Умер Джелим. Чья-то рука похлопала его по спине. Пульс опять ускорился на один преисполненный ужаса момент, а потом Рингил успокоился и осознал, что это было. Ладонь Ситлоу сместилась и ласково сжала заднюю часть его шеи. Прикосновение было неприятным – хозяйским. – Приятно вернуться в реальный мир, да? – пробормотал двенда и прошел мимо по болотистой земле, заросшей пучками травы. В тишине каждый его шаг сопровождался отчетливым хлюпаньем. Рингил увидел, как следы наполняются водой. Остальные члены отряда двинулись следом: Рисгиллен сморщила нос и бросила мрачный косой взгляд на деревья, Эшгрин выглядел таким же бдительным и спокойным, каким его впервые увидел Рингил. Только Пелмараг признавал существование человека – проходя мимо, он повернулся и подмигнул. – Где мы? – спросил Рингил. – В конце пути, – ответил Пелмараг. – Ханнаис М’хен Проклятый. Взгляни. Он взмахнул рукой, указывая влево, и сердце Рингила замерло на миг, когда он увидел там сгорбленную черную фигуру. Понадобилась секунда, чтобы осознать, что это статуя, и еще одна, чтобы понять – «как?» – она не оживет, как акийа в прибрежных волнах, и не устремит на него молчаливый взгляд огромных глаз. – Расскажу одну забавную историю, – произнес Пелмараг, приближаясь к статуе, и ничто в его лице не говорило о том, что двенда собирается шутить. Рингил пожал плечами и двинулся следом. Покосившееся в болотистой земле изваяние поджидало их, раскинув короткие руки на высоте плеч, словно миниатюрный проповедник перед паствой или ребенок, который просит, чтобы его взяли на ручки. Приблизившись, Рингил увидел, что статуя вырезана из черного глиршта целиком и не слишком аккуратно: на теле не было явно выраженных одежд, а лицо представляло собой бесполое, грубое подобие человеческих черт. Неглубокие выемки с гранями, заменяющие идолу глаза, выглядели отполированными, от чего кристаллический камень поблескивал, но Рингил не понимал, намеренный это эффект или случайный. Пелмараг смотрел на статую, нахмурив брови, будто она задала ему трудный вопрос. – Забавная история? – напомнил Рингил. Двенда вздрогнул. – Да, точно. Примерно полтора месяца назад – по вашим, человеческим меркам – брат Эшгрина, Тарнвал, искал это место. Со снаряжением у него проблем не было, прихватил с собой всякие мощные штуки. Он всегда плевать хотел на шпионскую стратегию Ситлоу и говорил, что мы двигаемся слишком медленно. Пелмараг с самого начала говорил по-наомски лучше Рисгиллен или Эшгрина, а за время общения с Рингилом стал говорить почти бегло. В отряде он был, несомненно, самым общительным. Вообще-то он даже заимствовал у Рингила немало любимых выражений и фраз. Человек испытывал странные ощущения, когда слышал собственные каламбуры из уст двенды, и невольно спрашивал себя, сколько времени на самом деле заняло путешествие по Олдрейнским болотам, в какой степени обучение и опыт связаны – связаны ли? – со временем как таковым. – Да уж, Тарнвал всегда предпочитал идти на таран. – Пелмараг скривился, явно думая о чем-то, известном ему одному. – И еще красиво говорил о битвах. Достаточно красиво, чтобы получить необходимую поддержку. Итак, он собрал примерно три дюжины сородичей, причем в отряде были достаточно известные призыватели бурь. Все готово к тому, чтобы отвоевать Ханнаис М’хен Проклятый, перевести часы назад и исправить вред, который причинил нам Черный народ на этом самом месте. Желая расчистить путь, мы выпустили Когти Солнца сквозь аспектную бурю, а сами ворвались следом. И знаешь, что увидели? Нас занесло на тысячу миль к Юго-Западу отсюда, и там мы очутились по пояс в морской воде, возле какого-то дрянного имперского порта. Все потому, что какой-то гребаный идиот перенес нашу путеводную веху. Рингил уклончиво хмыкнул, не зная, смеяться в ответ или не стоит. От воспоминаний губы Пелмарага опять мучительно изогнулись. – С того пляжа пришлось уходить с боем, – продолжил он негромко. – Из наших погибли шестеро или семеро. По всему городу и на склоне холма, куда ни сунься – гребаные людишки бегают, орут и несут какую-то тарабарщину во тьме; ни дать ни взять неприкаянные обезьяны, стоит одного прикончить – и другой, мать его, тут как тут. Потеряли еще пятерых – а сам Тарнвал получил ранение в грудь, – и обыскали тот долбаный городишко вдоль и поперек, все там перерыли, пока не нашли маяк. Тогда и поняли, что кто-то переместил эту хреновину, и мы далеко от места, куда хотели попасть. Никакого Ханнаис М’хена, будь он проклят или нет. Нас занесло на юг, далеко на юг. И поскольку всего через пару часов должно было взойти это ваше дрянное солнце… оставалось только собрать мертвых и раненых, позволив призывателям бурь вытащить нас оттуда. Тарнвал не выдержал натиска бури по пути назад, как и еще несколько раненых. А что потом? – Пелмараг пожал плечами. – Потом мы снова прислушались к Ситлоу. – Опять про меня говорите? Ситлоу будто вырос из-под земли позади них и уставился на Пелмарага с непроницаемым выражением лица. – Да так, просто мысли вслух о стратегии. – Неужели? – Ситлоу положил руку Рингилу на плечо. Воздух между двумя двендами будто заледенел. – Наш друг Гил – не часть стратегии, Пел. Ему не стоит про нее знать. Пелмараг выдержал взгляд другого двенды. Он сказал что-то короткое и резкое на языке, которым они пользовались, когда не хотели включать Рингила в разговор, а потом повернулся и направился к остальным. Ситлоу хмыкнул и кивнул ему вслед – резко дернул подбородком, и в этом жесте не было и намека на дружелюбие. – Что происходит? – спросил Рингил. – Тебя это не касается. – Ситлоу чуть сжал хватку на его плече. – Идем. Мы еще не добрались до места. * * * Они шли сквозь зимние деревья, а потом – по тропинкам через болота, которые двенда знал наизусть, либо мог без труда находить, полагаясь на чутье. Рингил один раз попробовал обойти гниющий пень с другой стороны и провалился в податливую черную трясину. Серая, похожая на суп вода быстро заполнила оставленные им следы, и запах у нее был как у трупа. Он выбрался на прежнюю дорогу, еле переставляя ноги в щедро облепленных грязью сапогах. Никто ничего не сказал, но, кажется, Рисгиллен презрительно усмехнулась. С той поры он внимательно следил за тем, чтобы не покидать свое место в процессии. Других звуков, кроме хлюпающих шагов, не было. В конце концов, именно это подсказало ему, где они находятся. Рингил кое-что смыслил в болотах, так как вырос в городе, который был ими окружен, и понимал, что вокруг отсутствуют положенные признаки жизни. Не было ни птичьих криков – будь то знакомые или другие птицы, – ни шорохов в наземной растительности, мимо которой они проходили. Тут и там он видел озерца стоячей воды, над которыми словно мосты лежали поросшие мхом поваленные деревья. А еще по пути попадались небольшие мангровые заросли. Но ничто живое не шевелилось вокруг, даже насекомые не зависали над свинцовой поверхностью. Рингил слышал лишь об одном настолько мертвом болоте. Даже видел его однажды, приблизившись с Запада на безопасное расстояние. «Ханнаис М’хен Проклятый», – так назвал его Пелмараг. Ханнаис М’хен. Эннишмин. Да уж, впрямь проклятое болото. И дело не в крестьянских легендах и байках о привидениях, которые любили рассказывать про это место. Рингил утратил в Эннишмине остатки веры в высшие силы, и по самой прозаической из причин: он тут едва не умер. Наверное, умер бы, не окажись рядом Арчет с ее умением оказывать быструю медицинскую помощь и – как он подозревал – связями среди войскового лагерного начальства. «Никогда не вытаскивайте нож в ссоре с имперским военачальником, если не собираетесь его убивать», – так Рингил начал одну из глав в том самом трактате о тактике боев мелких подразделений, который не был напечатан, и глава эта называлась «Дипломатия». – Тс-с-с! Ситлоу впереди застыл как вкопанный. Поднял напряженную руку и резко опустил, как на шарнире, плавно припал к земле. Другие двенды замерли и последовали примеру вожака. Рингил постарался скопировать их движения, насколько это под силу человеку. Ситлоу поднял руку и молча указал на деревья впереди. Там протекал широкий ручей с водой темно-серого, с синевой цвета – они почти вышли на его берег, – и что-то двигалось по воде, издавая тихий плеск. Рука Ситлоу вновь пришла в движение. Это был, как позже подумал Рингил, единственно правильный способ описать произошедшее. Рука двенды пошевелилась, но не так, как если бы владелец ее контролировал. Казалось, в каждом пальце и ладони проснулась собственная воля – злая и не очень согласованная. Запястье изогнулось под немыслимым углом, кисть несколько раз сделала странный жест тремя пальцами, изогнутыми на манер когтей, и Ситлоу прошипел что-то неразборчивое. Рингил расслышал один-два слога, но даже от этого покрылся гусиной кожей. И со светом впереди что-то произошло. В тот же миг длинное, потрепанное каноэ выскользнуло в поле зрения. В нем сидели пятеро мужчин, бородатых и неряшливо одетых, вооруженных до зубов. Рингил заметил мечи и топоры, луки с наложенными на тетиву стрелами и огромный арбалет на чьей-то спине. Двое сидели на веслах, управляясь с ними чрезвычайно легко, что свидетельствовало о немалом опыте: лопасти рассекали воду почти бесшумно, и каноэ двигалось, рождая едва заметную рябь. Остальные трое бородачей явно были дозорными: они вертели головами, бдительно обозревая окрестности. Никто из пятерки не произнес ни слова, пока они были на виду. Они проплыли менее чем в пяти футах от места, где к земле припали двенды, и явно ничего не заметили. Ситлоу ждал неимоверно долго, а потом его скрюченные пальцы распрямились, свет опять изменился, и двенда начал дышать. Рингил лишь теперь понял, что вожак их отряда полностью перестал это делать, когда застыл на берегу ручья. – Кто они такие? Ситлоу пожал плечами. – Старьевщики. Выискивают на болоте безделушки, оставшиеся от Черного народа, и продают в северных землях как олдрейнские диковинки. Большей частью, доведенные до отчаяния люди, но здешние места знают хорошо. У них лагеря ближе к краю. С ними лучше не связываться. – Не связываться? – Рингил нахмурился и ощутил причудливый всплеск веселья наполовину с разочарованием. Он скривился. – Ты серьезно? Охуенно могучие двенды прячутся по кустам от болотного отребья? Хойранов кривой хрен, Ситлоу – они же просто люди. – Да, но некоторые из нас, – внезапно прошипела ему в ухо Рисгиллен, проходя мимо, – не стремятся оказаться ближе к людям. Взять хотя бы то, что они моются не слишком часто. Ситлоу метнул в ее сторону предостерегающий взгляд, и двенда больше ничего не сказала. – Сюда, – велел Ситлоу, и они двинулись дальше, вдоль берега. По мере того, как они шли, русло становилось шире, и от противоположной стороны отделилось несколько притоков. На воде, темно-серой с синеватым блеском, появились спутанные клочья трубчатых водорослей; ее поверхность время от времени тревожили порывы ветра. Гнилостный запах ощущался слабее. Они больше не видели суденышек и вообще ничего живого, пока ручей резко не изогнулся вправо – после этого впереди появилась фигура в черном, с гладкой головой и мечом на спине. Рингил, успев привыкнуть к безликим шлемам и доспехам олдрейнов, лишенным каких бы то ни было украшений, едва ли удостоил нового двенду взглядом. Куда сильнее его интересовало то, что маячило позади. Это был мост, судя по виду, но Рингила осенило, что слово «мост» не отражает в полной мере суть того, что пересекало русло ручья. С тем же успехом Имперский базар в Ихельтете можно было назвать рынком. В каком-то смысле, да, и все же… Мост начинался от устоев – высоченных, как Восточные ворота в Трелейне – и выглядел сооруженным, большей частью, из проволоки и света. Рингил увидел винтовые лестницы с каждой стороны, невысокую и широкую несущую арку от края и до края, паутинное переплетение балок и ферм внизу. Сооружение выглядело таким изысканным, что в ярких солнечных лучах могло раствориться. Ситлоу, похоже, заметил благоговение Рингила. Двенда смотрел так внимательно, будто он только что прошел какое-то испытание. – Нравится? – Очень красиво, – признал Рингил. – Старьевщики его не видят? – Они видят… что-то. – Ситлоу приблизился, дохнул на пальцы и слегка надавил ими на глаза Рингила. – Смотри. Рингил моргнул и поднял взгляд. Мост исчез. Или… не совсем. Устои сохранились, но теперь они выглядели как пара утесов из бледного гранита, стоящих друг напротив друга по обоим берегам ручья, потрескавшихся и поросших пятнами мха, хилыми пучками желтоватой травы, местами разломанных и не пригодных для того, чтобы вскарабкаться по ним наверх. А там, где когда-то был пролет моста, с вершины каждого «утеса» поперек реки тянулись два наклоненных деревца – их ветви постепенно истончались, превращаясь в прутики, простираясь над обрывом и сближаясь, но не касаясь друг друга. Рингил снова моргнул. Потер глаза. Мост опять был на месте. – Существуют легенды, – сказал Ситлоу. – О мальчике, который наткнулся на это место в сумерках Падрова кануна или другой праздничной ночью и вместо скал и деревьев увидел изумительный волшебный мост. Но мало кто из твоих соплеменников может его узреть, иначе как на мгновение. – Кривая ухмылка. – Как ты и сказал, они просто люди. Они оставили двенду в шлеме и доспехах на том же месте, обменявшись парой фраз, которые показались Рингилу шаблонными, хоть он не понял ни слова. Потом Ситлоу повел их по винтовой лестнице на мост. Следуя за ним, Рингил сделал несколько осторожных шагов по переплетению тонких как волоски нитей под ногами и оцепенел. Он ничего не мог с собой поделать – это было все равно, что идти по воздуху. На некоторое время его обуял страх падения. Ветер пел в паутине вокруг; по темной воде внизу бежала манящая рябь. В тучах над головой открылся разрыв, и там, где более сильные лучи света коснулись моста, он превратился в покрытую росой паутину. Рингил заметил, как на него смотрит Рисгиллен. Сглотнул и сосредоточился на том, что было впереди, решительно двинулся вперед. От того, что мост при каждом шаге слегка прогибался, словно губчатая почва, по которой они ступали на болоте, легче не становилось. Когда полотно поддавалось, нити будто издавали звон – еле слышный, на самой границе Рингиловского слуха. Чувство не из приятных, и он обрадовался, когда весь отряд добрался до другого конца и начал спускаться по винтовой лестнице. Внизу их встретили еще два вооруженных олдрейна. Один стянул шлем и вперил в Рингила жадный взгляд, но тут на него рявкнул Ситлоу. Они обменялись несколькими фразами, и двенда, пожав плечами, снова надел шлем. На Рингила он больше не смотрел. – Кажется, я здесь не слишком популярен. – Дело не в этом, – рассеянно проговорил Ситлоу. – Они просто обеспокоены и ищут, на чем выместить чувства. – Обеспокоены? Чем? Теми старьевщиками на каноэ?