Серия: Клифтон Фордж № 1 Перевод группы: t.me/ecstasybooks ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ Не использовать русифицированные обложки книг в таких социальных сетях, как: TikTok, Instagram, Twitter, Facebook. Спасибо. ГЛАВА 1 БРАЙС — ДОБРОЕ УТРО, АРТ. — Я поприветствовала его своим кофе, проходя через стеклянную входную дверь. Он ответил мне жестом своей кружки. — Приветик, девочка. Как ты сегодня? В Клифтон Фордж Tribune1 я была девочкой, дорогой и иногда милой, потому что в тридцать пять лет я была самым молодым сотрудником на тринадцать лет. Даже будучи совладельцем, я все еще считалась ребенком босса. — Фантастически. — Я пожала плечами, все еще ощущая танцевальную вечеринку, которую я устроила в машине по дороге на работу. — Солнце светит. Цветы распускаются. Будет замечательный день. Я чувствую. — Надеюсь, ты права. В данный момент я чувствую только изжогу. — Арт хихикнул, и его выступающий живот качнулся. Даже в брюках-карго и светло-голубой рубашке на пуговицах он напоминал мне Санта Клауса. — Папа здесь? Он кивнул. — Был здесь еще до того, как я появился в шесть. Думаю, он пытается починить один из прессов. — Черт. Мне лучше пойти и убедиться, что он не разозлился и не разобрал все это дело. Увидимся, Арт. — Увидимся, Брайс. Я проскочила мимо Арта за стойкой регистрации и вошла во внутреннюю дверь, которая открывалась в офисную комнату. Запах свежего кофе и газет наполнил мой нос. Рай. Я влюбилась в этот запах еще пятилетней девочкой, когда пошла с папой на работу в день, приведи свою дочь на работу, и с тех пор ничто не могло его превзойти. Я прошла через весь пустой зал, мимо столов по обе стороны от центрального прохода к двери в задней части, которая открывалась в зал прессы. — Папа? — Мой голос эхом отдавался в открытой комнате, отражаясь от стен из шлакоблока. — Под Goss2! Потолки простирались высоко надо мной, воздуховоды и трубы были открыты. Здесь, где хранились огромные рулоны бумаги и бочки с черными чернилами, стоял неповторимый, мускусный запах газет. Я с наслаждением прошла через комнату, вдыхая смесь бумаги, растворителей и машинного масла, когда мои танкетки на каблуках щелкали по цементному полу. Моя детская влюбленность была связана не с мальчиком, а с ощущением свежеотпечатанной газеты в руках. Для моих родителей было загадкой, почему после колледжа я пошла на телевидение, а не в газету. Было много причин, но ни одна из них сейчас не имела значения. Потому что здесь я работала в газете моего отца, возвращаясь к своим корням. Принтер Goss был нашим самым большим и главным прессом. Расположенный вдоль дальней стены, он тянулся от одной стороны здания до другой. Папины ноги в джинсах и коричневых ботинках торчали из-под первой из четырех башен. — Что сегодня не так? — спросила я. Он освободился и встал, сглаживая джинсы, оставляя на бедрах черные полосы жира и чернил. — Чертовщина. Что-то не так с подачей бумаги. Она заедает примерно на каждом десятом обороте и портит все страницы, на которых печатает. Но под ним все выглядит нормально, так что я не знаю, что, черт возьми, я пытаюсь исправить. — Прости. Я могу что-нибудь сделать? Он покачал головой. — Нет. Придется вызывать специалиста, чтобы все починить. Бог знает, сколько это займет времени и сколько это будет стоить. На данный момент мы можем только печатать дополнительные тиражи, чтобы компенсировать это. — По крайней мере, он все еще работает, и мы не используем ручной пресс. — Я бросила взгляд на древнюю машину в дальнем углу. Я пользовалась им только один раз, чтобы узнать, как он работает, и после этого у меня неделю болела рука от всех этих манипуляций. — В ближайшем будущем тебе лучше выделить бюджет на новый пресс или капитальный ремонт этого. Я постучал себя по виску. — Поняла. Папа говорил о будущем бюджете и планах на будущее с тех пор, как я переехала в Клифтон Фордж3 шесть месяцев назад. На данный момент мы делили собственность поровну — я купила половину бизнеса, когда переехал в город. Со временем я выкуплю остальную часть Tribune у своих родителей, но у нас не было четкой даты перехода, что меня вполне устраивало. Я не была готова взять на себя управление, а папа не был готов отпустить это дело. Меня вполне устраивало, что за моими материалами будет следить Брайс Райан, журналист. Отец мог сохранить титул главного редактора еще на несколько лет. — Чем ты сегодня занимаешься? — спросил он. — О, ничего особенного. — Помимо расследования дела бывшей банды мотоциклистов в городе. Глаза отца сузились. — Что ты задумала? — Ничего. — Я и забыла, как легко он может распознать ложь. Я подняла руку, а другую спрятала за спину, скрестив пальцы. — Клянусь. Уголок его рта приподнялся. — Ты можешь обмануть большинство людей, но не меня. Я знаю эту ухмылку. Ты собираешься доставить неприятности, не так ли? — Неприятности звучат так по-детски и злобно. Я просто собираюсь заскочить в полицейский участок и поздороваться с Шефом Вагнером. Я не разговаривала с ним уже пару недель. Потом собираюсь поменять масло в машине. Папа закатил глаза. — Во-первых, Маркус не идиот. Он тоже не купится на твой невинный поступок. Газета не может позволить себе враждовать с Шефом, так что будь вежлива. Он никогда не бросит нам кость, если разозлится. А во-вторых, я точно знаю, почему тебе меняют масло. Не думай, что я не заметил, что ты копаешься в старых статьях о Tin Gypsy4. — Я… — Черт. Я попросила Арта достать кое-что из архива, и, похоже, он рассказал папе, хотя я принесла ему Tums и домашние булочки с корицей, чтобы он молчал. Предатель. — Держись от них подальше, Брайс. — Но там есть история. Не говори мне, что ты не чувствуешь этого. Это может иметь для нас огромное значение. — Огромное? — Он покачал головой. — Если ты хочешь огромного, тебе лучше вернуться в Сиэтл. Я думал, ты приехала сюда, чтобы притормозить. Чтобы наслаждаться жизнью. Разве это не твои слова? — Да, это были мои слова. И я замедляюсь. — Я не просыпалась в три часа ночи, чтобы успеть на телеканал на утреннее шоу. Я не стригла волосы, чтобы угодить своему продюсеру, и не следила за питанием. Я не рассказывала на камеру чужие истории. Вместо этого я писала свои собственные. Это было замечательно, но после двух месяцев жизни в маленьком городке в Монтане я немного сходила с ума. Звонки в больницу за объявлениями о родах и в похоронное бюро за некрологами были недостаточным испытанием для ума. Мне нужно было волнение. Мне нужна была достойная история. А в Клифтон Фордж Гараж повсюду была написана история. Около года назад Мотоклуб Tin Gypsy распались. Они были одной из самых известных и прибыльных банд в Монтане и закрылись без объяснения причин. Бывшие члены клуба утверждали, что они сосредоточились на управлении гаражом здесь, в городе. Их мастерская стала известной в кругах богачей и знаменитостей благодаря реставрации классических автомобилей и изготовлению мотоциклов на заказ. Но такие люди, как они — такие, как Кингстон «Дэш» Слейтер с его поразительной внешностью, наглой заносчивостью и дьявольской ухмылкой — жаждали власти. Они жаждали опасности и жизни на грани, без ограничений. Как банда, Цыгане обладали властью и деньгами в избытке. Почему же они отказались от этого? Никто не знал. А если и знали, то молчали. — Тебе не кажется странным, что за последний год о них не было никаких новостей? И никаких объяснений, почему они закрыли свой «клуб»? За одну ночь они превратились из известных членов банды в добропорядочных граждан. Я на это не куплюсь. Слишком тихо. Слишком чисто. — Это потому, что они чисты, — сказал папа. — Конечно. Скрипучие, — отмахнулась я. — Ты говоришь так, будто мы все прикрываемся ими. — Он нахмурился. — Да ладно. Разве ты не думаешь, что если бы там была какая-то история, я бы ее рассказал? Или ты так плохо думаешь обо мне как о репортере? — Это не то, что я говорю. Конечно, ты бы рассказал эту историю. Но стал бы он копать? Я не сомневалась в способности отца к расследованиям. В свои лучшие годы он был звездным репортером. Но с тех пор как они с мамой переехали в Клифтон Фордж и купили Tribune много лет назад, он сбавил обороты. Он уже не так стремился к работе, как раньше. Он не был так голоден. А я? Я была голодна. — Если нет рассказа, то нет и истории, — сказала я. — Единственное, что я теряю, это свое время, верно?