Я кричу. Моя рука, направляющая его, теряет контроль, и я хватаюсь за землю рядом с собой. К счастью, он продолжает исследовать и через несколько секунд погружает один длинный палец глубоко в мое тело. Шелковистая влага его языка восхитительно кружит по моей груди, пока он узнает, как все, что он делает, влияет на меня. Я на грани, едва держусь. Мои ноги напрягаются, чтобы раздвинуться, но оказываются в плену джинсов. Жадно, я двигаю бедрами с каждым толчком его пальцев, и тянусь, чтобы упасть через край. Его зубы впиваются в мой сосок, и я кончаю. Перед моими глазами вспыхивают звезды, и мое тело сотрясается в конвульсиях вокруг него. Он стонет, вибрация настолько глубока на моей нежной коже, что это продлевает мой оргазм эйфорическими волнами, которые бесконечно обрушиваются на меня. Он не унимается, пока я не начинаю извиваться и не становлюсь сверхчувствительной. Ошеломленный, он отстраняется, его глаза встречаются с моими, прежде чем ослепительная улыбка растягивает его губы. — Тебе это действительно понравилось. Я хихикаю и киваю, слегка смущенная, прежде чем вспоминаю, что между нами нет тайн. Мы дорожим каждым новым опытом, которым делимся друг с другом. Его брови сходятся вместе, и он хмурится. Я обхватываю его подбородок. — В чем дело? — Нет Гейджа. Мой большой палец рассеянно проводит по его нижней губе. — Нет. Никакого Гейджа. — Почему? Я пожимаю плечами. — Думаю, что он наконец-то начал доверять мне. Лукас ухмыляется, но я успеваю заметить лишь мимолетный взгляд, прежде чем он целует меня так глубоко и благоговейно, что отсутствие улыбки того стоит. Кроме того, я планирую использовать множество возможностей, чтобы снова заставить его улыбнуться. Лукас Я не могу поверить, что она здесь, растянулась передо мной и показывает, как ей нравится, когда к ней прикасаются. Мне. Не Гейджу, а мне. Я жду его в своем разуме, выискивая черный туман, который висит на краю сознания, но там ничего нет. Он дарит мне этот момент с Шайен, и если то, что она говорит, правда, и он действительно доверяет ей, тогда… мы можем быть вместе. От этой мысли по моему позвоночнику пробегает дрожь, и грудь расширяется от радости, которую я никогда раньше не испытывал. Я разбираюсь в этом, пытаясь понять, что это такое, и все, что могу придумать — это надежда. Надежда на будущее. Нормальную жизнь. Город, в котором я могу остаться дольше, чем на несколько месяцев, в окружении людей, которые знают обо мне и все равно хотят меня. Работа, в которой я могу преуспеть, и… девушка. На это почти невозможно надеяться. Больше, чем я заслуживаю, но все же… Боже, как я этого хочу. Шайен извивается под моей ногой, пытаясь натянуть джинсы обратно. Я все еще держу ее, и она моргает, глядя на меня. — Позволь мне. — Я опускаюсь на колени и целую Шайен в лоб, кончик носа, губы, спускаюсь вниз по ее телу и прижимаюсь губами к груди, прежде чем снова прикрыть ее лифчиком, футболкой и свитером. Затем соскальзываю еще ниже и практически взрываюсь от ощущения ее теплого мягкого тела у меня между ног. Покрываю поцелуями ее плоский живот. Мой член тверд и пульсирует, когда я опускаюсь ниже, ошеломленный ее ароматом. Схватив ее за бедра, оставляю поцелуй между ее ног. Она ахает и отрывает голову от земли. — Мне очень жаль. Это было неправильно? — я не могу этого объяснить, но меня переполняет потребность попробовать ее на вкус везде и не оставить ни одного неисследованного сантиметра. — Нет, это не было неправильно. Это просто… — ее щеки вспыхивают. — Если мы собираемся туда, нам нужна кровать, в комнате, с дверью, потому что я не смогу удержаться от того, чтобы тоже не попробовать тебя на вкус. Ее слова пронзают меня прямо между ног, и я стону, когда образ рта Шай на мне вызывает головокружение от желания. Я натягиваю ее трусики вверх по подтянутым бедрам и возвращаю их на место, за ними следуют джинсы. — Знаешь, у меня есть кровать в комнате с дверью… Легкий звук ее смеха заставляет мое сердце учащенно биться. Я встаю и хватаю ее за обе руки, поднимая с лесной подстилки. Она отряхивается и поправляет волосы, которые свободно рассыпаны вокруг ее лица, пока я возвращаю свою толстовку и натягиваю ее через голову. Потираю кончики пальцев, все еще чувствуя ее на своей коже, и напоминаю себе, что это не сон. Эта красивая женщина хочет меня. Каждую частичку меня. Она стоит молча, а я смотрю на нее, гадая, что же такого сделал, чтобы заслужить ее. Даже если мы покинем это место и все вернется на круги своя, этот единственный момент заставляет меня забыть боль моего прошлого. Заставляет поверить, что чудеса возможны. — Лукас? Я моргаю, глядя на нее сверху вниз, и улыбаюсь. — Да? — Я хочу, чтобы ты знал, что я говорила с Гейджем о том, что произошло. Моему разуму требуется секунда, чтобы осознать смысл сказанного, а затем на меня обрушивается воспоминание. Грузовик, мы разговаривали и… Мои глаза метнулись к ней. — Ты знаешь. О моей семье. И она все равно здесь, со мной. Она выпрямляется и удерживает мой взгляд. — Гейдж рассказал мне все. Все? Даже я не знаю всего. Она тянется вперед и берет мою руку, прижимая ее к своей груди. — Ты знаешь, что он никогда бы не поделился этим со мной, если бы не доверял, и теперь я должна попросить тебя сделать то же самое, Лукас. Можешь это сделать? Ты мне доверяешь? Я роюсь в тайниках своего сердца, разума и копаюсь в глубинах своей души. Могу ли? Я подношу ее руку к своим губам и целую костяшки пальцев. — Да. Могу. Ее лицо озаряется такой ослепительной улыбкой, что на нее почти невозможно смотреть, слишком много всего хочется увидеть. — Неужели? Обычно ты говоришь «нет». Я провожу костяшками пальцев по ее щеке, и она вздыхает и наклоняется навстречу моему прикосновению. — Думаю, что ты доказала, что заслуживаешь доверия. — Спасибо. Это очень много значит для меня. Я знаю, что ты нелегко доверяешь людям, особенно женщинам. — Я теряю ее улыбку и сразу же скучаю по ней. — Откуда ты это знаешь? Улыбка возвращается, но выглядит вымученной. — Гейдж рассказал мне о твоей маме. Что она делала с тобой, твоими братьями и сестрой. Он рассказывает ей о моем прошлом. Отвратительные вещи, которые я был вынужден делать, и еще худшие вещи, от которых Гейдж защищал меня. Это не те истории, которыми делятся любовники или друзья. Это рассказы об ужасах, основа каждого кошмара, которые должны быть унесены с собой в могилу. И я ненавижу, что они запятнали Шай. Моя рука опускается от ее лица, и я отступаю назад. — Почему он рассказал тебе это? — мой голос звучит бесстрастно. — Не злись, ладно, я просто… — она прикусывает нижнюю губу, ее взгляд скользит по почти заходящему солнцу, затем возвращается ко мне. — Ты когда-нибудь задумывался, что произошло в тот день, когда ты получил этот шрам? — Нет. — Гейдж взял на себя управление в тот день, и мне не нужно знать подробности того, что произошло, чтобы знать, что это закончилось четырьмя потерянными жизнями. — Если бы знал правду, я бы, наверное, ненавидел себя еще больше, чем сейчас. — Тебе даже ни капельки не интересно узнать… — Нет. Ни капельки. Все, что имеет значение — это то, что присяжные признали меня невиновным. То, что произошло на самом деле, не имеет значения. — Но… — Брось это, Шай! — я отворачиваюсь, злясь на себя за то, что накинулся на нее. Она не заслуживает моего гнева. — Я не хочу говорить об этом с тобой.