Будто тревога посетила, стала оглядываться она. Вышла даже за пределы шалаша, подошла к лугу, но ни там, ни в лагере среди отдыхающих гусар не заметила милого. -Жизнь моя, - послышался за спиной нежный голос Данилы, и Софья резко повернулась, ахнув от столкновения с огромным, мягким букетом ромашек. -Данилушка, - словно самая сладостная песня прозвучало имя из её уст. Она обнимала полученный букет, улыбалась, а Данило, раскинув руки, сходу сочинил: Ты - нежное создание, Словно ромашка на лугу. Ты сказочным обаянием Осчастливила судьбу мою. Лишь для тебя любое чудо Я сотворю или найду. Жить без тебя мне худо, Жить без тебя уж не смогу! -Песню! - раздались аплодисменты и возгласы гусаров вокруг. Глядя ласково друг на друга, Данило и Софья улыбались, а схвативший гитару Серж вложил её Даниле в руку. Не долго думая, Данило облокотился на стол у навеса с кухней. Подошедший к жене-кухарке гусар обнял ту и стал слушать мелодичные звуки, что полились из-под пальцев заигравшего на этом прекрасном музыкальном инструменте Данилы. Софья с восхищением наблюдала, как милый играет, прижимала букет ромашек всё крепче, будто обнимала счастье, выпустить которое не позволит никогда... Любуясь же её красотой, этим блеском в радостных глазах, Данило стал петь, а гусары всё рассаживались вокруг... Глава 20 Божество Амур прекрасно, Царь небесный и земной, Всё тебе везде подвластно, Царствуй также надо мной. Долго счастья я искала, Прелестей твоих не знав, Наконец его узнала, Всё во власть тебе отдав. Я готова, друг мой нежный, Цепи ввек твои носить. Ах, один ты в жизни слезной Можешь счастье нам дарить. Так прими же в жертвы новы Моей верности обет, Пусть тобой, о бог любови! Счастье дней моих цветет. Ах! всё красится тобою, Всё огнем твоим живет; Летом, осенью, весною Радость взор нам твой лиет. Охраняй меня ты вечно, Будь вождем моей судьбе, – За сие клянусь сердечно Верной быть по гроб тебе!* Данило чувственно пел, а последние строки песни Софья, любуясь им, подошедшим так близко, спела вместе. Они пели, глядя в глаза друг друга взглядом глубоким, до безумия влюблённым. Сим очарованием любви они радовали глаза и души всех, кто слушал, рассевшись или встав вокруг... -Вот, - вздохнул мечтательно один из гусаров, когда после песни воцарилась на мгновение абсолютная тишина, во время которой губы Данилы и Софьи сомкнулись в таинстве нежного поцелуя. -Общаются и через песни, - молвил любующийся ими Серж. -А по утру приказ сниматься с места, - добавил улыбающийся генерал, и гусары замычали вокруг с недовольством: -Ну нельзя же так! Опять не воюем? Так мы и до дома доберёмся без воинских сражений! Только Данило и Софья, вновь обнимая друг друга, будто не слышали никого вокруг... Они медленно удалялись, а, остановившись у шалаша, любимый вновь одарил губы милой поцелуем и улыбнулся: -Схожу сбрею растущие усы да бородку и тут же вернусь к тебе,... душа моя. -А позволено? - смущённо улыбнулась она, и Данило кивнул: -Ты — первая, кому я служить теперь буду. Остальные приказы потом. Счастливая такому подарку судьбы Софья смотрела ему вслед и вздрогнула от неожиданно прозвучавшего голоса мамки Дины: -Ну-ка, поди сюда, - дёрнула та её строго за руку и увела в шалаш. - Сядь-ка и послушай... Сев с удивлённой Софьей на соломенную подстилку, мамка Дина развела руками: -Ты, как вижу, воспылала к сему молодцу? -Маменька, - улыбнулась виновато Софья. - Не получится у меня стать такой, как Марта или Люси... Мил он стал с тех пор, как увидела, а теперь и дороже никого нет. -Забыть его следует, - строго смотрела мамка Дина. - Не подпускать боле. Всю душу изранит... Ведь он — граф. -Кто?... Граф? - удивилась с подступившими слезами Софья и отвела взгляд в сторону, пытаясь понять происходящее, но сердце верило любви. -И плакать не стоит, - заметила её состояние мамка Дина. - У таких, как он, в невестах иные ходят. Ты для развлечения, для романтики! Ты должна быть весела вопреки,... на зло судьбе. Не раз говорили, гусары умеют любить, что ты и познала... Соблазнять умеют, как никто... Это самые лучшие любовники, романтики! -Оставь меня, мама Дина, - молвила Софья, так и уставившись задумчиво в сторону. Ничего пока больше не было сказано. Мамка Дина покинула шалаш и направилась к подходившему Даниле. Довольный тот было уже прошёл мимо, как остановила она, твёрдой рукой упёршись ему в грудь: -Куда это ты, Протасов? -К Софье, - усмехнулся он так, будто поражён, что подобный вопрос ещё имеет место быть.