Вероника Так, Вероника, так! Только не орать! Не паниковать и не отрицать с пеной у рта его сомнительное убеждение. Он только этого и ждёт, чтобы закрепить свой успех и возликовать. Сейчас выдыхаем полной грудью и непринуждённо тянем его же слова. Давай! Жги! — Занятная теория... А-е, пятёрка! — Это не теория, Истома. Это — аксиома. Вот же... жук! — П-ф-ф, — всё-таки фыркнула я, а Ярослав в голос рассмеялся, откидывая голову назад и сверкая бусинкой пирсинга в своём языке. Да так задорно, легко и заразительно, что мне тоже захотелось улыбнуться в ответ. Ну или приложиться по его холёному лицу своим неподъёмным рюкзаком. Как сдержалась? Чудом! — Ну ты не переживай. Я полностью отвечаю тебе взаимностью, — продолжал отыгрывать бессмертную арию на моих нервах Басов и маскировать всю горечь бытия приторным подсластителем. — В каких мечтах ты витаешь, человече? — заставила и я себя непринуждённо рассмеяться, хотя изо всех сил пыталась найти внутри себя опровержения его словам. Ничего подобного. Никакого западания. У меня нет на всё это ни душевных сил, ни элементарного желания. С жизненным кавардаком бы хоть как-то разобраться. А между тем, пока я занималась самоедством и самокопанием, автомобиль Басова притормозил, а сам он решительно покинул салон, кинув мне лишь короткое и необъяснимое: — Жди, и я вернусь. Ну супер... А я? А я сидела и тряслась как Каштанка, пока парень размашистым шагом шёл к огромному торговому центру, возле которого мы и запарковались, а затем скрылся за вращающимися дверьми. Но уже спустя минут пятнадцать появился вновь. И не один, а с брендированным пакетом. Затем снова уселся на своё незаконное водительское кресло и протянул мне то, что, видимо, только, что купил. — Что это? — Это тебе. — А мне не надо, — переложила подарок на его колени. — А я сказал, что надо. Возражения? — тут же вернулся мне пакет обратно. — Да полно! — завелась я с пол-оборота, но вмиг стихла, когда услышала предостережение, сказанное с поистине дьявольской улыбкой на скуластом лице Басова. — Произнесёшь хоть одно, и я тебя поцелую, Истома. — Что? — задохнулась я. — Взасос. — ..., - только хлопаю глазами и смотрю на него как баран на новые ворота, а он, видимо, считает, что мне требуются дополнительные пояснения, и продолжает швырять меня в эмоциональный шторм. — С языком и так, что у тебя туфли с ног послетают и уши в трубочку свернутся. Поняла? — Какие жуткие перспективы... — Ты хотела сказать «жаркие»? — улыбается и демонстративно начинает поигрывать серьгой в своём языке. А мне каждое его движение всё равно, что пинок с ноги в живот. И удары эти растекаются жгучим перцем по венам. Ой... мама... Кажется, с мясом отрываю от него взгляд и всё-таки решаюсь заглянуть в пакет. А там уж достаю из него совершенно новую и невероятно стильную ветровку. Такую, о которой могла бы мечтать любая девчонка на моём месте. Она скроена по типу бомбера, нежно-розового цвета с чёрными, голографическими вставками и шевроном с указанием популярного модного бренда - «А/Х». — Ты с ума сошёл? — шепчу я и качаю головой. — Сошёл, Истома, — и я чувствую, как ладонь Басова ложится мне на затылок, а затем настойчиво разворачивает к себе, пока между нашими лицами не остаются жалкие сантиметры, искрящиеся от такой же грозы, что бушует за окном. — Я не могу ее принять, Ярослав, — прикрываю глаза и сглатываю, так как не способна бороться с тем волшебством, что окутывает меня, когда его пальцы начинают нежно проминать мой затылок и чуть зарываться во влажные волосы. Это. Просто. Отвал башки! — Почему? — трётся носом о мою щеку. — Да что я маме-то скажу? — и стон всё-таки позорно, но вырывается из меня. — Правду. Точнее — полуправду. Девочки нечаянно испортили твою ветровку, а потом взамен купили новую. Вот и всё. — Я не умею врать, Ярослав. — Пора учиться, — улыбнулся он, словно Чеширский Кот, и я внезапно от этой фразы словила болезненный спазм за рёбрами. — Блин..., — облизнула в абсолютном раздрае и нерешительности губы. — Делай, как я говорю и всё будет нормально. Верь мне. И больше никому. А затем неожиданно отстранился и снова тронулся, кидая лишь отрывистый вопрос: — Адрес? Называю. А уже через четверть часа автомобиль тормозит в тени ракит, на углу моего дома. А затем и Ярослав тянется ко мне с вполне себе очевидным намерением поцеловать меня. Его глаза буквально жрут мои губы, а руки нещадно тянут к себе. Сердце стопорится в сахарном спазме. — Что ты делаешь? — пытаюсь всеми силами отбиться я. — Как что? — недоумённо хмурится Басов и вопросительно смотрит на меня. — Прощаюсь со своей девушкой. — А я... — Что? — прессует меня взглядом. — А я не она. — Не понял? — его мощная фигура будто бы вспыхивает недовольством. — Да что уж тут непонятного? — складываю подаренную ветровку опять в пакет, но почти тут же торможу. — Одела на себя! Живо! — форменно рявкает, и я с перепугу делаю так, как он велит, а затем затравленно смотрю на парня, который нервно стискивает кожаную оплётку руля и чертыхается. — Я всё никак не пойму, Истома, тебе в кайф, что ли, в аутах ходить? Так нравится, что тебя шпыняют, травят, издеваются и опускают ниже плинтуса? Отвечай! — Нет, но... — Тогда какого х... художника? Кого ты пытаешься обмануть? Я же всё вижу. Ты же как чистый лист, чёрт тебя дери! Минута зависает между нами и разбивается, а из моего рта вылетает честный ответ. Честнее просто некуда. — Даже если я на тебе когда-нибудь зависну, Ярослав, то мы и тогда не сможем быть вместе. Мне нельзя дружить с мальчиками. Мне нельзя дружить с тобой. Никогда... Последнее моё слово разливается между нами смертоносным ядовитым облаком. Травит. И окончательно убивает. — Уходи, — рубит он коротко и отворачивается, а я задыхаюсь, потому что все внутренности объявили мне забастовку. Сердце не хочет больше биться, лёгкие качать кислород, а мозги осмысливать происходящее. Но и это ещё не всё! Я понуро берусь за ручку двери и тяну её на себя, а потом получаю болезненным предупреждением, которое пугает меня в миллионы раз сильнее, чем те, что со змеиным шипением кидалась в меня Максимовская. — Готовь броню, Истома. Будет больно... Глава 22 - Двоечка