Шел осторожно, прислушиваясь – не кричат ли тревожно птицы, не шумит ли поблизости мотор. Здесь мотор – это всегда немцы. У жителей сроду ничего, кроме велосипедов, не было, да и они в редкость. К вечеру Александр добрался до какой-то деревни. Он постоял на опушке, пытаясь определиться, нет ли в ней немцев. Вроде было тихо. Мирно кудахтали куры, взвизгивали собаки. Если бы в деревне побывали немцы, то кур они бы постреляли и съели. Саша встал, оправил форму и спокойным, уверенным шагом направился в деревню. Была она невелика – единственная короткая улица по десятку деревянных изб с каждой стороны. Саша остановился посередине улицы в недоумении. Деревня как вымерла. Возле изб – ни одного жителя. Хотя Саша чувствовал, что из окон за ним наблюдают. Он решил, что надо вести себя нагло, как завоевателю. Подойдя к ближайшей калитке, Саша пнул ее сапогом. Остановившись посередине двора, громко крикнул: – Рус, выходи! За оконной занавеской мелькнуло испуганное женское лицо, потом загремел запор. Во двор вышел, опираясь на костыль, мужик лет сорока – без одной ноги. Намеренно коверкая слова на немецкий манер, Саша спросил: – Эта деревня как имя? – Малиновка, пан офицер. – Их бин зольдат. Я найн офицер! Где есть Гомель? – Так вон там, пан солдат, – мужик махнул рукой, указывая куда-то за Сашину спину. – Как далеко? – Километров пятьдесят будет, – для убедительности мужик показал Саше пятерню с растопыренными пальцами. – Днепр? – Совсем недалеко, пан солдат. Часа три пешком. – Дойче зольдатен тут марширойн? (Германские войска здесь были?) – Бог миловал. Вы – первый. – Партизанен? Пуф-пуф? – Откуда, пан солдат? – Смотри! Если ты меня обманывать, я делать пиф-паф! – Для убедительности Саша сложил пальцы правой руки в воображаемый пистолет. Мужик перекрестился, не отводя глаз от Сашиной руки. – Ком! Идти домой! – Саша махнул рукой в направлении избы. Мужик, часто оглядываясь, заковылял к дому и скрылся за дверью. Основное Саша узнал и задерживаться в деревне не стал. Скоро начнет смеркаться, а ему надо еще ночлег отыскать. Он вышел из Малиновки, спиной ощущая испуганные взгляды селян, и бодрым шагом направился на восток, время от времени переходя на легкий бег. Когда стало темнеть, впереди открылось поле, а за ним – Днепр. Был он не так широк, как у Киева, где проезжал прошлым летом Саша. Пересекать поле в темноте Саша не рискнул. Немцы могли поставить мины – хотя здесь-то зачем? Но рисковать он не стал и улегся спать на опушке леса, подложив под голову ранец и сняв автомат с предохранителя. Хоть и спал он вполуха, но проснулся ранним утром бодрым. Берег реки был скрыт от него плотной пеленой утреннего тумана, и сейчас это было ему только на руку. Он осторожно направился к реке, глядя под ноги – не видно ли где проволочки или свежего бугорка земли. Встречались такие холмики, но, скорее всего, их понаделали кроты. На всякий случай Саша их обходил. Вот и Днепр. Как там у Гоголя? «Чуден Днепр при тихой погоде…» Однако Саше было не до красот природы. Он раздумывал – как перебраться вплавь, не замочив оружие? Форму немецкую Саша снял и отбросил в сторону – не пригодится она ему больше. Автомат оружейным ремнем притянул к ранцу. Ранец же водрузил на загривок, ремни плечевые зажал зубами. Даже если плеснет водой на него – кожа ранца добротная, сразу не промокнет. Завершив таким образом все приготовления, Саша осторожно вошел в воду и поплыл. Течением его сносило в сторону, но Саша не сопротивлялся. Какая разница, на каком месте он выберется на том берегу? Он уже преодолел больше половины пути, как почувствовал, что стал уставать. Ноги и руки отказывались повиноваться, ранец давил на плечи чугунной плитой. Нет, не зря он недолюбливал воду. Добравшись из последних сил до берега, Саша вцепился в кусты и довольно долго пролежал так, тяжело дыша. И только выбрался на крутой склон, как услышал позади себя: – Руки вверх, фашист! – Да какой же я фашист? – не поворачиваясь, изумился Саша. – Свой я, сержант Савельев! – Руки вверх подними, а то стрельну! – Из-за кустов вышел красноармеец с трехлинейкой в руках. Он повел стволом винтовки, указывая Саше направление: – Иди вперед, и пусть командир роты решит, наш ты или немец! Боец был совсем молоденький, от волнения голос его периодически срывался. Но Саша рад был, что попал на часового Красной армии, а не на немецкий дозор. Всякое ведь могло случиться. Часовой довел его до брезентовой палатки, крикнув у входа: – Товарищ младший лейтенант! Из палатки вышел младший лейтенант с «кубарем» в петлице. Саша про себя невольно отметил, что староват он для младшего, скорее всего – из запаса призван. Лицо у лейтенанта было хмурое и утомленное. – Чего у тебя случилось, Дудкин? – Вот, товарищ младший лейтенант, перебежчика с той стороны задержал. Из воды на наш берег выбрался. – Разберемся! Возвращайся в дозор. – Есть! – на ходу козырнув, рядовой Дудкин убежал. – Кто ты такой и что у тебя в ранце? – обратился младший лейтенант к Саше. – Сержант Савельев, сто седьмой стрелковый полк, выхожу из окружения, – встав по стойке «смирно», представился Саша. – Опять окруженец! Документы есть? Саша опустил ранец на землю, развернул одежду, достал солдатскую книжку и протянул ее младшему лейтенанту. Тот бегло просмотрел, зевнул. – Почему не в форме? – В негодность пришла, в деревне цивильное выпросил. – Хм! В Особый отдел тебя отправить? – Лучше оставить в части. – Гляди, какой умный! Автомат немецкий где взял? – У немца отобрал. – Молодец! Воинская специальность? – Разведчик. – О! Такие мне нужны. Считай – зачислен. У меня в роте – едва половина состава, да и то все зеленые, только призваны. Даже стрелять толком не умеют. На том берегу немцев видел? – Нет. Разрешите одеться? Саша стоял перед командиром раздетым – в том виде, в каком вылез из воды, и чувствовал себя неуютно. – Разрешаю. В форму бы тебя одеть, да где тылы наши – не знаю. Саша достал командирское удостоверение Шумилина и протянул младшему лейтенанту. – Со мной вместе политрук выходил, погиб геройской смертью. Вот его документы. – Это же сколько наших на той стороне осталось? Почти каждый день выходят. Мне приказано их на сборный пункт отправлять. Только ты не надейся! У меня в роте сержантов нет, из командиров только я. Вот и примешь взвод. – Так я же только отделением командовал. – Я срочную еще в тридцать втором проходил, а потом учительствовал. Опыта тоже нет, однако приказали – исполняю. Пойдем в палатку, она у меня вроде штаба. Запишу все, как положено. Я потом в полк данные передам. Тебя же на все виды довольствия ставить надо. Командир роты переписал данные с солдатской книжки на лист бумаги и вложил его в планшет. – Пойдем, представлю тебя взводу. Да, забыл совсем. Служить ты, сержант, будешь теперь в сорок четвертом стрелковом полку сорок второй стрелковой дивизии. Меня зовут Иван Анатольевич Звягин, я – командир роты. Они шли около получаса, пока не добрались до отрытых не в полный профиль окопов. – Принимай, сержант, взвод – все восемь человек. – Как восемь? Это же меньше половины!