Гикнув, он припустил жеребца, управляя им лишь коленями, сорвал со спины тугой большой лук, спустил тетиву. Белый цветок со свистом устремился к земле и закачался на одном месте. Дудак пал сразу, но еще довольно долго бился в агонии, словно не веря, что его большое пудовое тело вдруг перестало служить своему хозяину. Предслава подскочила к добыче, подняла птицу вверх и торжествующе закричала: – Э-ге-гей!!! Мой любый первым добыл!!! Кто следующий?! Лицо Итиля исказила недовольная гримаса. Он завернул коня, подъехал к мужу и жене и насмешливо бросил: – Добыча женщины! Пусть она ее и ощипает. Мужчина бьет зверя!! Толкнув горячего жеребца пятками, хан стремительно полетел дальше. …Матерая самка степного леопарда грелась после ночной охоты и пиршества на краю камышового островка. Два ее детеныша, подобно домашним котятам, резвились рядом, насосавшись жирного молока и вкусив теплого мяса сайги. Они столь увлеклись борьбой и возней, что не услышали предостерегающего рыка матери. Когда же на них пала тень всадника, оторопело замерли на месте. Итиль метнулся из седла, подобно дикому коту-манулу, завидевшему зайца. Он цепко схватил одного из детенышей, взял за шкирку и поднял над головой, любуясь беспомощным зверенышем. В голове хана билось одно: «Подарю ЕЙ!!! Пусть много лет любуется в своем Киеве степным красавцем и помнит обо мне!!» К сожалению, эта горделивая мысль влюбившегося в Предславу с первого взгляда половца начисто лишила его элементарного здравого смысла и осторожности. Полосатая молния метнулась из густых зарослей, острые когти ударили в лицо. Опытная мать знала, как нужно драться с человеком. Услышав перестук копыт спешащих на ханский крик лошадей, самка схватила выпавшего из руки Итиля детеныша и стрелой скрылась вновь в спасительных зарослях. Половцы и русичи опешили от открывшейся им картины. Итиль катался по земле, прижав ладони к глазам. Кровь обильно текла из-под его пальцев. Казалось, на лице просто не осталось даже куска живой кожи. Предслава соскочила с седла первой. Ее движения и взгляд тоже стали быстро-кошачьими. Увидев наполовину обглоданную тушу сайгака, она выхватила свой кинжал, одним движением распорола низ живота, вырезала наполненный желтым мочевой пузырь и громко закричала: – Держите его и разведите руки!!! Нужно немедленно промыть рану!! Святослав и Претич откликнулись первыми, им на помощь поспешили еще трое половцев. Женщина нагнулась над ханом и направила сильную струю мочи животного на его глаза, лоб, щеку. Итиль закричал еще громче, дернулся, но одолеть четыре пары рук не смог. Не обращая внимания на мужчин, княгиня распорола свое льняное платье и выдрала длинную широкую полосу. Нагнувшись над Итилем, она аккуратно наложила повязку, закрепила ее лентой, снятой с волос и приказала: – На стойбище его, скорее! Я зашью ему лицо, я умею это делать! Усадите и держите, он сам может в седле не доехать. Половцы беспрекословно выполнили приказ. Претич с удивлением смотрел на молодую женщину, словно впервые увидел ее. Негромко сказал Святославу: – Я вижу в ней твою мать, князь! Она сумеет повелевать толпою! Святослав досадливо отмахнулся, иное занимало его ум. Он спросил жену: – Хан ослеп? – Глаза, кажется, целы. Но не уверена, рассмотрю позже. Страшнее другое: когти любой кошки вызывают сильное воспаление. Он может умереть от черной крови! Когда русичи достигли стойбища, печальная весть уже разнеслась по шатрам, вежам и юртам. Десятки людей толпились вокруг снятого с коня хана, жалобно причитая и подвывая. В соседнее становище за несколько поприщ полетел конный, призывая на помощь местного знахаря. Итиль был в памяти, не стонал, лишь сидел на земле, ощупывая повязку. Предслава подошла к хану и громко произнесла: – Если позволишь, я продолжу лечение?! Только пусть твои люди слушаются и помогают мне беспрекословно. От звука ее голоса Итиль вздрогнул, повернул голову. – Хан, за Туданом уже послано, – негромко подсказал один из ближних слуг. – Не доверяйся русичам. Они будут рады погубить тебя… Княгиня метнула злой взгляд на печенега, но не ответила. Повисла напряженная тишина. Наконец, Итиль громко произнес: