Он почувствовал удар и все понял, не оглядываясь назад. Хмыкнул и крутанул древко копья – двенда взвизгнул. Теперь маджак обернулся, увидел нанесенный ущерб и выдернул острие. Раненый двенда обессиленно попятился, выронив меч и прижав обе руки к ране, которую оставило оружие. Эгар издал вой берсеркера и развернулся в ту сторону, откуда на него надвигался второй двенда, держа меч обеими руками. Последние язычки синего пламени мерцали вокруг его конечностей. – Твоя очередь, – мрачно сообщил Эгар и бросился вперед. Внутри блокгауза раздались крики. * * * Арчет сражалась в вихре крина и клинков. Убийца Призраков исчез из ее руки, вогнанный по самую рукоять в спину двенды, и не было времени его вытащить, потому что нужно было двигаться, нападать, уклоняться и снова бросаться вперед. Хохотушка тускло мерцала в углу, брошенная по ошибке, потраченная зря. Она сражалась Проблеском Ленты и Падающим Ангелом, обеими руками, а Безжалостный все еще оставался в чехле на спине. От пореза мечом по лицу текла кровь, в горле вибрировал пронзительный боевой кириатский крик, а вокруг повсюду лежали трупы. – Индаманинармал! – Слоги высокого кирского лились из ее рта безудержным ядовитым потоком. – Дом моего отца! Индаманинармал! Двенды хлынули в блокгауз, как горящие синие призраки, и все произошло именно так, как предупреждал Рингил. Она была в комнате на башне, когда атака началась, услышала вопли паники и помчалась вниз по лестнице. За первым же поворотом ей повстречался идущий наверх двенда, весь из синего пламени, в сердцевине которого двигалась темная фигура. Она на полной скорости врезалась в это существо и прошла насквозь, чувствуя сопротивление – и все же ей удалось выйти с другой стороны целой и невредимой. «Некогда, мать твою, некогда!» Она одолела оставшиеся ступени, чуть не падая, и ворвалась в главное помещение блокгауза. Там царил хаос: два гвардейца Престола Вековечного уже повержены, хоть и непонятно, мертвы ли, а третий, прижавшись к стене, едва успевал обороняться топором на длинной рукояти. Он был без шлема – наверное, снял незадолго до того, как все началось, – по его лицу текла кровь, и оно было мрачным от осознания мизерности шансов. Сразу трое двенд атаковали его у стены, намереваясь взять в клещи. Через секунду они разойдутся слишком широко, чтобы можно было отражать удары всех троих, и он умрет. Арчет завопила и прыгнула. Две окутанные синим пламенем фигуры в черном повернулись на звук, обратили к ней безликие шлемы и вскинули мечи, словно в изумлении. Но Арчет подумала – «Да, Черный народ все-таки вернулся, ублюдки», – что они ошеломлены. Правой рукой она выхватила Хохотушку и запустила в ближайшего противника, прежде чем осознала, что делает. Двенда пригнулся, и Хохотушка отскочила от сверкающего изгиба его шлема. Арчет выругалась, вытащила Убийцу Призраков, пересекая комнату, а за ним – Падающего Ангела. Мелькнул меч, но ее уже не было там, куда он целился. Почти не было – она ощутила, как от удара обожгло висок, словно мимо просвистела раскаленная проволока. Она поддалась порыву, развернулась за спиной у двенды и вогнала ему Убийцу Призраков туда, где должны были находиться почки. Кириатская сталь пронзила доспехи олдрейна, тварь пронзительно завопила, задергалась и отпрянула. Арчет пришлось отпустить нож, оставив его в теле. Взамен она выхватила Проблеск Ленты. Второй двенда бросился на нее, замахнувшись мечом. Она метнулась в сторону, поймала клинок у острия Падающим Ангелом и отвела. Проблеск Ленты блеснул и ударил, но двенда оказался проворнее и успел увернуться. С последним гвардейцем Престола Вековечного почти расправились – он сражался в углу, раненый в ногу, и едва не падал. Кровь текла по бедру из-под доспеха. Олдрейн наседал на него, не давая передохнуть. Арчет не рискнула бросить еще один клинок – она не знала, пронзит ли кириатская сталь двендские доспехи, если не будет лежать в ее руке. – Держись! – крикнула она и отпрыгнула назад как раз вовремя, чтобы избежать еще одного колющего удара мечом. Движение вынудило Арчет переместиться к двери в башню, и в момент прыжка она поняла, что это ошибка. Она знала – кринзанц знал, – что двенда, который повстречался ей на ступеньках, еще там, спускается с мечом наготове, не найдя ни одной жертвы наверху и… Арчет упала на пол и услышала, как меч просвистел там, где она только что находилась, и отчаянно перекатилась, чтобы убраться подальше. Но путь ей преградил упавший стул, а двенда из башни ринулся следом. Наклонив пустой, гладкий шлем и держа меч двумя руками перед собой, он был готов к бою, ждал лишь нужного момента. Казалось, под шлемом нет ничего, кроме пустоты и беспримесной злобной воли, будто Арчет преследует механизм. – Двенда!!! Это был почти крик радости. Пришла Элит. Она поднималась по ступенькам из подвала, полусонная, с выражением изумления на лице, одетая только в шелковую ночную рубашку, которую ей дала Арчет. За несколько часов до этого она мирно спала под одеялом рядом с Шерин, и две женщины – наверное, неосознанно – прижались друг к другу в поисках тепла. Теперь она шла, как сомнамбула, и ее голос звучал так, словно она встретила настоящую любовь после долгих лет разлуки. – Двенда!!! Существо в броне остановилось. Безликий шлем повернулся. Может, олдрейн ожидал колдовства; Элит была безоружна, но ее седые всклокоченные волосы будто отражали тускнеющее синее пламя двенды, а лицо было потертой маской прожитых лет и страданий; руки она раскинула, как немое эхо глирштового маяка. В ее чертах не отражался страх, тело отрицало саму идею того, что она могла бы бояться. Северянка шла вперед, словно никто не мог причинить ей вреда. Арчет ни разу в жизни не видела лучшего подобия ведьмы. – Ты пришел слишком поздно, двенда, – провозгласила северянка. – Все погибли, земля украдена, стражи сброшены, память угасла. Я последняя. Двенда пошевелился – любой воин понял бы, какое решение он принял. Арчет открыла рот, чтобы закричать. Элит продолжала двигаться вперед, раскинув руки. Кажется, она улыбалась. – Забери меня до… Двенда ударил. Меч вонзился в незащищенный бок Элит, глубоко вошел в торс и снова вышел. Арчет показалось, что она услышала из-под гладкого шлема презрительное фырканье – или, может, это был вздох облегчения. Кровь залила ночную рубашку. Элит издала звук, в котором слышалось больше порывистого веселья, чем боли, и не упала. Глаза Арчет обожгли слезы. Двенда шагнул ближе и опять нетерпеливо рубанул мечом. Спинка стула, за которую ухватилась Арчет, чтобы подняться, помешала увидеть, что произошло потом, но Элит рухнула на землю в трех футах от того места, где стояла. Ее глаза глядели в пустоту. Двенда повернулся и обнаружил чернокожую женщину на ногах, в восьми дюймах от себя, с окровавленным и искаженным свирепым оскалом лицом. Она завопила и ударила двумя клинками сразу: Проблеском Ленты – под край шлема, Падающим Ангелом – в живот. Повернула оба, вложив в движение каждую унцию распаленной крином ярости, какую сумела призвать. Двенда заорал в ответ, попытался врезать ей рукоятью меча, но она стояла слишком близко, чтобы от этого был толк. Она выстояла и подняла противника на ножах – рванула их вверх, свирепо поворачивая в ранах. Двенда снова заорал, выронил меч и оттолкнул ее обеими руками. Она охнула, но на этот раз не выпустила рукояти. Тряхнула головой, ухмыльнулась. Клинки остались на прежнем месте – двенде пришлось бы взлететь на восемь дюймов от пола, чтобы сняться с крючка. Она знала, что это безумие, что два других олдрейна прикончат гвардейца и возьмутся за нее, но не могла отпустить. – Индаманинармал! – зарычала Арчет сквозь стиснутые зубы. – Дом моего отца! Индаманинармал! Внутри будто что-то вскрылось. Она уперлась плечом в грудь двенды, толкнула его и высвободила ножи. Повернулась, увидела гвардейца Престола Вековечного на полу, в луже собственной алой крови, испускающего дух, и топор, выпавший из его безвольных пальцев, а также двух оставшихся олдрейнов, забрызганных человеческой кровью. Они, судя по виду, не раненые, ринулись на нее, на бегу расшвыривая опрокинутую мебель. Арчет перевела дух, расправила плечи и подняла ножи. – Ну, ладно! – сказала дочь Флараднама. * * * Рингил мчался по темной улице. Со всех сторон раздавались крики. Тут и там ему попадались трупы, местных и гвардейцев Престола Вековечного. Двери в некоторые дома были распахнуты, на одном пороге он увидел распростертое тело женщины. Похоже, двенды явились в Ибиксинри, не делая разницы между чьим-то жилищем и открытым пространством, и убивали всех, кто попадался на пути. На глазах у Рингила еще одна входная дверь распахнулась, и мальчик лет восьми с криком бросился к нему. За дверью, в сумерках под перемычкой мелькнуло синее пламя, и знакомая фигура нагнулась, чтобы выйти. Мальчик врезался в бедро Рингила, и тот почти машинально протянул руку, чтобы его поддержать. – Они, моя мама, оно… – забормотал ребенок сквозь слезы. Двенда вышел на улицу. В одной руке у него был необычного вида топор, в другой – короткий меч. Рингил чуть наклонил голову и услышал, как хрустнула шея. – Лучше встань позади меня, – сказал он и ласково толкнул мальчика назад. – Убегать от этих существ бессмысленно. Рингил позволил двенде приблизиться. Поднял руку, указал на свое лицо. Он успел погрузить пальцы в кровь последнего убитого олдрейна, и теперь несколько раз провел ими по лбу и щекам, пока от горько-сладкой вони не защипало в носу и горле. Он не знал, ощущают ли двенды запахи – особенно в своих гладких, безликих шлемах, – но попробовать стоило. – Видишь это? – крикнул он на тягучем наомском, растягивая звуки. – Кровь одного из твоих приятелей. Но она высыхает, и мне нужна свежая. Иди сюда, урод. Он сам преодолел оставшиеся два ярда, прыгнул на врага и взмахнул Другом Воронов, как серпом. Он не понял, сработала кровавая уловка или нет; двенда блокировал его удар рукоятью топора, отскочил в сторону и ткнул коротким мечом. Рингил принял удар на щит, охнул от натуги, упал на колено, чтобы высвободить меч из захвата топором, и опять замахнулся, не жалея сил, держа клинок на высоте голени. Куда-то попал, и двенда оступился, но Друг Воронов, похоже, не рассек его доспехи. «Вот дерьмо». Топор со свистом пошел вниз. Рингил неуклюже отшатнулся, упал и перекатился. Потерял Друга Воронов в грязи. Двенда ринулся в атаку, издав что-то вроде визгливого лая, который Рингилу не понравился. В последний момент он успел вскинуть ногу повыше и что есть мочи пнуть противника. Двенда заорал и пошатнулся. Топор дрогнул, меч опустился. Рингил вскочил, бросил щит и сам атаковал, вопя и пытаясь скрюченными руками перехватить оружие олдрейна. Он поймал рукоять топора и запястье руки с мечом, ударил тварь грудью в грудь и свирепо двинул лбом по безликому шлему. Кринзанц овладел Рингилом без остатка: жажда причинять вред, не думая о последствиях, походила на проснувшийся в самой глубокой из расщелин его души бурный черный фонтан. Он ушел из-под удара, отпрянув назад и в сторону; его собственный шлем перекосился, в голове звенело, но рука крепко вцепилась в рукоять топора – и тот остался при нем. Двенда растерянно тряхнул головой, словно не понимая, где находится. Рингил поднял топор обеими руками и, расставив ноги, нанес мощный удар – Драконьей Погибели понравилось бы. Топор вонзился в грудь двенды, и тот заорал. Рингил высвободил оружие и рубанул снова, будто видел перед собой дерево. В ночи брызнула олдрейнская кровь, он ощутил ее свежий запах. Занеся топор над головой, с диким воплем обрушил его двенде на макушку. Шлем раскололся, и топор застрял в трещине, погрузившись на ширину ладони. Рингил отпустил рукоять, и двенда, сделав три неровных шага в сторону, поднял руку, коснулся головы, словно в изумлении, и рухнул с долгим, скрежещущим стоном. Рингил, еле дыша и пошатываясь, посмотрел, не шевельнется ли он снова, и когда этого не произошло, нашел в грязи Друга Воронов и свой щит. Голова начинала болеть, по мере того, как проходило изначальное онемение от удара лбом. Он попытался снова надеть шлем правильно и обнаружил, что наносник соскользнул и воткнулся в нижнюю часть щеки. Он увидел мальчика, о котором забыл в пылу схватки. Ребенок смотрел на Рингила с расстояния примерно в десять футов. Его глаза были широко распахнуты от не меньшего ужаса, чем тот, который вызывал двенда. Рингил покачал головой и внезапно понял, что смеется – не переставая, хихикает как безумный. – Драконья Погибель прав, – туманно проговорил он. – Они умирают, как люди. Взгляд мальчишки сместился за левое плечо Рингилу, и он сорвался с места, точно испуганный олень. Рингил резко повернулся и оказался перед одним из солдат Ракана. Его захлестнула волна облегчения. – А-а. Как там дела? Гвардеец издал невнятный звук. Он был весь изранен, но раны не выглядели тяжелыми. При нем остался щит, помятый и с трещиной, а из оружия – только длинный нож. Рингил повернулся и, все еще тяжело дыша, ткнул пальцем в труп двенды. – Видишь топор? Если сумеешь достать его из головы этого ублюдка, он твой. А потом мы пойдем и поглядим, что в блокгаузе. Ладно? Гвардеец Престола Вековечного уставился на него. – Они… они… – Он нервно махнул рукой, указывая себе за спину. – Они, блядь, повсюду. – Знаю. И еще они светятся в темноте. – Рингил похлопал бедолагу по плечу. – Так даже легче, верно? * * * Эгар вошел в блокгауз с кусочками двендовских внутренностей на обоих лезвиях копья-посоха как раз вовремя, чтобы увидеть Арчет, прижатую к полу. В нем вспыхнула ярость, как мгновенный горячечный жар. Он издал пронзительный вопль берсеркера и прыгнул на двух двенд без раздумий. Первый повернулся как раз вовремя, чтобы получить клинком копья в брюхо. Второй отпрянул на шаг, словно его ударили, а потом рубанул в ответ мечом. Безжалостный Эгар взмахнул копьем так, что насаженный на него первый двенда налетел на тело Арчет. Удар другого противника маджак поймал древком и пинком сбил его с ног. Навалился изо всех сил на застрявший в двенде конец копья, повернул древко туда-сюда, и раненый заорал, забился в конвульсиях. Эгар рассудил, что нанес достаточный ущерб, выдернул оружие, присел и развернулся лицом ко второму двенде, который вскочил на ноги. – Тоже хочешь сдохнуть? Ну, давай, ублюдок. Этот двенда был очень быстрым. Он с воплем прыгнул и пролетел над движущимся в его сторону копьем, не задев, на лету пнул Эгара в лицо. Маджак пошатнулся, но устоял. Кровь во рту – сломанный зуб? Но… Двенда приземлился всего в паре футов от него и развернулся, намереваясь ударить мечом. Эгар торопливо вскинул копье-посох, его серединой ткнул существо в грудь и протащил задом наперед через всю комнату, пока оба не рухнули среди трупов и сломанных стульев. Двенда выронил меч. Эгар в отчаянии стукнул древком под подбородок шлема. Встал на колени. Двенда откуда-то вытащил длинный узкий нож и попытался достать маджака, но древко копья, придавившее руки, ему мешало. Эгар опять ударил древком снизу вверх и навалился всем весом. Двенда издал булькающий звук. Узкий нож снова полоснул Драконью Погибель, зацепил бок и соскользнул с ребра. Эгар зарычал, отпустил копье, схватил безликий шлем и ударил им о каменный пол. Двенда опять ткнул его ножом и, кажется, на этот раз попал. Маджак судорожно втянул воздух, пытаясь как следует ухватить шлем за гладкие бока, ощутил новый всплеск жгучей боли вдоль ребер, ударил коленом, чтобы удержать руку врага. Сжимая поверхность шлема, Драконья Погибель давил и крушил, не жалея оставшихся сил. Двенда дергался и пищал. Эгар оскалил зубы в ужасной ухмылке, продолжая выкручивать противнику башку. Его голос был похож на скрежет, рвущийся из горла. – Да, да, я тебя слышу. Почти… готово… погоди еще… …и опять нож, а Драконья Погибель его почти не заметил в сгущающемся красном тумане, от усилий его голос стал тонким и тихим… – …чуток… …тварь теперь вопила, лупила его ножом и сжатым кулаком, пиналась. Неважно, неважно, не обращай внимания на эту хрень…