Андреа было не по себе. Он нервничал, не мог скрыть своей растерянности. Все ему казалось чужим в этом доме и в этом городе. — Как же так, папа, за столько лет тебе ни разу не пришло в голову поговорить и со мной о наших семейных делах? — Я говорил о них с Миммо. Все взять в свои руки должен был он. — Разумеется, ты держал его под своим крылышком именно для того, чтобы сделать из него настоящего Линори. А насчет меня ты решил распорядиться иначе. — Мама хотела, чтобы ты учился в Соединенных Штатах. Андреа поднялся со стула, глаза у него блестели. — Знаешь, папа, несколько месяцев назад мне неожиданно вспомнилась одна сценка. Мне было лет десять, а Миммо тринадцать. Мы пришли к тебе сюда, и ты велел нам сразиться на кулаках. А сам взялся судить поединок и сказал, что бой должен продолжаться до тех пор, пока один из нас не нокаутирует другого. Мы начали драться. У меня была в кровь разбита губа. Тут, помню, появилась возвратившаяся домой мама, разняла нас и крикнула тебе в лицо, что одного из нас, хотя бы одного из двоих, ты не должен у нее отнимать. Помнишь это, папа? — Да, вспоминаю. — Она хотела сказать, что быть Линори тут, на Сицилии, означает подвергать себя серьезной опасности. И эта опасность возрастает по мере того, как мы все больше богатеем. Скажи, разве это не так? — Андреа приблизился к отцу, зло смотря на него. — Так сильно разбогатеть в короткое время, папа, есть только один способ. И ты знаешь какой. — Правильно выбирать союзников. Андреа хватил кулаком по письменному столу. — Войти в сговор с мафией! Линори не нашелся, что возразить. Он только пытался избежать взгляда сына. — Я всего лишь делец. Андреа бросил ему в лицо все, что у него накопилось внутри, — весь свой гнев и отчаяние. — Наркотики! Оружие! Героин! Вот они твои дела! Вот из-за чего отправили на тот свет Миммо. Из-за этого! Линори попытался как-то оправдаться: — «Сицилтекноплюс» служил каналом, через который действительно проходили некоторые грязные сделки. Но это длилось недолго, не больше трех лег. Однако теперь наклевывается одно крупное дело — на пятьдесят миллиардов, и они потребовали от меня, чтобы генеральным директором был назначен их человек. Его зовут Аннибале Корво. Я сказал «нет». Из-за этого и убили Миммо. Андреа опустил голову. — Это ужасно, поистине чудовищно. И что же ждет нас дальше? Чья очередь следующая, твоя? — Следующего раза не будет. — Почему ты так уверен? — У меня есть секретное оружие — это один человек. Я давно за ним охочусь и скоро его заполучу. Услуга Охотничий домик в окружающем виллу парке стоял очень уединенно. Чтобы достичь его, надо было пройти метров триста по усыпанной гравием аллее. Барон Линори углубился в аллею в сопровождении Карты. Фило и Панна остались ждать у ворот. Первое, что он различил в полутьме, была голова встретившего его немолодого мужчины. И блеск бриллиантина, благодаря которому лежали, словно приклеенные, его гладко зачесанные назад черные волосы. Потом он разглядел его целиком и узнал Тано Каридди. Тот был в темном, наглухо застегнутом пальто. Тано подошел к нему. — Вы не обидитесь, если я не подам вам руки? Это привычка, которую я приобрел в последнее время: избегать всяких физических контактов, особенно если они не необходимы. Этому я научился там, в сумасшедшем доме, где больные только и делают, что дотрагиваются друг до друга. Наверно, чтобы убедиться в том, что они еще существуют. Линори подкупил сторожей и лично организовал побег Тано из тюремной психиатрической больницы. Теперь он мог как следует рассмотреть это неподвижное, словно застывшее лицо. Тано тоже пристально глядел на него и улыбался. — Как бы то ни было, благодарю вас за то, что вы вытащили меня оттуда, спасли из этого ада. А теперь скажите: зачем я вам понадобился? Линори решил, что следует все выложить сразу и без обиняков. Сказать просто и ясно. — У меня убили сына. Я хочу отомстить! Тано его слова, казалось, ничуть не удивили. — Тогда вам следует найти кого-то, кто хорошо владеет пистолетом. — Нет, человек, которого я хочу покарать, боится куда больше потерять свой капитал, разориться, чем умереть. Поэтому-то мне и нужны вы. — И кто же этот человек? — Аннибале Корво. Тано несколько минут хранил молчание. — Аннибале Корво — это мафия. Это Купол. Он неприкасаем. — Я тоже был неприкасаем. До тех пор, пока не убили моего сына Миммо. Тано кивнул. Он, видно, уже принял решение. — То, что вы от меня требуете, — очень рискованное дело. И это достаточная причина, чтобы я дал вам свое согласие. — Разумеется, в качестве компенсации за ваше сотрудничество я могу вам предложить… Тано перебил его: — Я сам вам скажу, что вы должны будете мне предложить. Но только тогда, когда вы меня перевезете отсюда в более приличное место. — Меня здесь несколько дней не будет. Я собираюсь с семьей в небольшое морское путешествие. За это время человек, пользующийся полным моим доверием, позаботится о том, чтобы вы были обеспечены всем необходимым. Тано вздохнул. — Мне нужна полная картина нынешнего положения дел, все исходные данные: каковы ставки в этой игре, какова расстановка сил. Я хочу все знать о финансовой ситуации: банковские счета, суммы вкладов, акции, котировка, движение финансовых средств. Все! Линори утвердительно кивнул: — Хорошо. Вы получите все сведения. Из огромного, во всю стену, окна в одной из комнат апартаментов шикарной гостиницы на вершине холма открывается широкий вид на Рим. Стоял один из тех ветреных дней, когда задувает трамонтана и небо яркое и чистое, без единого облачка. Но Эспиноза не отдергивал занавесок. Он предпочитал искусственный свет настольной лампы в углу гостиной. Он любовался на золотые с эмалью карманные часы конца восемнадцатого века, с нескрываемым удовольствием открывая и закрывая их крышку. — Нравятся? Я только что приобрел их на аукционе, Часы эго моя слабость, одно из самых больших моих увлечений. Мне нравится открывать их, рассматривать механизм, регулировать ход… Корво взглянул на часы, и ему показалось, что и ему передается то удовольствие, которое ощущает Эспиноза, держа в руках эту старинную вещь. — Но для этого необходимо иметь очень твердую руку. — Эспиноза вытянул перед собой правую руку. — А у меня твердая рука. Вот, глядите. Совсем не дрожит. — Потом захлопнул крышку часов. — Хотя, конечно, врагов у меня хватает: некоторые судейские, некоторые полицейские, которые охотятся за мной, как за диким зверем, даже некоторые политические деятели, принадлежавшие когда-то поддерживающим меня партиям. Но все это меня не удивляет. Сегодня миром движет сила, которую можно назвать искусством саморекламы; быть на виду, в свете юпитеров… и поэтому такие люди, как я, привыкшие всегда оставаться в тени, нынче настоящая редкость. Корво не мог сдержать нетерпения. — Как обстоят дела с переговорами в Африке? — Прекрасно. Я заключил для вас максимально выгодное соглашение, непосредственно с главой правительства одной из африканских стран. Клянусь, это самый алчный человек, которого я когда-либо встречал, настоящий чемпион. Однако через два месяца они поставят вам первые тонны героина, произведенного и очищенного на их недавно созданных предприятиях. Вы сможете приобрести его сколько вам угодно, за четверть цены, что запрашивают таиландцы. И на будущее сможете избежать риска иметь лаборатории у себя под носом. Физиономия Корво расплылась в улыбке. — Превосходная новость. — Конечно, они хотят, чтобы с ними расплачивались частично деньгами, а частично оружием. Но это не проблема. Несмотря на все запреты, некоторые арсеналы не знают, куда девать излишки вооружения. — Кто поможет нам установить контакт со странами, желающими продать оружие? — Я. — И сколько вы для себя просите? — Пока что я удовольствовался бы пятнадцатью процентами. От суммы общей прибыли, без вычета расходов, понятно. Но еще я попросил бы о маленькой услуге.