– Спору нет, пирожные в «Красном омаре» классные, но все остальное – полный отстой! Шелли наконец решает пресечь словоизлияния Меган: – Мег, я говорила тебе, у Бретт проблемы. Ей нужна наша помощь. Меган выключает айпад и складывает на столе руки: – Я вся внимание. Что случилось, киса? Когда она не слишком поглощена собой, Меган прекрасно умеет слушать. И, судя по ее демонстративно сложенным рукам и устремленному на меня взгляду, она предоставляет мне слово. Пользуясь возможностью, я выкладываю все о мамином замысле полностью разрушить мою жизнь. – Такие вот дела. Ни денег, ни работы. Только список кретинских целей, которые я должна достичь за ближайший год. – Да, детка, ты в полном дерьме! – сочувственно тянет Меган. – Послать бы этого адвоката к чертям собачьим. – Она вырывает список из моих рук. – Родить ребенка. Завести собаку. Завести лошадь. – Меган поднимает солнцезащитные очки на лоб и буравит меня взглядом. – О чем только думала твоя мать? Ты что, должна затащить в койку первого встречного и зачать от него? Я невольно улыбаюсь. Меган, конечно, жуткая эгоистка, но иногда нужно, чтобы тебя кто-нибудь рассмешил. В такие минуты я не променяю ее на десяток матерей Терез. – Ну зачем ей первый встречный, когда у нее есть Эндрю, – изрекает Шелли и высыпает себе в кофе еще пакетик сахара. – Кстати, что он об этом думает? Готов к переменам? Согласен сделать тебе ребенка? – Согласен купить тебе лошадь? – вставляет Меган и оглушительно хохочет. – Согласен, – бурчу я и разглядываю ложку, словно там обнаружилось нечто интересное. – Уверена, он не будет возражать. В глазах Меган пляшут шаловливые огоньки. – Слушай, а как вы устроите лошадь в центре Чикаго? В вашем доме разрешают держать животных? – Рада, что тебе так весело, Мэг, – с укором говорю я и потираю виски. – А мне, к сожалению, не до веселья. Я даже начинаю думать, что у мамы перед смертью помутился рассудок. В четырнадцать лет все подростки мечтают иметь лошадь и собаку. Все девчонки, за редким исключением, мечтают стать училками в школе. И уж конечно, все хотят нарожать детей и жить в большом красивом доме. Шелли поднимает указательный палец: – Дай-ка мне еще раз взглянуть на этот список. Я передаю ей измятый литок, она читает и бормочет себе под нос: – Сохранить дружбу с Кэрри Ньюсом, влюбиться, поддерживать хорошие отношения с папой. – Шелли поднимает голову. – Некоторые пункты – совсем пустяк. – Ошибаешься, – прищуриваюсь я. – К твоему сведению, Шелли, мой отец давно умер. – Значит, твоя мама хотела, чтобы ты вспоминала о нем с любовью, без обиды и упрека. Сходи на его могилу, посади цветочки и все такое. А насчет семнадцатого пункта вообще можно не париться. Ты ведь влюблена в Эндрю, верно? Я киваю, ощущая в сердце странный холодок. Не помню, когда мы с Эндрю в последний раз говорили друг другу: «Я люблю тебя». Впрочем, это вполне естественно. Редко кто рассыпается в любовных признаниях после четырех лет, проведенных вместе. – Тогда иди к этому мистеру Мидару и сообщи, что один пункт уже выполнен. Вечером найди ту Кэрри Ньюсом в «Фейсбуке» и напиши ей пару строк. Школьные друзья снова вместе! Бинго! Еще одно очко. У меня перехватывает дыхание. С того дня, как обиженная Кэрри убежала из моего дома, прошло почти девятнадцать лет. С тех пор мы ни разу не общались. – А как насчет пункта двенадцать – «Помогать бедным»? По-моему, он самый легкий. Пожертвую что-нибудь в ЮНИСЕФ, и дело с концом, – заявляю я и смотрю на подруг в поисках поддержки. – Отлично! – восклицает Меган. – Ты закончишь быстрее, чем прыщавый первокурсник. – Но этот дурацкий ребенок, – вздыхаю я, почесывая переносицу. – И какого дьявола я буду делать на сцене, да еще на огромной? Помните пункт восемнадцать? Да и становиться учительницей у меня нет ни малейшего желания. Не хочу отдавать себя на растерзание ораве неуправляемых подростков. Меган тянет себя за запястье. Глупейшая привычка, с помощью которой она надеется удлинить руки. – Не вижу никакой проблемы. Устройся в школу на время, самое большое на пару недель. Помучаешься немного – и до свидания! Еще одна победа! Я погружаюсь в раздумья: – На пару недель, говоришь? Что ж, в мамином письме не говорится, что я должна работать постоянно. – Губы мои расползаются в неуверенной улыбке. – Молодцы, девчонки. В понедельник угощу вас мартини. К тому времени я должна получить от мистера Мидара конверт, а то и два. Глава 5 В понедельник утром, по дороге в офис мистера Мидара, я захожу в цветочный магазин и покупаю букет полевых цветов. Решаю, что буду покупать цветы всякий раз, достигнув цели, поставленной девчонкой, которой я была когда-то. Подчиняясь внезапному порыву, я покупаю букет и для мистера Мидара. Буквально бурля от нетерпения и возбуждения, я поднимаюсь на лифте на тридцать второй этаж. Представляю, какое лицо будет у маминого адвоката, когда я сообщу ему о своих достижениях. Я врываюсь в его шикарный офис и подхожу к столу Клэри. Она смотрит на меня, как на сумасшедшую: – Вы хотите поговорить с мистером Мидаром прямо сейчас? Но это невозможно. Он очень занят. Я поворачиваюсь, чтобы уйти, но тут Мидар выскакивает из своего кабинета, словно кролик из норы. Окидывает приемную взглядом, замечает меня, расплывается в приветливой улыбке и делает широкий приглашающий жест: – Мисс Болингер! Я узнал ваш голос. Входите, прошу вас. Клэри, разинув рот, смотрит мне вслед. Войдя в кабинет, я вручаю адвокату букет. – Это мне? – Кому же еще? Сегодня мне хочется быть щедрой. – Спасибо, – говорит он и добавляет с усмешкой: – Но на вазу вы все же решили не тратиться! – Купите сами! – говорю я, пряча улыбку. – Вы же прекрасно знаете, я теперь безработная. Мистер Мидар обшаривает кабинет глазами и наконец находит керамическую вазу, больше похожую на урну. Вытаскивает искусственные цветы, которые в ней стоят, и бросает в корзину для мусора. – Да, увольнение в таких обстоятельствах – это мощный удар. Ваша мама играет жестко. Пойду наберу воды, – добавляет он. – Подождите, я быстро. С вазой в руках Мидар уходит. Я остаюсь одна и пользуюсь этим, чтобы как следует осмотреть кабинет. Из огромного, во всю стену, окна открывается восхитительный вид на южную часть города, раскинувшуюся между Миллениум-парком и Планетарием Адлера. На массивном ореховом столе – компьютер, груды папок и чашка с остатками кофе. Подхожу ближе в поисках фотографии, на которой изображены его красавица-жена, очаровательный малыш и золотистый ретривер. Вместо этого обнаруживаю фото женщины зрелых лет, сидящей на борту яхты. Рядом мальчишка-подросток, судя по всему, ее сын. Наверное, его старшая сестра и племянник. На другой фотографии изображен Брэд собственной персоной, в адвокатской шапочке и мантии. По обе стороны от него – сияющие мужчина и женщина, скорее всего родители. – Готово, – раздается голос за моей спиной. Я оборачиваюсь и вижу, как Мидар водружает вазу с цветами на мраморный столик. – Красота! – У меня хорошие новости, мистер Мидар. – Садитесь, прошу вас. – Он указывает на кожаное кресло, изрядно потертое, что придает ему более благородный вид. – Зовите меня Брэд. Нам ведь предстоит работать вместе целый год. – Идет. А вы меня Бретт. Он усаживается напротив меня в такое же кожаное кресло. – Бретт. Мне нравится это имя. Кто решил назвать вас так? – Мама, разумеется. Она обожала американскую литературу и назвала меня в честь леди Бретт Эшли, героини романа Хемингуэя «И восходит солнце». – Отличный выбор. А Джоад? Если я не ошибаюсь, это фамилия семейства из романа Стейнбека «Гроздья гнева»? – Верно! А Джея мама назвала в честь Джея Гэтсби, героя романа Фицджеральда. – Она была очень образованной женщиной. Мне жаль, что я так мало знал ее. – Мне тоже. Он дружески касается моего колена: – Бретт, как ваше настроение? – Боевое. – Я судорожно сглатываю. – Стараюсь не думать о грустном. – Понимаю. На лицо его вновь набегает тень, как в прошлый раз, когда речь зашла о его родителях. Я воздерживаюсь от вопросов, опасаясь совершить бестактность. – У меня хорошие новости, – повторяю я, вскидывая голову. – Одной цели из списка я уже достигла. Брэд молча вскидывает бровь. – Пункт семнадцать. Влюбиться. Я влюблена.