– Хватит, Рингил! – Вот и я говорю – хватит. – Скажи своему… – Каад встал, от ярости его лицо покрылось пятнами, – …выродку, гребаному неблагодарному отродью, скажи ему… – Как ты меня назвал? – Рингил!!! – Скажи ему, Гингрен, что всему есть предел. Прямо сейчас. Или я уйду и заберу свой голос с собой. – Голос? – Рингил уставился на отца. – Что еще за гребаный голос?! – Молчать! – Это был рев, годный для поля боя, и в тесной кухне он прозвучал гулко, словно огромный колокол. – Заткнулись оба! Просто заткнитесь и начинайте вести себя как взрослые люди. Каад, сядь. Мы не закончили. А ты, Рингил, можешь думать, что хочешь, но в моем доме веди себя прилично. Это не придорожный кабак, чтобы устраивать драки. Рингил издал тихий звук, будто сплевывая. – В придорожных кабаках, какие мне известны, клиенты приличнее. В горах не любят тех, кто занимается пытками. – А как насчет тех, кто убивает маленьких детей? – Каад опять уселся, с тем же изощренным вниманием к складкам своего одеяния. Он бросил на Рингила многозначительный взгляд. – Что бы там сказали по этому поводу? Рингил промолчал. Из глубин памяти начало сочиться воспоминание, но он заткнул дыру, пресекая его в зародыше. Обхватил ладонями чашку с дымящимся чаем и уставился в нее. Еще слишком горячо, чтобы пить. Гингрен не упустил свой шанс. – Рингил, мы пытаемся тебе помочь. – Неужели, отец? – Мы знаем, что ты пытаешься подобраться к Соленому Лабиринту, – сказал Каад. Рингил вскинул голову. – За мной следят? Каад пожал плечами и взмахнул рукой – дескать, зачем суета? Рингил мгновенно восстановил в памяти все, что случилось по пути домой. Звуки опасливого преследования. Зуд в затылке. Наблюдатели среди деревьев, спасающиеся бегством. На его лице опять появилась улыбка, похожая на рану. – Будь осторожнее, Каад. Если твои головорезы из Комитета подберутся ко мне слишком близко, придется вылавливать их в бухте по кускам. – Я бы посоветовал не угрожать служащим Канцелярии, мастер Рингил. – Это не угроза, а описание грядущих событий. Гингрен издал нетерпеливый звук. – Дело в том, Рингил, что нам известны твои проблемы с проникновением в Эттеркаль. Мы можем тебе помочь. Точнее, лорд Каад может. Рингил испытал нечто вроде изумления. Он смутно ощущал форму грядущего, осторожно ощупывал ее края. – Собираетесь доставить меня в Соленый Лабиринт? Каад кашлянул. – Нет, не в этом смысле. Но существуют, скажем так, более выгодные направления расследования, которыми ты мог бы воспользоваться. – Неужели? – спросил Рингил голосом без интонаций. – И каковы они? – Ты разыскиваешь Шерин Херлириг Мернас, вдову Билгреста Мернаса, проданную согласно разрешению долговых гарантов в прошлом месяце. – Ага. И вы знаете, где она? – Прямо сейчас – нет. Но ресурсы Канцелярии вполне могут открыться тебе таким образом, как еще не бывало. Рингил покачал головой. – Хватит с меня Канцелярии. Там нет ничего полезного, чего я не знал бы. Нерешительная пауза. Гингрен и Каад обменялись взглядами. – Есть вопрос живой силы, – начал Каад. – Мы могли бы… – …снабдить меня достаточным количеством стражников, чтобы перевернуть Соленый Лабиринт вверх тормашками. Настучать кое-кому по башке и получить кое-какие ответы. Верно? Опять быстрый обмен взглядами, мрачные лица. Рингил, хоть и догадывался, каким будет ответ, недоверчиво рассмеялся. – Клянусь яйцами Хойрана, что такое с этим Эттеркалем? – Впрочем, благодаря Милакару он уже знал, в чем причина – и к ней, судя по всему, следовало отнестись серьезно. – Когда я находился здесь в последний раз, он был обыкновенной трущобой! А теперь все даже постучать в ворота боятся? – Рингил, ты не понимаешь всей сложности вопроса. И твоя мать не понимала, позвав тебя обратно. – Этому я как раз не удивляюсь. – Рингил ткнул в отца пальцем. – Ты даже не почесался, чтобы помочь Шерин, когда ее продали, но стоило мне ударить кулаком в ворота Соленого Лабиринта, как дело удостоилось внимания. В чем дело, папа? Хочешь, чтобы я остановился? Я могу огорчить не тех людей? И снова тебя опозорить? – Ты слишком легкомысленно относишься к происходящему, Рингил. Не понимаешь, во что пытаешься вмешаться. – Гингрен это только что сказал, Каад. Ты у нас кто, сраный попугай? – Твой отец главным образом руководствуется заботой о твоем благополучии. – Откровенно говоря, сомневаюсь. Но даже окажись это правдой, есть ты. В чем твоя выгода, вероломный старый мудак? Каад грохнул кулаком по столу и привстал с табурета. – Ты не имеешь права говорить со мной таким тоном, – произнес он хриплым голосом… …и рухнул с табурета на спину, схватившись обеими руками за лицо, над которым подымался пар от горячего чая, и истошно вопя. Рингил встал и швырнул опустевшую кружку ему вслед – через стол, на каменный пол, где она осталась лежать, источая слабый пар. – Я буду с тобой говорить так, как мне вздумается, Каад. – Сейчас Рингил был странно холоден и спокоен, ощущая безмятежность от осознания, что произошедшее вкупе с последствиями было неизбежно с момента, когда он согласился вернуться домой. – Если тебя волнуют мои слова, встретимся на поле возле холма Бриллин и разберемся. Каад катался по полу, путаясь в собственном одеянии. Его ладони по-прежнему были прижаты к лицу. Он издал сквозь пальцы какой-то писк. Гингрен стоял, потеряв дар речи, и глядел то на поверженного судью, то на сына. Рингил не обращал на него внимания. – Разумеется, при условии, что ты найдешь кого-то, кто покажет, с какой стороны берутся за меч. – Хойран заберет твою душу в ад!!! – Если ты действительно веришь в то, что проповедуешь, он уже принял такое решение. Учитывая все мои плотские грехи, не думаю, что избиение местного магистрата произведет на Темного Владыку сильное впечатление. Извини. К этому моменту Гингрен обошел стол и присел рядом с Каадом. Судья отбил его протянутую на помощь руку. Вскарабкался на ноги сам – его лицо покраснело, нос и одна щека были по-настоящему обварены чаем. Он ткнул в сторону Рингила дрожащим пальцем. – Ты за это поплатишься, Эскиат. Ты поплатишься. – А как иначе. Каад завернулся в свои одежды и нашел силы для презрительной усмешки. – Нет, мастер Рингил. От последствий того, что творишь ты и подобные тебе, всегда страдают другие, от Виселичного Пролома до клеток у Восточных ворот. Рингил рывком продвинулся на четверть дюйма вперед. Взял себя в руки. – Теперь тебе и впрямь лучше убраться отсюда, – проговорил он негромко. Каад ушел. Может, он что-то заметил во взгляде Рингила или просто не увидел способов развернуть ситуацию в свою пользу. Он ведь, в конце концов, был настоящим политиком. Гингрен поспешил вслед за ним, бросив на сына яростный взгляд через плечо, заменяющий тысячу слов. Оставшись один, Рингил несколько секунд стоял неподвижно, а потом ссутулился под нарастающим весом осознания. Оперся ладонями о стол перед собой и уставился на пустую кружку. – Надо же, чай был таким горячим… – пробормотал он и издал короткий смешок. Огляделся в поисках служанки, но та не появилась. Прищурился на дверь в сад, где свет сделался уже достаточно ярким, чтобы ранить зрачки, расширенные от крина. Он подумал, не пойти ли поспать, но в конце концов просто сел опять за стол и спрятал лицо в ладонях. В затылке раздавался свист – тускнеющий отголосок наркотика. Он сидел в той же позе, когда вернулся Гингрен, будто несколько часов спустя. – Ну, все, ты доигрался, – прорычал Эскиат-старший. Рингил провел ладонями по лицу и посмотрел на отца. – Вот и славно. Больше не хочу дышать одним воздухом с этим мудаком. – Ох, клянусь зубами Хойрана! Да что с тобой такое, Рингил? Ты можешь в кои-то веки объяснить мне, что с тобой не так?! – Что со мной не так? – Рингил внезапно вскочил и оказался в считанных дюймах от боевой зоны досягаемости отца. Его рука взметнулась, указывая на восток. – Он приговорил Джелима к посажению на кол!!! – Это произошло пятнадцать лет назад! Все равно Джелим Даснел был выродком, так что он… – Как и я, папа. Как и я.