Но, Арчиди, если подлинная причина отвращения в его голосе была иной? Что если на самом деле Грашгал боялся, как бы гребаные люди не заставили кириатов снова стать тем, чем они были очень-очень давно? Она не хотела об этом думать. Похоронила эту мысль под повседневными задачами: прибраться, создать новые гарнизоны в Бексанаре, Прандергале и полудюжине других стратегически важных деревнях вокруг болота. Если двенды решили вернуться, она должна обеспечить Империи шанс отразить их натиск мощным ударом. На данный момент это все, что имеет значение. Однако от новых знаний не избавиться. Даже здесь и сейчас, в залитом солнцем саду в Прандергале, огромный шпиль из черного железа громоздился на задворках ее разума, как он торчал в болоте, и Арчет знала: его не вытащить. Она вдруг поняла, глядя на медленно заживающее лицо Рингила и зашитую рану, от которой неизбежно останется шрам, что не его одного встреча с двендами изувечила навсегда. Он заметил ее взгляд и широко улыбнулся, совсем как в былые времена. – Пиво допивать будешь? Выйдешь помахать на прощание? * * * И вот они все отправились к началу дороги, чтобы попрощаться. Арчет подарила Рингилу и Шерин отличных ихельтетских лошадей из военных конюшен. Кажется, в глазах молодой женщины сверкнуло подобие интереса, когда она увидела животное и поняла, что может оставить его себе. Это был совсем маленький сдвиг, что-то вроде первой капли тающего по весне льда, но Арчет приободрилась и решила, что все идет как надо. – Что будешь делать, когда вернешься? – спросила она у Рингила, пока они стояли рядом с лошадьми. Он нахмурился. – Ну, Ишиль должна мне кое-какую сумму. Думаю, это будет первый порт захода, как только я доставлю Шерин домой в целости и сохранности. – А потом? – Не знаю. Я сделал, что просили, а планов на дальнейшее не было. И, по правде говоря, сомневаюсь, что сейчас в Трелейне многие обрадуются моему появлению. Я опозорил себя и Дом Эскиат, не явившись на дуэль. Искалечил добропорядочного члена ассоциации работорговцев Эттеркаля и убил почти всех его подручных. Испоганил планы клики по началу новой войны. Такое ощущение, что мне лучше исчезнуть из города, как только я получу деньги. Эгар ухмыльнулся и ткнул его в грудь. – Эй, всегда есть Ихельтет. Там всем плевать, кто что натворил, покуда ты в силах мечом размахивать. – Это точно, – угрюмо согласился Рингил. Он вытащил руку из перевязи, чтобы вскочить в седло, и по ходу дела немного скривился. Уже верхом на лошади пару раз размял руку и скорчил рожу, но перевязью больше не пользовался. – Ну что ж, еще увидимся, – сказал он. – Когда-нибудь. – Когда-нибудь, – отозвалась Арчет, словно эхо. – Ты знаешь, где я буду. – И я, – прибавил маджак. – Но не затягивай. Мы тут не все полубессмертные полукровки, знаешь ли. И они опять рассмеялись под лучами теплого солнца. Пожали друг другу руки, а потом Рингил тронул коня, и Шерин, бледная и тихая, последовала его примеру. Арчет и Эгар стояли и смотрели, как они уезжают. Через пятьдесят ярдов Рингил поднял руку, прощаясь, и все. Он не обернулся. Еще через пять минут смотреть, как крохотные фигурки становятся еще меньше, стало нелепо. Эгар легонько пихнул ее локтем в бок. – Идем, куплю тебе еще пива. Можем из сада поглядеть, как они исчезнут за холмом. Арчет встрепенулась, будто очнувшись от дремоты. – Что? А, ну да. Точно. Потом, когда они медленно направились обратно к трактиру, она спросила: – Так это правда? Ты хочешь вернуться в Ихельтет со мной? Маджак театрально пожал плечами. – Я об этом размышлял, ага. Как и Гилу, дома мне не приходится рассчитывать на теплый прием. Зато я соскучился по солнечному теплу. И, судя по тому, что ты сказала про Цитадель, вооруженная охрана в доме тебе не помещает. – Вот еще. – Она тряхнула головой. – Я теперь, мать твою, герой. После такого они меня и пальцем не тронут. – Ну, в открытую – возможно. – Ладно, ладно. Приглашаю. Можешь жить у меня, сколько захочешь. – Спасибо. – Эгар поколебался, кашлянул. – А ты, э-э, с Имраной не встречалась в последнее время? Арчет ухмыльнулся. – Ну да, конечно. То и дело вижу ее при дворе. А что? – Да так, просто спросил. Наверное, она замуж вышла. – Самое меньшее, пару раз, – согласилась Арчет. – Но я не думаю, что это станет для нее препятствием в деле, имеющем большую важность. – Не врешь? – Не вру. Эпилог Миляга Милакар вздрогнул и проснулся. Он не сразу вспомнил, где находится; ему снилось прошлое, дом на улице Ценной клади, и оттого комната, в которой он пробудился, казалась неправильной. Он моргнул, окидывая взглядом балконные окна во всю стену, муслиновые шторы, полированные поверхности и пространство вокруг. В первую секунду после пробуждения все выглядело чуждым, будто не принадлежало ему – или хуже, он сам не принадлежал этому месту. Он вслепую пошарил по кровати рядом с собой. – Гил? Кровать была пуста. И Милакар вспомнил, где находится, как он таким стал и сколько лет на это ушло, а в конце концов и о том, что успел состариться. Он снова безвольно опустился на кровать. Уставился на расписной потолок – на оргию, чьи детали терялись в темноте. – А, пропади оно все пропадом. В голове внезапно всплыл осколок сна, фрагмент, который не очень соответствовал безраздельно царящей в нем ностальгии и воспоминаниям о старом доме. Милакар стоял посреди болота, довольно далеко от городских стен, и надвигалась ночь. На горизонте между рваными тучами, черными и цвета индиго, проступал закат, похожий на разбитое яйцо в грязи. Ветер принес запах соли, а в невысокой растительности раздавались странные звуки, без которых Миляга вполне мог обойтись. По спине пробежал холодок. Впереди, посреди болотной травы, стояла девочка с большой кружкой чая в руках. Ветер трепал рубашку овсяного цвета – ее единственную одежду. Поначалу Милакар решил, что она собирается предложить кружку ему, но, стоило протянуть руки, как девочка покачала головой и отвернулась без единого слова. Она двинулась прочь, во мрак болота, и его охватил внезапный, необъяснимый страх ее исчезновения. Он крикнул ей вслед: – Куда ты? – У меня есть более важные дела, – туманно ответила девочка. – Нет нужды смотреть, чем все это закончится. И, снова обернувшись к Милакару, она внезапно превратилась в стоящую на задних лапах волчицу, которая ухмылялась, вывалив красный язык и оскалив белые клыки. Он с воплем ужаса повалился на спину – так вот, что его разбудило! – но волчица лишь снова повернулась к нему спиной и ушла в заросли болотной травы, с трудом удерживая вертикальное положение. Милакар опять сел на своей огромной кровати. Ночной кошмар заставил его вспотеть под шелковыми простынями, и теперь он чувствовал, как волоски на ногах прилипли к коже. Он сглотнул и окинул взглядом комнату. Постепенно возвращалось ощущение, что все это принадлежит ему, и он у себя дома. Кожа остывала. Он потер лицо и вздохнул. – Не спится, Миляга? – спросила темная фигура у окна. На этот раз сердце екнуло в груди. Милакар не спал – он точно знал, что не спит! – и это был не сон. А наяву никто не мог попасть в его дом без приглашения. По комнате гулял прохладный ветерок. Милакар впервые ощутил его кожей. Заметил, как колышутся муслиновые шторы у открытого окна. Он его закрыл перед тем, как отправиться ко сну. Он это точно помнил. Фигура вышла из тени у края створки. Свет Ленты, сочащийся сквозь занавески, отчаянно пытался озарить лицо незваного гостя. – Си… – начал Милакар и осекся. Фигура покачала головой.