— Она заболела? Что с ней? Потому что выглядела она нормально. — Она в порядке. Я оставила ее дома, потому что у нее начались месячные. Ее первые месячные. Фрэнк был ошеломлен. — Она была расстроена и немного напугана, хотя я все объяснила о том, что произойдет еще в прошлом году. И ей было стыдно, потому что у нее кровь была на простынях. Первые месячные всегда довольно тяжелые. — У неё не может быть… — на мгновение слово застряло в его горле. Он должен был прокашляться, словно кусок еды, пошел не в то горло. — У неё не может быть менструации! Ей двенадцать, черт возьми! — Ты думал, она навсегда останется твоей маленькой принцессой в сказочных крыльях и блестящих сапогах? — Нет, но… в двенадцать? — У меня началось, когда мне было одиннадцать. Но дело не в этом, Фрэнк. Дело в следующем. Твоя дочь была подавленной, сбитой с толку и на нервах. Она рисовала на подъездной дорожке, потому что это то, что всегда поднимает ей настроение, и вот приходит ее папочка, весь такой раздраженный, колючий… — Я не был колючим! — И тут Шахтерская дочка, наконец-то, сдалась. Пенная жидкость побежала вниз из кулака по руке и пролилась на пол. — … дергает и рвет футболку, любимую футболку… Он был так потрясен, что почувствовал укол слез. Он плакал несколько раз с момента разлуки, но никогда при этом не разговаривал с Элейн. В глубине души он боялся, что она схватится за любую проявленную слабость, превратит ее в лом, вскроет его и съест его сердце. Его нежное сердце. — Я боялся за нее. Ты что, не понимаешь? Фликингер — алкаш или наркоман или и то и другое, у него есть большой автомобиль, и он сбил кошку судьи Сильвера. Я боялся за нее. Я должен был принять меры. Я должен был. — Ты ведешь себя так, словно ты единственный человек, который когда-либо боялся за ребенка, но ты не боишься на самом деле. Я боюсь за нее, а ты — главное, что заставляет меня бояться. Он молчал. То, что она только что сказала, было слишком чудовищно для понимания. — Продолжай в том же духе, и мы вернемся в суд, для пересмотра графика твоих встреч и разрешения на посещение. Разрешение на посещения, — подумал Фрэнк. Разрешение на посещения! Он чувствовал, что сейчас завоет. Это то, что он получил за то, что рассказал ей, как он на самом деле себя чувствовал. — Как она сейчас? — В порядке, я думаю. Съела большую часть своего обеда, потом сказала, что собирается вздремнуть. Фрэнк качнулся назад на его пятках, и уронил смятую банку пива на пол. Вот что его на самом деле мучало, а не вопрос о том, почему Нана не в школе. Он знал, как она реагировала на стрессовые ситуации: она спала. А он вогнал её в стрессовую ситуацию. — Элейн… разве ты не смотрела телевизор? — А что там? — Не понимая этого внезапного поворота в разговоре. — Я поймала пару эпизодов Дейли Шоу[128] на Тиво… — Новости, Эл, новости! Это по всем каналам! — О чем ты говоришь? Ты часом не тронул… — Подними ее! — Проревел Фрэнк. — Если она еще не спит, подними ее! Сделай это прямо сейчас! — Ты не понимаешь… Только он понимал, и очень хорошо. Ему хотелось ничего не понимать. — Не задавай лишних вопросов, просто сделай это! Прямо сейчас! Фрэнк отрубил звонок и побежал за дверь. 5 Джаред наблюдал из укрытия, как Эрик, Курт и Кент побрели от старшей школы к лесу, издавая много шума, смеясь и прикалываясь. — Это наверняка какое-то фуфло. — Это Кент, подумал он, — и в голосе его было меньше энтузиазма, чем раньше, когда Джаред услышал его в раздевалке. Разговоры вертелись вокруг Авроры. Девушки плакали в коридорах. Парни тоже. Джаред заметил, что один из учителей математики, здоровяк с бородой, который носил ковбойские рубашки с застежками и тренировал дискуссионную команду, сказал парочке плачущих одиннадцатиклассниц, что им нужно собраться, и что все будет хорошо. Миссис Лейтон, которая преподавала гражданственность, заступилась за них и засунула пальцы под рубашку, прямо между двумя его причудливыми застежками. — Тебе легко говорить! — Прокричала она. — Ты ничего об этом не знаешь! Это не происходит с мужчинами! Это было странно. Это было более чем странно. Это дало Джареду статичное ощущение, которое сопровождало крупную бурю, болезненные фиолетовые облака накапливались и мигали от внутренней молнии. Тогда мир не казался странным; мир совсем не казался миром, но каким-то другим местом, куда вы были перенесены. Это было облегчение иметь что-то, на чем можно было сосредоточиться. По крайней мере, на некоторое время. Он был на секретном задании. Называйте его Операцией Разоблачения Этих Уродов. Его отец как-то сказал ему, что шоковая терапия — то, что в наши дни они называли ЭСТ, электросудорожная терапия — на самом деле эффективное лечение для некоторых психически больных людей, что это может произвести паллиативный эффект[129] в мозге. Если бы Мэри спросила Джареда, чего, по его мнению, он хочет добиться, он сказал бы ей, что это похоже на ЭСТ. После того, как вся школа посмотрит и послушает, как Эрик и его придурки разнесут убежище бедной Старой Эсси и будут острить насчет её сисек — именно это, Джаред был уверен, они и собираются сделать — это «шокирует» их в том, что бы они стали лучшими людьми. Кроме того, это может «шокировать» некоторых других людей быть немного более осторожным в выборе тех, с кем они собираются пойти на свидание. Между тем тролли почти добрались до нужного места. — Если это фуфло, то это фуфло всех времен и народов. Это на Твиттер, Фэйсбук, Инстаграмм, везде. Дамы ложатся спать и превращаются в каких-то дерьмо гусениц. И это ведь ты сказал, что видел его на старом мешке. — Это определенно был Курт Маклеод, дымящийся член. Эрик был первым, кто появился на экране телефона Джареда, перепрыгнув через сушилку из камней на краю площадки Старой Эсси. — Эсси? Бэйби? Сладенькая? Ты тут? Кент хочет заползти внутрь твоего кокона и согреть тебя. Место, которое Джаред выбрал для поста наблюдения, находилось в зарослях папоротника в тридцати метрах от навеса. Оно казалось плотно заросшим снаружи, но было с голой землей посередине. Там, на земле, валялись несколько кусочков оранжево-белого меха, как будто какое-то животное пряталось там ранее. Наверное, лиса. Джаред вытянул айфон на расстоянии вытянутой руки. Камера была направлена через просветы в листьях на Старую Эсси, лежавшую под навесом. Как и сказал Кент, на ее лице был нарост — и если поначалу это и было паутиной, сейчас это была твердая, белая маска, точно такая же, как те, что все видели сейчас на своих телефонах — в новостях и социальных сетях. И еще кое-что его очень беспокоило: бездомная женщина лежала там, беззащитная, больная Авророй. Если бы Джаред дал Лиле свое объяснение ЭСТ, она наверняка поинтересовалась бы, почему он просто снимал видео, вместо того, чтобы положить этому конец. Именно тут начала скрипеть структура его логики. Его мать научила его стоять за себя и за других, особенно девочек. Эрик присел на навес рядом с завернутым в белую массу лицом Старой Эсси. В руке у него была палка. — Кент? — Что? — Кент остановился в нескольких шагах. Он почесал шею над футболкой и тревожно посмотрел. Эрик коснулся палкой маски Эсси, а затем оттянул её. Волокна из белоснежного материала прицепились к палке. — Кент! — Что, я же спросил? — Голос другого мальчишки поднялся на более высокую высоту. Почти писк. Эрик покачал головой своему другу, как будто был удивлен, удивлен и разочарован. — Это дьявол подул на ее лицо. Рев смеха, вырвавшийся из Курта, заставил Джареда дернуться, и ветки куста слегка хрустнули позади него. Никто не обратил внимания. — Пошел ты, Эрик! — Кент атаковал туловище манекена Эсси и пнул его, отбросив в бурелом. Этот порыв злобы не удовлетворил Эрика. — Разве ты хочешь оставить её сухой? Это ни о чем, просто оставить плевок на лице такой красивой старой малышки. Курт прохаживался рядом с Эриком, чтобы присмотреться поближе. Он склонял голову и так и этак, бездумно облизываясь, как бы оценивая Эсси, рассматривая ее, будто выбирал между коробкой с мятными конфетками и пачкой печений на кассе. Укол боли нашел свой путь к животу Джареда. Если они что-то сделают, чтобы причинить ей боль, ему придется попытаться их остановить. И это не смотря на то, что он вряд ли смог бы их остановить, потому что их было трое, а он только один. И дело было не в том, чтобы делать правильные вещи или заставить людей думать — это о Мэри — что он был лучше, чем Эрик. А действительно, учитывая обстоятельства, это такая уж правда? Если бы он был намного лучше этих парней, его бы здесь не было. Он должен что-то предпринять, чтобы заставить их уйти. — Я бы дал тебе пятьдесят баксов, если бы ты её отпердолил, — сказал Курт. Он повернулся к Кенту. — Любому из вас. Наличка на базе. — Неохота, — сказал Кент. В его голосе звучала обида, он подошел к месту, куда пинком отшвырнул торс манекена, и теперь топтался по осколкам пластика, вдребезги круша грудную клетку с негромким чвак-чвак-чвак. — Не, только за миллион. — Эрик, все еще сидевший на присядках у головы в коконе, указал палкой на своего друга. — Но, за сто, я пробью отверстие прямо здесь… — он опустил палку, коснувшись правого уха Эсси — …и туда нассу. Джаред видел, как грудь Эсси поднимается и опадает. — Серьезно? За сотню? — Было понятно, что Курт был искушен, но сто долларов — большое количество булочек. — Нет. Я просто тебя подкалываю. — Эрик подмигнул своему приятелю. — Я бы не заставил тебя платить за это. Я сделаю это бесплатно. Он наклонился к Эсси, пробираясь кончиком палки чрез белую маску в её ухо. Джареду нужно было что-то предпринимать, он не мог просто смотреть и записывать, и позволить им делать с ней это. Так почему ты не двигаешься? спрашивал он себя, и в это время его айфон, который он крепко сжимал в своей влажной руке, выскочил — упс! — и с хрустом приземлился в кустарник. 6