Утро субботы, Близ городка Муртен, 22 июня 1476 г. выдалось холодным и сырым как вчерашняя шаверма в Санкт-Петербурге. Примерно 19 тысяч контрактников месье Карла изволили осадить этот городок, дабы вырезать его жителей, как бройлеров на потерявшей контракт с армией птицеферме. Почему? Во имя справедливости, разумеется. Одновременно, около 33 тысяч членов запрещенной в Бургундии организации «Швейцарская Конфедерация» собрались недалеко от Муртена, с целями во многом схожими, а именно — вырезать во имя справедливости наемников Карла. Отсюда и конфликт. В войске Карла в основном были те же самые люди, которые задорно драпали от швицов во время битвы при Грансоне и ему можно посочувствовать — продолжать проект со столь «преданными» сотрудниками было, надо полагать, весьма ссыкотно. Но выбора у Карла не было. В прямом смысле, он не мог сказать еще недавно ловко убегающему наемнику, фразу в стиле российских руководителей «ты уволен, вон за забором очередь из желающих на твое место». Забор был, очереди не было. Карл и так нанял всех кого смог, начиная от английских лучников, и заканчивая итальянской тяжелой кавалерией. Приходилось работать с теми, кто есть. Профессионал складывается годами, а в реалиях средневековья им, по хорошему, еще и родиться надо. Сын крестьянина будет крестьянином, сын кузнеца — кузнецом, и так далее. Нечто вменяемое, хоть отдаленно напоминавшее современную муштру, или скорее античное обучение легионов, смогут сымитировать только во время буржуазной революции в Нидерландах, в 16-м веке. То есть вообще образование, которое для нас очевидная и понятная вещь — сравнительно недавнее изобретение. Учебники, вот это все — ничего похожего не было. То, что могло сойти за учебники, самое близкое — диалоги Платона. А что бы представить себе как людей учили — книгу Макиавелли можете прочитать, об устройстве государства, или более краткую её версию, «Государь». Это которую на цитатки растащили. Вот тебе и учебник образца 1513-го. По сути, единственная форма обучения — смотреть как делают другие и пробовать самому. Нельзя сказать что это так уж не эффективно — на самом деле это работает. Наймите себе индивидуального учителя французского, проводите с ним часов по шесть в день, и уже через год будете не хуже носителя парлевукать. Но если вам надо обучить французскому десять тысяч человек сразу — то без школ, учебников и учителей умеющих учить, то есть без системы — невозможная задача. Да и с системой — качество подготовки будет заметно хромать по сравнению с индивидуальным способом обучения. Ну вот ты читатель, сколько лет в школе, например, английский учил? В оригинале Гарри Потера бы после школы осилил? Я, например, нет. Суровая средневековая реальность проста — если у тебя нет швейцарцев, которые прям с алебардами рождаются, или уэльсцев, которым лук даешь и они как давай шмалять, или викингов, или монголов — короче, если у тебя нет уже готовых воинов, то всеобщая мобилизация тебе никак не поможет. Хотя, надо сказать, ребята пытались. Макиавелли носился со своим ополчением — толку ноль. Во Франции создавали легионы из граждан по римскому образу и подобию — получилось сборище мародеров и бандитов, с абсолютно нулевой боевой эффективностью. Так что, Карл сделал, что было сделать возможно, и даже еще немного, и собрал просто немыслимую орду. Такими силами в Китай можно вторгаться, а уж раннесредневековые королевства захватывать — только в путь. Теоретически, графства и города на которые Карл был нацелен, именно такими уязвимыми, рыхлыми и маленькими образованиями и были. Но швейцарский союз, после Грансона, внезапно быстро оброс примкнувшими людьми, которые в свое время Карлом были обижены. Кроме того, уже сложились прочные торговые связи и некая мирсистема, в которой у многих крупных игроков были свои интересы, и с интересами которых Карл не посчитал нужным считаться. И эти счетоводы посчитали, что Карлу можно выставить счет сразу и наперед. Короче, швейцарцы набрали орду еще больше чем Карл. Часто это были крупные феодалы со своими частными армиями. Еще чаще коллективные феодалы вроде общин и городов, которые поставляли в баталии пусть и плохенькую, но злобную как орки, пехоту. Поэтому на момент битвы при Муртене у «швейцарцев» оказалось довольно много не только хорошо мотивированной пехоты, но и достаточно агрессивной кавалерии. Диспозиция была проста — Карл, наученный горьким опытом, был намерен принять швейцарские баталии на полевые укрепления, расстрелять их своей спешно восстановленной артиллерией и толпой стрелков, а потом добить жандармами. Дабы швицы в его коварный план вписались, он закосплеил Цезаря — то есть осадил важный торговый узел, и немедля построил контрвалационные укрепления. Очевидно готовясь не столько к штурму (хотя Муртен на зубок он разок все же попробовать успел) сколько к обороне. Я же говорю, образованный был человек, классику знал. Сидение в укреплениях весьма благотворно сказывалось на боевом духе пехотинцев, и после Грансона важность этого момента становится понятна даже мне. Объективно, я избалованный компьютерными стратегиями, где нарисованные человечки сражаются до последнего хитпоинта и не помышляя о бегстве (исключение разве что серия Total War), да еще и с установками современного человека о армии, приказах и тому подобными социальными конструктами, просто не ожидаю повального бегства своей армии прямо перед лицом противника. И совершенно напрасно. Мало того, что в средневековье дезертирство перед намечающимся крупным сражением было явлением реально массовым, (случалось что армии «худели» в два раза!), так еще и непосредственно на поле боя, одна из сторон могла попросту разбежаться еще до начала битвы. Это серьезная проблема. И способы её решения, кстати, проясняют многие детали древних битв. Например, ставить закаленных ветеранов позади строя, а новичков с плохо разработанной психикой, впереди. Действительно, как только враг бежит, победителей охватывает азарт погони, они кидаются в ножи, дабы славно кромсать вражьи спины. И делают это с удивительным энтузиазмом, ломают строй и, главное, оказываются абсолютно не готовы к мощному контрудару, который просто обрушает моральный дух людей, которые уже чувствуют себя победителями. А если учесть невероятно трудное управление в бою, в такой ситуации отойти и перестроится могли очень немногие армии в истории. Но и притворное отступление грозило превратиться во вполне себе реальное бегство. И хрен ты их остановишь. Карл не смог остановить свою бегущую пехоту при Грансоне, которая даже толком не увидела противника, несмотря на то что с ним была вся его гигантская свита. А представьте если подобное произошло после кровопролитной схватки? И если вы главнокомандующий, вам остается только драпать, как все. Вас не услышат за грохотом и воплями битвы, близкие вам люди разбегутся, или погибнут по одному в окружении. Вы сами вполне можете попасть под удар, став легкой добычей преследователей, вас вполне могут убить, или пленить. Поэтому маневры на средневековом поле боя — удел для избранных довакинов. Если верить античным источникам, такое практиковали на постоянной основе безотносительно конкретного командующего, только легионы Древнего Рима и, немного позже, воины степных империй. И те, и другие были профессионалами, проведшими всю жизнь в походах и битвах. У Карла таких было слишком мало, и он смирился с тем, что его, прямо скажем, не очень то и хитрые маневры, феодальное войско выполнить не в состоянии. Может быть позже, прокачавшись, он бы смог юзать этот скилл, но сейчас ему пришлось действовать как все. А именно — строиться загодя, пехтуру особо не трогать, по возможности прятать её за укреплениями, и налегать на стрелков и кавалерию. А вот швейцарцы, серьезно поднатаскавшись в постоянных мелких междусобойчиках, смогли выставить при Муртене неожиданно хорошо управляемые и стойкие пехотные части. При этом, физические и другие объективные ограничения, накладывались и на них. Они не выделывались, и даже не пытались делить своих бойцов на отряды с однородным вооружением (которые так хорошо управляются в Total War) как Карл, не пытались комбинировать рода войск и так далее. Они просто делали то, что получалось у них хорошо. А хорошо у них получалось три вещи. Сами они, впрочем, называли только две вещи — быстрота и натиск. Быстрота — и это внезапно не перк типа «+15 к скорости передвижения» на поле битвы. Как раз нет. Швейцарская баталия, двигалась медленно, очень неспешным шагом. Слегка разгоняясь только перед атакой. Даже хохма такая была «Почему швейцарцы так отчаянно дерутся? Они не умеют бегать!». Но вот сбиться в баталию, по сути довольно примитивный строй, они могли очень быстро. А еще, они обычно передвигались без больших обозов — либо у них не было в телегах слишком уж больших ценностей, и потому не очень боялись от них оторваться. Не важно. Важно то, что даже пешком швейцарские сотни шустрили по карте не хуже монгольских всадников, реально неожиданно для врагов сливаясь в огромную толпу в нужном им месте. А вот с натиском — сложнее. Швицы не смогли бы стать легендой, если бы они оставались просто толпой крестьян или городской бедноты. Очевидно, что они, как минимум, были армированы военными профессионалами — теми же рыцарями, только обедневшими. Или даже не особенно обедневшими, а просто привлеченными на службу городами. Сцена в битве при Грансоне, где гауптман швицев зарубал именитого рыцаря — наглядное тому подтверждение. Это хорошо видно особенно на фоне многочисленных историй о том, как представители феодального семейного бизнеса по фигурной рубке людей, действительно сталкиваются с людьми, у которых ранг по этому кровавому спорту был «любитель». Рыцарюги всяких там горожан, крестьян, диких балтов или цивилизованных греков просто пачками режут. Рыцарь, который такой, посконный, не за бумажками сидит, а лет с восьми, по несколько часов в день то охотится, то на палках дерется, то с соседями зарубы устраивает — это же форменный профессиональный спортсмен в наши дни. Еще и периодически получая ценные указания от старших товарищей — прямо как с личным тренером над собой работает. Короче, к такому — даже если ему лет 16 — на поле битвы подойти, это как в мясорубку прыгнуть. Одна надежда на доспехи. Но об этом мы еще поговорим отдельно, в предпоследней главе «Копаемся в трупах». Так или иначе, баталии швицев были почти так же страшны в рубке, как спешенные рыцари. Но швейцарцев было больше. Намного больше. И они были менее чувствительны к потерями. Очень сильно менее чувствительны к потерям. Еще более менее чувствительны к потерям только нежить в играх. Спасибо если оценили мою все более и более грубую, и менее и менее изысканную словесную эквилибристику. Идем дальше. Ну а третья сильная сторона швейцарцев, которую подчеркну лично я — устойчивость против кавалерии. Если до этого пехота могла остановить удар кавалерией только в специально оборудованных для этого местах, как я уже описывал в первых главах, то вот именно швейцарская баталия сама по себе была таким местом. Нам плохо понятны детали того далекого времени, а нарративные источники обычно откровенно лгут. Например швицы даже в личных письмах утверждали что войско Карла при Муртене было численностью не менее 140 000 человек. Может им и в самом деле так казалось. Но у нас есть платежные ведомости, причем, конкретно того самого дня — 19 000 человек сидели на жаловании Карла. И это, как вы понимаете, потолок численности, по факту там может быть половина уже дезертировала. Возможно были еще союзные контингенты, но они точно были весьма скромные по количеству. То есть в том, что мы знаем, расхождения примерно в семь раз. А когда начинаются свидетельства очевидцев о битвах — это такая, весьма витиеватая вязь впечатлений, страха и предрассудков людей того времени. Но, к счастью, коняшками пользовались и в более поздние периоды, когда эпистолярный жанр был, с одной стороны более развит, а с другой — в силу большого охвата, врать как Мюнхаузен, уже было чревато репутационными потерями. Речь идет о Наполеоновских войнах. Короче, цитирую по книге Джека Коггинса, «Эволюция вооружения в Европе». "…Лишь в одном-единственном случае в ходе войны на Пиренейском полуострове должным образом сформированный строй пехоты, доселе не раз отражавший атаки конницы, был ею прорван. На следующее утро после сражения при Саламанке два французских батальона были построены в каре на хорошей позиции в открытом поле, на склоне с легким уклоном. Здесь они были атакованы тяжеловооруженными драгунами из Королевского германского легиона, которых французский генерал Фой называл лучшими из кавалеристов, которых ему приходилось когда-либо видеть. Залп французов нанес изрядный урон атакующим, и атака, вероятно, была бы отбита, но одна смертельно раненная лошадь, неся на себе уже мертвого драгуна, последним усилием перепрыгнула через припавших на одно колено для выстрела пехотинцев первой шеренги. Упав на землю, она принялась биться и лягаться в смертельной агонии и сбила на землю полдюжины человек, проделав в строю брешь, через которую тут же прорвался конный офицер, ведя за собой клин конных драгун. Строй был разрушен, каре дрогнуло, большинство солдат просто побросали оружие на землю. Солдаты во втором каре, потрясенные зрелищем уничтожения своих друзей из первого батальона, изготовились к стрельбе. Огонь, которым они встретили атакующих их строй драгун, был неистов, но все же первая шеренга каре была смята, а спустя несколько минут и со вторым батальоном все было покончено. Свидетельством тому, что до того, как произошел инцидент с лошадью, первый батальон упорно оборонялся, стали пятьдесят четыре погибших драгуна из числа нападавших и шестьдесят два раненых из общего числа в семьсот человек." Офицер драгунской бригады Томкинсон, бывший свидетелем этого инцидента с лошадью, написал о полке британской пехоты следующее: «Они были атакованы внезапно, и им пришлось выстроиться в каре, не теряя времени, прямо в пшеничном поле. Враг отважно атаковал их, но они встретили его столь хладнокровно и в таком образцовом строю, что было невозможно прорвать его, лишь только главными силами (что было вещью неслыханной; пехота либо ломала строй еще до того, как кавалерия приближалась, либо конников отбрасывал огонь пехотинцев). Для пехотинцев всегда представляется ужасным зрелищем вид несущейся на них на полном галопе кавалерии: солдаты в строю часто начинают пытаться укрыться за спинами своих товарищей, и этим начинается паника. Она же не дает им встретить кавалерию залповым огнем. Кавалеристы же видят все это, и начинающаяся паника побуждает их пришпоривать своих коней, а это повышает вероятность того, что им удастся прорвать строй и прорубиться внутрь каре, тогда уже все заканчивается за несколько минут. Если строй пехоты прорван, тогда у нее уже не остаётся никаких шансов на спасение. Но если она будет держать строй, то кавалерии почти невероятно добиться успеха против пехоты; и все же я всегда был настороже, командуя пехотинцами, которых атаковывала кавалерия, поскольку мне уже приходилось видеть, как самые лучшие части боялись кавалерии куда больше, чем всего прочего». Я приведу только один пример, потому как не хочу вас грузить, а остальные источники обычно повторяют показания Томкинсона. Самые тертые, побывавшие в огненном шквале ветераны, из раза в раз, в своих воспоминаниях отмечают что нет «ничего страшнее» чем оказаться перед кавалерийской атакой. Многие даже подчеркивают, при выборе позиции, шанс попасть под артиллерийский обстрел предпочтительнее, чем дать врагу возможность внезапной кавалерийской атаки! Как по мне, так зрелище ядра, убивающего в соседней шеренге семерых человек, первому отрывая голову, а последнему ноги — наверно достаточно жуткое, что бы не боятся после такого бегающую конину. Но нет. Люди у которых было сомнительное удовольствие сравнивать, однозначно срались от зрелища приближающихся коняшек больше, чем от человеческого фарша в который внезапно превращались соседи по строю. Странно, но ладно. Но это только с одной стороны. Многие историки сейчас соглашаются, что львиная доля успеха средневековой кавалерии лежит в плоскости психологии. А с другой, чисто физической, стороны — те коники на которых ездили суровые кирасиры наполеоновских войн, вовсе не были похожи на тех рыцарских дестрие, что были в ходу у средневековых отморозков. То есть вот эта сцена, где уже убитая лошадь разломала строй — вообще норма для средневековых сражений. По источникам, эти милые средневековые коняшки, (которых мы часто, в отличии от людей, знаем по именам — например конь Карла звался Марсо), вели себя несколько иначе, чем мы привыкли. Убить на охоте пару охотничьих собак? Да постоянно. Загрызть конюха? Бывает. Реально обыденная ситуация, господа графы постоянно жалуются в письмах к друзьям или родне, что их боевые лошадки убили либо конюха, либо пажа, либо любимую собаку. Кому не повезло, в общем. Не кони, а абсолютно отмороженные твари, вообще мало похожие на травоядных. Ну и да, эти лошадки похоже реально с разбегу вламывались в строй солдат, ломая копья. Поэтому утверждение «лошадь никогда не пойдет на строй злых мужиков с острыми железяками» — абсолютно верно для тех лошадок, которых мы знаем. А вот боевые кони — вполне себе шли. И даже вламывались. При этом активно кусаясь и лягаясь. Добавим коникам доспехи, помножим на злобного мужика сверху коника, и чуть менее злобных в авангарде, но тоже на кониках — короче, смешная хохмочка с деревянными кольями, которую сыграл Мелл Гибсон с англичанами в «Храбром Сердце» — в реальности не сработала бы никак. Поломали бы они его древесину, и порубали бы всех. Есть нарративные источники (то есть правдивость под сомнением) что рыцари в ударе проламывали не то, что пеший строй, но даже деревянные частоколы, опрокидывали боевые телеги гуситов, и прочее плохо вкопанное. В общем, если хочешь остановить такое зверство, надлежит вооружиться не просто деревяшкой. Швицы вложились в научный шпионаж, и разработали длинную пику — привет македонцам. Штуковина эта была очень длинная, очень тяжелая, и абсолютно неэффективна, если подумать. То есть, если ты пикинер — ты просто тихонько идешь по полю, неся своё орудие перпендикулярно земле. Оно тяжелое, капец, как минимум килограмма 3,5. Но скорее всего у швицев были в разы тяжелее. По сути, это как с грифом от штанги ходить. Ну час, ну два, а если целый день? Руки наверно просто отваливались. По сигналу ты втыкаешь нижний конец пики в землю, по возможности поглубже, а верхний, с массивным наконечником, опускаешь под углом в 30–35 градусов, в сторону противника. Так как строй плотный, то твой противник очевидно с той стороны, где нет злобных братских рож. Придавливаешь ногой нижний конец, что бы он из земли не выскочил, и стоишь так в раскорячку, пока все не кончится. Ткнуть не дружественного юнита, или еще чего отчудить — не реально. Пика слишком тяжелая, максимум что ты можешь — удерживать её обеими руками, изредка угрожающе поводя из стороны в сторону. Примерно как членом, когда на стену писаешь. При этом, разумеется все пули и стрелы твои. Поэтому, что бы ты хоть немного дольше стоял с этой пикой по краям баталии (других то таких дураков еще поискать придется) города довольно быстро стали заказывать комплекты дешевых доспехов. И баталии швицев стремительно покрылись железом. И все эти изыски с пиками разной длинны, сложным строем с вкраплением мечников и алебардщиков, кстати — тоже можете оставить для влажных фантазий людей без практического опыта. Или для тех кто уже лет десять воюет. Ну просто нереально обучить хитрым перестроениям средневековых парней, чье основное занятие девок тискать да брюкву полоть. Да и в запасе, как правило, не было полугода на курс молодого бойца. Да и курсы такие только предстояло выдумать. Короче — еж из пик был туп, примитивен, и потому эффективен. И это реально сломало боевую систему, отлично работавшую примерно с 8-го века нашей эры. И как только это случилось, буквально в ту же секунду люди начали искать противоядие. Ирония истории состоит в том, что в конце концов, перебрав все варианты, выяснилось что бить швейцарцев надо именно так, как и предполагал Карл при Грансоне. Но для этого пришлось сильно деформировать общество, что стало одним из многих факторов, которые в конце концов привели нас к тому, что я печатаю этот текст, а вы читаете его. А ведь могли бы жить на природе и питаться экологически чистыми продуктами без ГМО, и без всяких компуктеров богопротивных. Хотя я бы уже умер, мне 37 на момент написания, возраст то солидный. А учитывая сколько раз я простудой болел — точняк бы уже отчалил в рай давно. Вернемся к нашему Муртену. Битва развивалась примерно так — швицы выскочили на укреплённый аванпост бургундцев. С аванпоста послали гонца что швицы идут. Карл его не принял. Первая баталия швицев попала под плотный огонь нескольких пушек и нескольких сотен стрелков, и спешно отошла. Бургундцы послали еще одного гонца к Карлу с вестями о том что ведут бой. Карл гонцу не поверил. Швейцарцы выслали своих стрелков под аванпост, в ответ авангард бургундцев натравил на них свою небольшую кавалерию, и опять выслали гонца Карлу. Потом бургундская кавалерия которая успела порубать немало швейцарских стрелков, столкнулась с такими же рыцарями, но на этот раз уже со швейцарской стороны, и отошла за укрепления. Ну и послала пару гонцов Карлу, чисто по традиции. Между тем, большая часть швицев обошла укрепления, внезапно выскочила на лагерь бургундцев, и взяла их тепленькими. Вошли швейцарские баталии в бургундцев, как пальцы проктолога в анус — жестко и профессионально. И тут Карл, который как раз посылал на хер последнего гонца, такой «Ой, да это же швейцарцы! Всех в ружье!». Но было уже поздно, некоторые отряды попытались построиться, но их разметала в этот раз многочисленная рыцарская конница швейцарцев, а остальные не стали и пытаться. Сам Карл, как человек умный, не стал даже пытаться остановить бегущих, а быстренько продемонстрировал преимущество своего коня перед более дешевыми аналогами. Бежал долго и упорно, километров 60. Вот, и картина про этот подвиг есть. Вот и вся битва. Поэтому пришлось в этой главе немного порассуждать а то совсем коротко получилось. В этой истории Карл выглядит редким идиотом, но я все же встану на его защиту, хоть мне он и не нравится. Я перелопатил гору литературы — разумеется обработанной ранее маститыми учеными, не сам в архивах сидел, дело понятное — и у меня есть правдоподобное объяснение. Во-первых, в тот момент лагерь бургундцев был окружен непролазной грязью. Карл ездил на разведку предыдущим днем, и мог убедиться в этом лично. Кроме того, прямо перед атакой шел дождь. Вопреки распространенному мнению, дождь это плохо не только для огнестрела, это во первых плохо для тяжелой конницы, которая вязнет в мокрой земле, и плохо для арбалетов, которые просто выходят из строя. Мокрая тетива требует перенатяжения, а это возможно только на специальном устройстве — в полевых условиях проделать такое с тысячами арбалетов вроде как не возможно. Но швейцарцы это превозмогли. Бургундцы, впрочем, тоже. И второй важный момент — вообще ввязываться в такую жесткую мясорубку с десятками тысяч людей с каждой стороны, да еще на окопавшегося противника — затея идиотская. И швицы, в общем, опять этим своим поступком, Карла удивили. Я уже упоминал в главе про Грансон — даже при оптимальных условиях управление войсками стремилось к нулю, и если на поле боя было хотя бы пара тысяч человек с каждой стороны, то результат битвы — все равно что кости кинуть. Абсолютно случаен. Нам даже сравнивать не с чем. Сейчас даже в играх такого нет, потому как полностью игровой баланс ломает. Поэтому швицы делали так — соберутся тысячи полторы, собьются в баталию, и нападут на лагерь ничего не подозревающего врага. И пока враг бегает и паникует — успевают убить пару видных людей, что наносит непоправимый урон для армии. Это же средневековье, все завязано на личных обязательствах. Мы часто сравниваем это с тем, как если бы у нас командира убили — но на самом деле нет. Смерть самого знатного в феодальной армии, это как если бы у нас внезапно убили всех юристов в стране, взорвали все сервера с банковскими данными и бумажные деньги сожгли. Реорганизация феодального войска возможна, но крайне сомнительна. В 99 процентов случаев люди едут домой воевать с соседями, участвуя в новом переделе собственности. Буквально каждая смерть высшего сюзерена — хоть короля, хоть папы римского — это как наступление девяностых, но в десять раз хуже. Есть источник, довольно трудный для прочтения, поэтому перескажу вкратце, и своими словами. Выскакивают однажды из леса полтысячи угрюмых мужиков с алебардами. Кидаются на ничего не подозревающих, мирно спящих людей в военном лагере одного герцога. Людей у герцога, кстати, было раза в три больше. Баталия сбивает боевое охранение, рубит всех подряд включая «дев для услад», но немного замедляет ход, потому как вокруг проснувшихся особ благородной крови стихийно возникают опорные точки сопротивления. Герцог успевает унести ноги, но паре его близких вассалов и родственников везет меньше. Швейцарцы видят, что утро перестает быть томным, и пятятся обратно в лес. На полдороге их нагоняет наскоро собранный отряд тяжелой кавалерии, который несколько раз тыкается в «ежа», теряет пару бойцов убитыми и пару десятков лошадей ранеными. А потом швейцарцы их вообще прогоняют арбалетными болтами которые никуда не попали, и страшными ругательствами, бьющими прямо в сердце. Надо понимать, что вообще все, что мы знаем по тому времени, написано по сути рыцарями о рыцарях. Ну не мог ты потратить жизнь на изучение латыни и написание книг на ней, если ты изначально не родился в семье, у которой есть проблемы с деньгами. Поэтому эта история в изложении автора выглядела такая грустненькая и полная обиды. Пришло мужичье, наваляло нам доблестным и благородным, еще и обзывалось обидно. Но я поржал. Этот эпизод был сильно позже Бургундских войн. И, как учит нас история и физика — ничего не берется из ничего. Попытки поиграть в веселую для швейцарцев игру «воткни алебарду в главнюка, пока он не то что не в строю, а еще даже не в доспехах» начались еще сильно до Бургундских войн. Но получалось плохо. Так, например недели за три до битвы под Муртеном, точно так же из лесу выпрыгнула швейцарская баталия в полторы тысячи голов, и помчалась на лагерь бургундцев. По дороге они наткнулись на прачек, и по обыкновению своему, начали их убивать. Они вообще то ребята лютые были, поэтому если вдруг снимут фильм о том, как они защищают демократию — не верьте. Все эти гуманизьмы еще не придуманы, это средневековье, все по хардкору и дэтметалу. Короче, убили они всех кроме одной — последняя с перепугу умудрилась выпрыгнуть метров за пять в грязь. Не знаю как они там стирали, но факт был — выпрыгнула в грязь, и швицы её некоторое время достать не могли. Сами вязли, не подобраться. Тогда они её и арбалетами постреляли, и пиками потыкали — но прежде чем кровью истечь, тетка так истошно орала, что даже швицы засмущались и ушли. Подумали, что после таких воплей бургундцы наверно уже построились и к битве готовы. Бургундцы вопли слышали, но все думали, что это просто коллеги освежевывают местную селянку. Бывает, привыкли. А когда выяснили, что это швицы приходили, да еще так близко подобрались — реально перепугались. И после этого довольно долго, почти каждый день, поднимали ложную тревогу. Ну как ложную — швицы вокруг и в самом деле так и сновали. Так что у Карла было три исходных. Первое — он не ожидал, что швицы так быстро соберутся в достаточном количестве. Второе — он сам видел, что грязь в Швейцарии хуже чем в России, танки вязнут. И в третье — у него был богатый опыт общения с паникерами. Поэтому привык, что у паники причин нет. Но, как выяснилось, не всегда. Хуже того, бургундцы начали сдавать. Видимо есть два вида моральной устойчивости. Первая, это когда надо снять с человека кожу и посыпать его солью, что бы он рассказал все, что знает о деньгах. В смысле — где, или у кого, они могут быть спрятаны. И вторая, никак с первой не пересекающаяся — когда по лесу снуют односельчане и родственники этого человека, с острыми предметами, и почему-то недобро на тебя из кустов смотрят. В общем у многих из персонала в компании имени Карла Смелого по приобретении королевства, стали возникать сомнения в целях кампании, методах, и даже самом Карле. Или просто важные дела вспомнили, типо забытого на печи горшка. Короче, стали «бургундцы», а особенно итальянцы, тихонько отчаливать домой. Карл провел ряд мероприятий на укрепление корпоративной культуры. Совместные пикники и тимбилдинги дело конечно хорошее — подумал Карл — но ничего не радует людей так, как зарплата. И надо же было ему назначить выдачу жалования именно на этот день. Впрочем, вполне может быть, что Швейцарский Союз нарочно так подгадал с днем битвы. А мероприятие с выдачей нескольких золотых монет каждому из 19000 человек — занятие, требующее времени и сил. Ну серьезно, это около 70 килограмм золота раздать. В общем, если быть объективным, то Карла можно понять — его ошибки были скорее вынужденные. А то понапишут иногда гадость всякую, не разобравшись. Так что, если придется вам войска в бой вести — не повторяйте ошибок Карла. Если сможете. По результатам — швицы заявили о 20 000 фрагов из 140 000 возможных, Карл записал себе 3000 швейцарских ушей. Ну вот вам цитата, мы же тут историки, не пальцем деланные: Подводя итоги сражения, секретарь Муртена Энгельхард Шёни оставил в учетной книге следующую запись: «На праздник десяти тысяч мучеников, 22 июня года 1476, герцог Бургундии в сопровождении великих вельмож, а также специально [прибывшего] графа де Ромона с большой компанией латников в количестве 140 тысяч, которые осаждали вышеуказанный Муртен около 12 дней, до истечения поименованного дня был изгнан немцами и конфедератами. Герцог Бургундии, их командир, бежал, [потеряв] убитыми и раненными из оных бургундцев около 20 тысяч человек». Свои потери стороны оценили так, опять же цитата, по Куркину А. В.: "8–12 июля в Салене Карл Смелый собрал правительства Двух Бургундий, которым зачитал свой доклад, в частности касавшийся потерь при Муртене. По словам герцога, из 1 600 копий, которые были у него перед битвой, уцелела 1 000. Так же избежали гибели 200 жандармов его придворных войск. Из ордонансовых рот наиболее тяжелые потери понесли итальянские контингенты. Во время переклички 8 июля выяснилось, что из 400 копий (4 роты, входившие в состав II корпуса) братьев Россано и Леньяно в строю отсутствуют ⅔, т. е. из, примерно, 1 200 комбатантов (без учета кутилье) 800 погибли или дезертировали. Из 248 комбатантов гвардейской роты Оливье де Ла Марша в период с марта по август 1476 г. выбыло 9 жандармов, 7 кутилье, 51 лучник и 1 трубач. Несомненно, что львиная доля потерь роты пришлась на 22 июня.