– Ты правда думаешь, что я буду твоим секундантом в этой дуэли? – спросил Гинг. – Нет. Односложный ответ повис в воздухе. На этот раз отец и брат молчали дольше. Они стояли и ждали – наверное, объяснений. «Да ну, на хрен». Иногда казалось, что вся его жизнь – молчаливое ожидание, что на него постоянно устремлены холодные, требовательные взгляды тех, кому не терпится, чтобы он растолковал свое поведение. А потом исчез с глаз долой. Чешуйчатый народ, по крайней мере, не ждал от него разжевываний. Немую сцену нарушил звук шагов. В приоткрытую дверь робко заглянул слуга. – Господин Рингил? Рингил вздохнул с облегчением. – Да? – К вам гонец. Из резиденции Милакара. Глава 16 Они вернулись в Ихельтет, когда по всему городу зажигались лампы. Арчет, страдая от ссадин после поездки верхом, переполненная вопросами, на которые не было ответов, охотно отправилась бы прямиком в постель в своем доме на бульваре Невыразимой Божественности. Но выполняя приказ императора, так не поступают. Она пошла на компромисс: послала Шанту и остальных во дворец, а сама заехала к себе с Элит. Передала старуху мажордому и велела поселить в гостевой комнате. – Миледи, я должен сообщить… – начал тот, но Арчет отмахнулась. – Позже, Кефанин, позже. Его императорская светлость ожидает моего присутствия во дворце. Я спешу исполнить его волю – ты понимаешь. Она опять запрыгнула в седло и поехала прочь из внутреннего двора, под арку, на главную улицу. Закат озарил западный горизонт тускловатым сиянием плавильной печи; на этом фоне минареты и купола по всему городу превратились в чернеющие силуэты. Вечерние толпы окружили ее, уныло плетясь после дневных трудов. Она ощутила укол зависти. Если предшествующий опыт хоть чего-то стоит, Джирал заставит советницу выждать пару часов до аудиенции, просто чтобы продемонстрировать, кто главный. Но даже если не брать во внимание предсказуемую мелочность, его императорская светлость в любом случае просыпался не раньше полудня; ему нередко случалось затягивать до рассвета собрания с советниками, у которых глаза слезились от усталости, а потом посылать их заниматься дневными обязанностями, в то время как его ждала постель. Скорее всего, он заставит Арчет рассказывать и пересказывать все подробности своего доклада дюжиной разных способов до утра. Она сдавленно зевнула, прикрыв рот рукой в перчатке. Покопалась в кошеле и нашла комочек кринзанца, сунула в рот и разжевала, пока рот не наполнился слюной с горьким привкусом. Поморщилась, сглотнула. Пальцем втерла остаток в десны, не снимая перчатки, и подождала, пока вечерние сумерки не прояснятся: наркотик на некоторое время поборол усталость и наполнил Арчет поддельной жаждой жизни. * * * Двери распахивались перед чернокожей женщиной, пока она шла по длинным мраморным коридорам, часовые с пиками вставали по стойке смирно. Следуя знакомым путем к императору, она нетерпеливо стянула перчатки, бормоча себе под нос. Со стен на нее сердито взирали изображения Пророка и других примечательных личностей из имперской истории. Криновый кайф заставлял некоторые лучше нарисованные портреты трепетать, от чего казалось, что они враждебно щурят глаза, совсем как живые. Она прекрасно обошлась бы без этих взглядов, особенно принимая во внимание, что среди изображенных лиц не было ни одного кириатского. «Придется тебе справляться без нас, – сказал ей Грашгал ближе к концу. – Я больше не могу сдерживать капитанов. Они хотят уйти. Посоветовались с Кормчими – по крайней мере, с теми, кто стабилен – и услышали, в общих чертах, один и тот же ответ. Время уходить». «Ох, да ладно тебе. – Она фыркнула, скрывая отчаяние. – Гребаные Кормчие дадут шестьдесят разных ответов на один и тот же вопрос, в зависимости от того, как он задан. Ты ведь знаешь. Мы это проходили, по меньшей мере, дважды на моей памяти, а мне лишь пару сотен лет. Это пройдет». Но Грашгал стоял на краю балкона и смотрел в красное зарево мастерских. «Инженеры уже получили приказ о переоснащении, – тихо проговорил он. – К концу года у них будет рабочий флот. Мне жаль, Арчиди. На этот раз все всерьез». «Но почему?! Почему сейчас?» Он пожал плечами, будто вздрогнул. «Эти гребаные люди, Арчиди. Если мы останемся, они будут втягивать нас в каждую грязную стычку и приграничный спор, какие изобретут их слепая жадность и страх. Они превратят нас в то, чем мы никогда не были». Эти гребаные люди… – Госпожа кир-Арчет Индаманинармал, – крикнул глашатай, пока перед ней открывались последние двери, и гребаные люди в тронном зале с высокими сводами и колоннами повернулись и уставились на нее. – О, Арчет, ты наконец почтила нас своим присутствием. – Джирал развалился на грандиозном сооружении под названием Блистающий трон в насмешливой позе, уверенно закинув ногу на ногу и упираясь пяткой в колено. Свет созданных кириатами лучистых камней, вделанных в стены зала позади императора, окружал его заемным сиянием божественной власти. Он одарил ее мальчишеской ухмылкой. – Да еще и почти вовремя, в кои-то веки. Я так понимаю, ты заглянула домой, прежде чем явиться к нам. Тебе понравилось то, что ты там обнаружила? Арчет пропустила вопрос мимо ушей. – Я думала, лучше прийти к вам во всеоружии, мой повелитель. Я готова представить доклад. – О, хорошо. Хотя мы уже выслушиваем других, верных слуг. – Он небрежным жестом указал туда, где стояли, выстроившись наподобие дуги, Махмаль Шанта, Файлех Ракан и Пашла Менкарак. Кратчайшая пауза после «других», легчайшее повышение тона на «верных». Это было проделано с мастерским изяществом, и Арчет увидела, что придворные прячут улыбки. – Похоже, есть некоторые разногласия по поводу того, как разрешилась ситуация в Хангсете. Кажется, ты перешла границы дозволенного? Шанта бросил на нее виноватый взгляд. Арчет уже догадалась, как все вышло. Менкарак всю обратную дорогу бушевал, просто лопался от ярости с того момента, когда проснулся в лагере в Хангсете и обнаружил, что Арчет провела ночь с пользой, не озаботившись получить у него одобрение своих действий. – Насколько я поняла, мой повелитель, экспедиция была передана под мое исключительное командование. – В рамках Священного Откровения! – прорычал Менкарак. – Которому подчинены все мирские правила. «Нет такого света, коий затмил бы сияние истины, и слуги истины не должны в этом сомневаться». – Да ты дрых без задних ног, – парировала Арчет. – А ты бродила в ночи в компании колдуньи-неверной. Джирал откинулся на спинку трона и опять оскалил зубы. – Это правда? Она колдунья? Арчет вдохнула, выдержала паузу, выдохнула. Попыталась изобразить спокойствие и уверенность в себе. – Женщина по имени Элит действительно считает себя колдуньей. Но ее заявления, по меньшей мере, подозрительны. Я не думаю, что она в своем уме. Она и ее семья сильно пострадали во время войны, ее вынуди… она стала подданной Империи в очень трудных обстоятельствах. Потеряла почти всех родных. Я бы сказала, она наполовину сошла с ума от скорби еще до того, как случился налет. Возможно, увиденное при атаке на Хангсет подтолкнуло ее к концу этого пути. Менкарак взорвался. – Хватит! Она неверная, северянка, поклоняюща – яся камням, которая не приняла истинную веру, когда ей по-дружески протянули руку Откровения, и она упорно цеплялась за свои суеверия, пребывая глубоко в пределах нашей территории. Улики говорят сами за себя – она даже сорвала картаг с одежды, чтобы ослепить верных, среди которых обитает. Она погрязла в обмане. – Так-так, Арчет, это преступление, – тоном здравомыслящего человека сказал Джирал. – А преступления обычно совершают те, у кого есть преступные наклонности. Ты уверена, что женщина не связана с рейдом? Арчет поколебалась. – Нет доказательств, свидетельствующих о прямой взаимосвязи. – И все же присутствующий здесь Пашла Менкарак утверждает, что ты уговорила ее исполнить какой-то нелепый ритуал на утесе над городом. – Что ж… – Она изобразила холодное презрение. – Его святейшество не сопровождал нас, когда мы отправились к утесу, повелитель. Поэтому мне сложно понять, откуда ему известно, что там происходило. Возможно, у него слишком богатое воображение. – Ты, шлюха черненая! И мир вокруг нее на миг покачнулся на невидимой оси. Кринзанц лениво тек по венам, что-то гулко стучало внутри, требуя снять напряжение. Ее пальцы дрогнули. Она будто уже ощущала в руках свои ножи. Но вдруг советница императора услышала шелестящий шепот придворных, увидела, как удивленно моргнул изысканный Джирал, и поняла – Менкарак перегнул палку. Поняла, что непостижимым образом выиграла в ритуальной схватке, на которую хотел поглядеть император. Пришел черед решающего удара. – Еще я ума не приложу, – продолжила Арчет ровным голосом, – где его святейшество учился придворным манерам. Неужели, мой повелитель, вы позволите так оскорбить меня и память о моем народе в том самом тронном зале, который кириаты помогли построить? Справа от трона из толпы выбрался пожилой надзиратель, подошел к Менкараку и взял за руку, но его святейшество сердито отмахнулся от собрата, хоть тот и был старше. – Эта женщина… – начал он. Джирал решил, что на сегодня хватит. – Эта женщина – ценный придворный советник, – ответил император ледяным голосом. – А ты только что оклеветал ее таким образом, что придется держать ответ перед магистратом. У тебя превосходные рекомендации, Пашла Менкарак, но ты меня разочаровываешь. Думаю, тебе лучше удалиться. В какой-то безумный момент показалось, что Менкарак может поступить вопреки приказу императора. Арчет, зорко наблюдая, увидела в глазах надзирателя признаки того, что лодка его самосохранения была пришвартована не очень хорошо. Она вспомнила, что сказал Шанта на горе, с которой они смотрели на Хангсет: «Говорят, из религиозных училищ теперь выходят люди совершенно иной породы. Вера тверже некуда». Интересно, стремление к мученичеству в них тоже вкладывали? В былые времена Откровение затрагивало эту тему, а нынче она подзабылась. Пожилой надзиратель что-то горячо зашептал на ухо собрату, и его пальцы с упорством когтей впились в руку Менкарака чуть выше локтя. Арчет увидела, как опасный момент миновал, и открытое неповиновение в глазах Менкарака погасло, словно залитый водой костер. Молодой надзиратель встал на одно колено – наверное, к этому его побудила железная хватка собрата. Он опустил голову. – Примите мои глубочайшие извинения, ваше величество. – Менкарак не то чтобы говорил сквозь зубы, но его голос звучал хрипло, будто надзирателю не хватало дыхания. Арчет с удивлением ощутила всплеск товарищеских чувств к этому человеку. Она отлично знала, каким испачканным и вымазанным грязью он себя чувствует, стоя так, на одном колене, и выталкивая из себя эти слова. – Если мое рвение в служении Откровению каким-либо образом оскорбило вас, прошу проявить снисходительность к моей неучтивости. Джирал сыграл свою роль до конца. Он подался вперед и с царственным видом потер подбородок, размышляя. Принял суровый вид. – Видишь ли, Менкарак, не я должен выказывать тебе снисхождение. – Грубая ложь – в тронном зале любое нарушение приличий было прямым оскорблением императора, даже если он при этом не присутствовал. – Ведь твои оскорбительные комментарии, как-никак, высказаны в адрес моей советницы. Возможно, стоит выразить смирение перед нею. Придворные по всему залу опять сдавленно ахнули. Пожилой надзиратель растерялся. Менкарак в изумлении поднял голову. Джирал тянул момент, как долгую ноту на горне, виртуозной игрой на котором он славился. Тянул, растягивал… А потом оборвал.