Добавьте сюда обучение искусству убивать в традиционном обществе когда обучение военному делу вне семейной военной корпорации напоминает попытки освоить карате по рассказам людей, видевших фильмы с Джеки Чаном — в общем все плохо. Но была и еще одна деталь — разница в, скажем так, экстерьере знати и простолюдинов в сословном обществе. В XIV-XV веках средний рост простолюдинов в европах и околоевропах ~155 см, опытных наемных солдат из числа зажиточных крестьян или провинциальных дворян (по останкам с поля битвы при Таутоне) — до 170 см, в то время как средний рост представителей родовой аристократии не отличался от современного. Вот например доспех Ульриха фон Матчского IX, графа фон Кирхберг. Датировка: 1445 — 1450. Из собрания замка Хурбург (Австрия, Южный Тироль). Рост у мужика был 2 метра, 10 сантиметров. Милан, мастерская Пьер Иннокентий Фаерно, Антонио Мисалья, Джованни Негрони. Там низких нет. Все эти истории о 140 сантиметровых рыцарях — просто либо наглая ложь, либо лютая глупость. Итак, рыцарь, помимо того, что это человек начавший упражнения с оружием примерно лет в пять, по сути нечто вроде КМС по фехтованию в доспехах, ну и всего остального — это еще и всадник. Всадник у которого было лучшее оружие, что только могла предложить на тот момент промышленность. Русское рыцарь, это от немецкого риттер. Шевалье во Франции, кабальеро в Испании — все это переводится как «всадник». У гетайров македонского лошадки были примерно 350 кг весом, и метра полтора в холке как максимум. И это оказалось достаточно, чтобы совершать решительные удары кавалерией по очевидно сильному противнику и завоевать чудовищную территорию. Античные источники, которым вроде не зачем врать, в общем с ужасом описывают последствия таранного удара 350 килограммового, бешеного куска мяса, в плотный строй воинов. Вроде как четыре ряда сносило начисто. Спасало только то, что лошадки создания умные, и бежать, например, на копья, решительно отказывались. Приходилось изощряться. Но к 15 веку, рыцари Европы ездили на лошадях, которые отличались от античных так же, как мастифф от чихуахуа. Кардинально. Назывались они «Дестриэ». Это не порода в нашем понимании, не надо натягивать на средневековье современные понятия. Скорее некоторый набор необходимых признаков. Сохранилось много описаний — так как это был предмет гордости. Короче, эта сказочная тварь в холке была от 1.7 до 2 метров. В холке! И это норма, особо крупные экземпляры были выше. Подтвержденный рекордсмен (археологи накопали) 2.2 метра. Вес взрослого боевого коня, если верить источникам, начинался от полутонны. Но похоже был в основном в пределах 400–650 килограмм. И, как уверяют источники, всякие графья да герцоги, выходили в бой на зверюгах весом под тонну, а то и больше. Может это и не слон, но это например больше чем любой серийный мотоцикл (самые тяжелые едва переваливают за 400 кг). Прямо перед атакой эти лошадки уверенно разгонялись до 40 километров в час, но и 60 км/ч, видимо, не были рекордом. Шайр — вроде как прямые потомки дестрие. Хуже того, у этих тварей был закрепленный селекцией бойцовский характер. Буцефал Македонского, грызущий конюхов и шарахающийся от собственной тени в припадке ужаса — образец умиротворения на фоне рыцарского боевого коня. Люди добились удивительного. Кони, в природе довольно спокойные создания, всё-таки травоядные, после направленной селекции превратились в жаждущих крови маньяков, очень любящих укусить, ударить, затоптать любое живое существо что им попалось. Хроники пестрят подобными историями — страдают в основном конюхи, но случается, что и пьяный дворянин, зашедший в конюшню оказывается покалечен, а то и убит. Я лично в североказахстанской области видел человека, которого цапнула лошадка. Лошадка ни разу не бойцовская, а вполне себе на мясо. Так вот, у человека просто не было половины лица. Он смахивал на надкушенное яблоко. Видимо лицевые кости были повреждены. Ах, да, у рыцарских коней были еще боевые подковы, которым они стучали по головам, если пеший оказался в шлеме. Их этому специально обучали. Прекрасная демонстрация силы этой твари — знаменитый Бой Тридцати. Это случилось в начале Столетней войны, англичане (ну там собственно с острова вообще вроде рыцарюг не было. Бургундцы, испанцы вроде, даже французы) против французов. Все как в песне про благородных рыцарей — вызов, оговоренные правила, место поединка. Решили биться пешими, чтобы померяться мастерством, а не силой коней. Первый акт ожесточённого боя был за английской стороной. В бою погибло двое англичан, причем вместе с предводителем, но пятеро французов были убиты или пленены, а их главнюк был тяжело ранен. После передышки исход схватки решила подлость французского оруженосца Гийома де Монтобана: видя, что французская сторона терпит поражение, он неблагородно ускользнул с поля боя и сев на лошадь, обогнул ряды сражающихся и врезался в группу англичан, опрокинув восьмерых. Воспользовавшись этим, бретонцы (французы то есть) из последних сил набросились на англичан и с большим трудом всё-таки одолели сбитых с ног и оглушенных противников. Семеро сторонников английской партии погибло, остальные, будучи тяжело ранеными, попали в плен, однако вскоре были отпущены за символическое вознаграждение. О бое очень много написано, и тогда, и сейчас. Гийом, похоже сел на одоспешенную лошадку, и буквально утюжил своих оппонентов, сбивая их с ног раз за разом, пока его собутыльники добивали их на земле. А ведь все они — тяжело вооруженные рыцари, в латах, да и вообще не пальцем деланы. Если бы их доспехи были похуже, он бы их в одиночку в землю втоптал. Неудивительно что в мелких локальных феодальных конфликтах пеший воин просто перестал считаться за реальную силу. В наставлениях по тактике утверждалось, что один дестриэ, при таранном ударе, гарантированно роняет на землю десять человек, стоящих друг за другом в строю. Даже если все они подпирают щитом переднего. Как видите, рыцарь это вам не индюк чихнул. Спасало одно — их было мало. Именно поэтому, это медленное возвращение на поле боя пехоты так интересно. Да, конечно, длинные упертые в землю пики, палисады, замаскированные ямы и рвы, использование болотистой местности, (похоже еще очень эффективен был «чеснок»). Но мы с вами уже можем честно признать, что типичные поражения рыцарской кавалерии в первую очередь связаны с ошибками управления — мощное оружие еще надо уметь эффективно применять. На фоточке — тот самый противокавалерийский чеснок. Если рыцарюги вас поймают с такими штуковинами в мешке — умрете мучительной смертью, будьте осторожны. Сколько же нам нужно золота, милорды? К 1466 году король Людовик Икс Ай (XI) слыл самым большим терпилой на всем Европейскоми побережье. И, помимо неосторожных высказываний юности (помните, про то что он никогда не будет воевать с этими отморозками — швейцарцами?) эта репутация держалась еще и на весьма больших уступках, сделанных Людовиком своим мятежным магнатам в лице лиги Общественного Блага после битвы при Монлери, в 1465. В той битве, он кстати показал себя довольно достойно, возглавив «решающую» атаку. Но лошадь под ним убили, и его самого из свалки буквально чудом вытащили шотландцы-лучники-гвардейцы. Так что впечатлений он нахватался. И основное впечатление у него сложилось такое, что управлять сражением, и хоть как-то влиять на поведение армии в целом и многочисленных фактически независимых феодалов — малореальное занятие. И тогда он решил пойти другим путем. А именно, изменить саму систему. Он начал проводить последовательную, глубокую поддержку малого и среднего бизнеса, федерализацию земель, с постепенным угнетением феодальных прав и свобод, с конечной целью создать сильное, централизованное государство. Этакий Иван Грозный французского разлива. Прошло десять лет правления Людовика XI, и теперь незримая рука Парижа держала за самое нежное многих и многих. Строго говоря, слухи о французских хакерах были сильно преувеличены. Людовик тщательно вел бухгалтерию, к тому же сохранилась дипломатическая переписка. Исходя от нее, этот пожилой мужик (вступил на престол в 38 лет) не выглядит таким уж зловещим интриганом, каким его рисуют современники. Скорее он нервный и задерганный человек, окруженный идиотами. Ну вот, пара цитат из переписки с послами: «Господа, вы дураки, если думаете, что подобные дела надо решать на большом собрании… Там, где много народа, всегда держатся очень заносчиво и много запрашивают, да к тому же перед таким стечением народа было бы стыдно признаться, что нуждаются в чем-нибудь». «Вы же видите, кровавые собаки, что ему нельзя доверять, верьте только тому, что вы сами увидите». Или вот в ответ на жалобу посланцев что их обманули: «Они вам лгут. Ладно! Лгите им больше» Лгите им больше! — это стало своеобразным клише, описывающем действия Людовика. Там есть еще множество очевидных вещей — для выведывания планов нужных людей Людовик советовал подкуп слуг (какая низость!) и тому подобное. Магнаты, вроде бы урвавшие себе от Франции по куску, и выбившие из Людовика фактическую независимость, немедленно стали рвать друг другу глотки. И, разумеется, в этом нелегком деле решили заручиться поддержкой короля. Они слали ему верноподданнические письма, с призывом поддержать их в справедливой грызне с соседом. Людовик всегда был на стороне своих «верных и раскаявшихся» подданных, гарантируя им молчаливую поддержку, и невмешательство на стороне врага. Обычно он обещал это обеим сторонам стразу. И, надо сказать, слово свое держал. Не удивительно, что со временем дипломатия Людовика начала приносить плоды. Опираясь на города, которым он давал феодальные права — важный элемент, город становился сеньором, и имел совершенно другой вес на юридическом поле. Русский вариант такого феодального города — Господин Великий Новгород, разве что Людовику удалось оставить города включенными в систему своего государства. Город мог претендовать на земли, издавать законы, и идти войной на феодалов, на законных основаниях. Это, согласитесь, не мало. И в острой конкурентной борьбе, массовые ополчения городов, имея деньги для найма наемников, ресурсы для экономической экспансии, стали выдавливать даже крупных феодальных владетелей с близлежащих к городским стенам земель, с вкусных и важных торговых узлов, мостов, переправ. Феодалы внезапно обнаружили что их отодвигают, а тех кто не двигается — страшно пиз…т. На деле, понятно, все сложнее, кого-то с довольствия снимут, кому-то жрачку перекроют, кто-то вообще от диких бандюганов огребет. Но суть была проста — графы, герцоги, бароны стремительно теряли в политическом и военном весе. И именно тогда из гадкого слабака король Франции превратился в ядовитую, злокозненную, подлую тварь без чести и совести. К несчастью для современников, Людовик оставил богатый архив своих «подлостей». Хороший пример — Франция тогда находилась с Англией в отношениях близких. Достаточно близких, чтобы воткнуть нож в спину, как только другой зазевается. В Англии постоянные затевались заговоры с целью убийства Людовика и проведения на престол своего ставленника, попытки заручиться поддержкой магнатов для высадки на континент — в общем Альбион, как всегда, был мудр в делах житейских. Похоже, с тех пор мало что поменялось. Что делает Людовик? Он посылает милых обходительных людей к суровым и мудрым людям в «тайном совете английского короля» — сейчас, пожалуй, их функции бы назвали министерскими. Итак, к министрам Англии пришли люди Людовика, и предложили этим, совсем не бедным господам, пенсию от Франции, если те, при случае, похлопочут за сиротинушку Людовика. Разумеется, среди первых людей острова были и честные люди. Вернее, честным оказался только один, все остальные согласились. Откуда мы знаем? Людовик брал с них расписки за получение взяток. Обошлись они ему, кстати, не сказать, чтобы сильно дорого. Все кроме одного. У главного камергера Англии, лорда Гастингса, обнаружилось редкое среди государственных мужей качество. Он был честный человек. И от предложения Людовика решительно отказывался на протяжении долгого времени. В конце концов, гнусным шпионам коварного Людовика удалось обнаружить истоки такой честности. Их было два. Первое — Гастингса оскорбляло то недоверие, которое проявлял к нему король Франции, заставляя ставить росписи о получении «пенсии». — Представьте, что скажут люди — говорил Гастингс в кругу семьи — если увидят мои расписки у этого упыря! Ну, и, во вторых — делу мешало то, что Гастингс уже был на содержании у Карла Смелого. Благородный Карл, очевидно отдавая дань принципиальности камергера, платил ему 1000 монет в год. Людовик всерьез удивился. Раньше подобные обстоятельства — получение денег от противной стороны — никому не мешали. Я прямо вижу, как чахлый Людовик в подвале своего мрачного замка пускает скупую и мутную от яда слезу умиления, и говорит крысоподобному клерку фразу вроде: — Только посмотри какой высокой чести человек! Этому человеку можно верить на слово! Гастингсу предложили 2 000, и не стали настаивать на расписках. На том и сошлись. О смене своего нанимателя Гастингс Карлу не сообщил. Королю Англии, естественно, тоже. Видимо забыл. Так что, на фоне кристальной честности современников, Людовик, строго говоря, особой мутностью не выделялся. Ненавидели его за то, что ему многое удавалось. А самое не простительное, на фоне «благородства» Карла Смелого, который при случае не отказывал себе в удовольствии вырезать городок или прирезать пленных — Людовик выглядит вполне приличным человеком и государем. Надо сказать, что англичане все же люди слова. Войны с Англией при Людовике не было. Со швейцарцами было сложнее — всё-таки найти и купить пару подлых и ключевых людей в такой большой и запутанной системе у Людовика не вышло. Пришлось покупать сразу всех. Союз кантонов стряс с Людовика 40 000 экю в год, с оговоркой, что в случае войны он будет платить еще 2.5 экю в месяц каждому солдату кантонов. Это много. Общий годовой бюджет Франции к тому времени ненамного превышал 200 000. И все это — не официальные траты, а тайные платежи. А ведь еще Людовик платил вполне официальную «субсидию» лично королю Англии. Король Англии называл это «данью», причем на людях. Это очень не политкорректно, но Людовик лишь отмахивался от таких доносов, утверждая, что «Все равно это дешевле чем война». Ну что я могу сказать. Он был прав. 17 июля 1453 года — дата битвы при Кастийоне, последней битвы Столетней войны. Эту битву долгое время считали очередным «последним сражением средневековья», но сейчас, многие склонны отодвигать эту, довольно размытую дату, все же на конец Тридцатилетней Войны. Такие спорные определения сами по себе, нужны для некоторых точек отчета, но нам не следует воспринимать их как действительные отметки, как на циферблате часов. Эта некая условность, введенная для удобства. В битве при Кастийоне действительно многое изменилось. Французы разили англичан из сотен «пушек» — конечно это были не те пушки, которые будут нести смерть в ближайшее время, это в большинстве своем еще некие не стандартизированные «пищали», как на первой картинке. Но построения французских пикинеров, прикрытые тяжёлыми жандармами, стрелками и артиллерией, давали мало шансов англичанам с их знаменитыми длиннолуками.