Я дал ей достаточно пространства для того, чтобы она завелась и ударила меня по лицу. Удар. Что, блядь, сейчас происходило? — Ты лживый ублюдок, — прорычала она. — Ты мог обмануть меня дважды, но это больше никогда не повторится. Я больше не буду играть в твои игры. Чего бы мне это ни стоило, я сделаю все, что в моих силах, чтобы поставить вас всех на колени. — С этими словами она развернулась и выбежала из бара. Я дважды моргнул, ошеломленный тем, что все взгляды в зале устремились на меня. Подняв руку, я потер щеку, которая, вероятно, покраснела. Затем я посмотрела через плечо на Лео. — Это только что произошло? — Черт. — Он уставился на дверь, на его лице расплылась огромная ухмылка. — Она просто фейерверк. Если ты не женишься на ней, это сделаю я. — Иди к черту. — Я отмахнулся от него, а затем бросился к двери. — Брайс! Парковка была забита. Повсюду были машины и мотоциклы. И никаких признаков Брайса, пока вспышка фар не привлекла мое внимание вдалеке. Я сорвался с места и помчался к единственному выезду с парковки. После пива это было нелегко, но я изо всех сил толкал ноги, ботинки стучали по потрескавшемуся асфальту. Я успел как раз вовремя, чтобы встать посреди дороги, когда Audi Брайс затормозила в нескольких сантиметрах от моих колен. Она опустила окно. — Двигайся. — Нет. — Я положил обе руки на капот. — Что это было? — Серьезно? Не прикидывайся дурочком. — Помоги мне, детка. Я пьян. Ты пришла, и я был так рад тебя видеть. Потом ты вывалила кучу дерьма, от которого у меня голова пошла кругом. Я только что сделал мертвый спринт, и я уверен, что мое сердце может взорваться. Если я упаду, не переезжай меня. — Это не шутка! — закричала она. Ее разочарование наполнило ночной воздух. Когда она смахнула слезу, мое сердце сжалось. — Ты солгал мне. Опять. И я, блядь, повелась на это. Мой желудок сжался. Случилось что-то плохое. Что-то серьезное. И я понятия не имел, что это может быть, кроме фотографии в ежегоднике. Но это не было достаточно серьезной проблемой для такой реакции, не так ли? — Выйди и поговори со мной. — Я поднял руки, отступая от машины. — Пожалуйста. Она держала руки на руле, ее взгляд был устремлен на зеркало заднего вида. Прошло десять секунд, и я был уверен, что она подумывает о том, чтобы переехать меня. Но, наконец, она опустила подбородок и поставила машину на стоянку. Она вышла из машины, одетая в узкие джинсы и туфли на каблуках. Ее серая блузка была помята, как будто она спала в ней или носила ее с рассвета. Я стоял в стороне, пока она опиралась на машину, скрестив руки. — Почему ты солгал? — Я не лгал тебе. — Если только. Черт. Фотография в ежегоднике. Неужели Брайс догадалась, что мама и Амина были лучшими подругами? — Вот еще одна. — Она закатила глаза. — Брось притворяться. — Женщина, что ты делаешь? — Она похожа на тебя. Мне понадобилась минута, чтобы понять это, но у тебя такие же волосы и такой же нос. — Кто? — Сколько напитков дал мне Пол? Потому что в ее словах не было никакого смысла. Она говорила о маме? У меня не было маминых волос. У меня были папины. — О ком ты говоришь? — О твоей сестре. Моя сестра? — У меня нет сестры. — Это пустая трата времени. — Она отвернулась от машины, взявшись за ручку. — Все, что я получу, это еще больше лжи. Набрав скорость, я бросился к ней, прижав ее к машине, прежде чем она успела открыть дверь. Весь кайф, который я испытывал внутри, пропал. Правда в ее голосе отрезвила меня. Что, черт возьми, она нашла? — У меня нет сестры, — повторил я. Она повернулась, и я дал ей достаточно места, чтобы повернуться. В одну секунду ее лицо было твердым, чисто каменным. Затем гнев исчез. Он исчез, когда ее глаза расширились, а рука поднеслась ко рту. — Боже мой, — прошептала она. — Ты не знал. — Что не знал? — потребовал я. — Что ты сделала? Она проглотила. — Я поехала к дочери Амины в Денвер. Я улетела сегодня утром и только что вернулась. Я проговорила с ней несколько часов. О ее маме, о ее детстве. И… — Продолжай, — прорычал я, когда она сделала паузу. — Я спросила о ее отце, но она ничего о нем не знала. Амина сказала ей только, что его звали През. Я думаю…я почти уверена, что Дрейвен ее отец. Она твоя сестра. Нет. Я пошатнулся, качая головой. — Нет. Это невозможно. — Возможно, именно поэтому Амина приехала сюда, чтобы встретиться с Дрейвеном. Чтобы обсудить их дочь. В этом есть смысл. — Не может быть. Если бы у меня была сестра, я бы знал. — Я сжал руки в кулаки, вышагивая перед ней. Может ли у меня быть сестра? После смерти мамы папа стал другим человеком. Может быть, Амина залетела от него после похорон. — Сколько ей лет? — Двадцать шесть. Весь воздух вышел из моих легких, и я не мог дышать. Опустив руки на колени, я изо всех сил старался не упасть на землю. Мама умерла, когда мне было двенадцать. Я был школьником средних классов, который приехал домой на машине старшего брата и обнаружил, что мама мертва. Ее кровь пропитала тротуар перед домом рядом с пластиковым подносом с желтыми цветами. Если этой сестре было двадцать шесть, то она была на девять лет моложе меня. Ей было три года, когда у нас отняли мать. Три. — Нет. Невозможно. — Мама и папа были безнадежно влюблены. Всегда. Я не мог вспомнить ни одного случая, когда они ссорились. Я не помню ночи, когда папа спал на диване, потому что разозлил ее. — Дэш, она могла бы… — Нет! — прорычала я. — Папа не стал бы изменять маме. Это. Блядь. Невозможно. Брайс промолчала, но в ее глазах было осуждение. Она была уверена, что папа был жуликом-убийцей. И я бы защищал его до конца. — Садись в машину. — Я обошел ее машину спереди и распахнул пассажирскую дверь. Когда Брайс не двинулась с места, я прокричал через крышу: —‘Садись в машину! Ее тело дернулось. Она крутанулась на месте, села в машину и пристегнула ремень безопасности. Я тоже забрался внутрь, не утруждая себя ремнем. — Веди. Она кивнула, включив передачу. Но прежде чем отпустить тормоз, она посмотрела на меня. — Прости. Я думала, ты знаешь. — Тут нечего знать. — Я уставился в окно, мои руки обхватили бедра. Каждая унция моей силы воли уходила на то, чтобы не ударить кулаком в стекло. Рука Брайс протянулась через консоль. — Дэш… — Не надо. Не трогай. Меня. Ее рука вернулась к рулю. Я не хотел комфорта. Я не хотел тепла ее кожи на моей. Я не хотел верить ни единому слову из ее уст. Она ошибалась. Она была мертвецки неправа. И я докажу ей это. Сегодня вечером. — Веди, — приказал я снова. — Куда? — Направо. Брайс молча следовала моим односложным указаниям по городу, пока мы не свернули на тихую улицу моего детства. Я указал на обочину перед папиным домом, и она остановилась. Не говоря ни слова, мы вышли из машины, и она последовала за мной к боковой двери. Пять настойчивых стуков, и внутри зажегся свет. Папа подошел к двери, чтобы отпереть ее. — Дэш? Я протиснулся мимо него внутрь и прошел на кухню. Мамину кухню. Ту самую, где она готовила нам еду каждый день. Где она упаковывала наши обеды в алюминиевые коробки с мультиками на передней панели и наполняла наши термосы шоколадным молоком. Где она каждый вечер целовала папу и спрашивала его о том, как прошел день. Невозможно. Папа любил маму всей душой. Он никогда бы ей не изменил. Брайс была неправа, и я хотел, чтобы она была свидетелем, чтобы услышала правду в его голосе, когда он будет отрицать наличие дочери. Папа вошел на кухню, его глаза щурились, приспосабливаясь к свету. Он был без рубашки, в одних клетчатых пижамных штанах. Брайс проскользнула следом за ним, решив встать напротив холодильника. Если она и была напугана, то не показывала этого. Если она и сомневалась в себе, то тоже не показывала этого. Да пошла она. Она не знала. Она не знала, что я вырос среди двух людей, которые любили друг друга больше жизни. Что папа чуть не умер от разрыва сердца, когда убили маму. — Что происходит? — спросил папа. — Я хочу знать правду. — Моя грудь вздымалась, и я боролся за то, чтобы мой голос был ровным. — И ты собираешься мне ее дать.