Желание Юры найти свою рацию стало перерастать в какую-то манию. Он был уверен, что его ищут и что, найди мы средство связи, он сможет договориться со своей командой и нас всех сопроводят в другой район. Что там, в этом другом районе, никто не знал, но уж всяко лучше, чем здесь, в брошенном доме, вокруг которого наворачивает круги всякое странное. Юра так яростно доказывал, что его послушают и нас точно выведут, что Фома не выдержал. – Может, ты нам все сразу расскажешь? – В его интонациях я услышала те самые нотки, с которыми Юра хвалил меня за отсутствие истерики. – А то тут, то там всплывают все новые и новые подробности, а цельной картинки не получается. Теперь вот, оказывается, эти все отряды еще и под тобой. Врун ты, и только. – А ты, можно подумать, весь из себя такой праведный мститель, правосудие совершить хочешь, – огрызнулся Юра. – Мы про тебя тоже ничего не знаем. Шаришься по спальным районам с топором. Может, ты из мародеров? Вон как лихо всю квартиру осмотрел, сразу нашел, что годно, а что нет. Может, у тебя и трагедии никакой не было? Напоролся на топор во сне, вот и придумал байку, чтобы позорный шрам объяснить. – Да как ты смеешь?! – Фома подскочил и выхватил топор из-за пояса. – Носишься с древним куском металла как с писаной торбой, – не унимался Юра, шаря глазами по дому в поисках оружия. – Я тебе сейчас этот древний кусок промеж глаз всажу! – заорал Фома. Егор сидел в углу и смотрел на свару, потом перевел взгляд куда-то в угол и улыбнулся своей, уже фирменной, улыбкой. – Кажется, в доме переруги, – проговорил он задумчиво. – Доподкармливались. – Да помолчи ты, не до тебя, – отмахнулся от Егора Фома, готовясь метнуть топор. Юра успел вовремя нагнуться: оружие просвистело над головой и отскочило от печки, углом лезвия задев Юрину руку, но только слегка поцарапало. – Да ты обалдел! – Юра накинулся на Фому. Завязалась драка. Я вылетела на улицу, не хотелось попасть в этот вихрь из рук и ног. Следом вышел Егор. – Они друг друга не убьют? – спросила я, прислушиваясь к звукам из дома. – Синяки новые поставят и успокоятся, – ответил тот и поднял голову к небу. Я посмотрела туда же. Облака висели плотным белым полотном, местами с серыми пятнами. Мороси, к которой я уже успела привыкнуть и на которую не обращала внимания, не было. Изо рта густо выходил пар, на улице действительно стало заметно холоднее. – Снег пошел, – сказал Егор задумчиво, – это хорошо. Это признак перемен. Я удивленно посмотрела на парня, потом еще раз на небо. Действительно, оттуда медленно падали снежинки. Мелкие-мелкие, еле заметные на фоне светлых облаков, но удивительно яркие на темных волосах Егора. – Вы говорили, что тут очень давно не было снега, – заметила я. – Да, последний раз шел снег, когда убили первого знатка. В тот день белые мухи кружили особенно резво, мешали бойцам сосредоточиться. Словно не хотели, чтобы эта бойня начиналась. Интересно, есть ли у снега способность думать? – Фома говорил, что остался последний знающий, который может все исправить. Может, этот первый снег – надежда, что все вернется? – Не вернется, – покачал головой Егор. – Всех знающих убил палач. Вот только не палач он вовсе, они сами к нему шли. – Потому что он был одним из них? – уточнила я. Егор кивнул, открыл дверь и встал за нее. – Выпусти злыдней-переруг за порог, – сказал он мне. Я посторонилась. Клубы грязи, ворча и поливая друга друга отборным матом, вылетели яростным вихрем и скрылись в высохших ветках гортензии. Наверное, летом она очень густо цветет. Я посмотрела вслед злыдням, а потом перевела взгляд на Егора. Слухи ходят про последнего знающего. Последнего. Который всех убил. Которого все ищут. И хоть я не верю в этот мир, у него есть свои правила и свои персонажи. И я поняла, наконец-то поняла, что за персонаж Егор. Что именно он забыл в спальном районе вместе с этими нелепыми мстителями. Почему вел себя так, будто ему очень больно от всей этой истории, но другого выбора у него не было. – Егор, – позвала я тихо. Он не услышал, зашел в дом, ветром закрыло дверь. – Егор, я знаю, что ты здесь делаешь. – Я говорила шепотом, боясь, что он меня услышит, однако при этом очень желая обратного. Паника охватила меня. Захотелось выть, бежать в лес, потеряться, попасть на рога лосю. Что угодно, только не заходить в дом. В дом, где каждый из них мог убить. Угораздило же заснуть в метро и оказаться в компании отбитых на все три головы! – Да все правильно, так и надо, – сказали у меня под ногами два голоса и с громким топотом убежали в лес. Я обернулась им вслед. Между черными деревьями стояла пустота и снова смотрела на меня. Пустота очень хотела подойти ближе, но защита не пускала. Я больше не кричала от ее вида, не было смысла. Тогда пустота развернулась и ушла в сторону города, загребая черными ногами так сильно, что борозды в грязи стали глубже. Не было никаких лыж, просто это существо вообще не поднимало свои длинные ступни. Гл. 4 – Много вас таких, залетных, стало попадаться. – Бабка активно замешивала тесто на столе. – Вот как первый запамят появился, так словно калитку отворили. То раз в год случайно провалитесь, а теперь каждый месяц. Уже замучились отпевать. – Кто появился? – переспросил Егор. – Иваныч, который улицы метет, человеком раньше был, семья, дом, но все у него померли. – Почему? – Да кто ж их знает? У нас же ничего не говорят, не объясняют. Неудачно заговорили одного, передалось на другого, теперь вот по цепочке. И если знатки эти как-то могут защититься, то людям обычным никакой защиты. Мрут как мухи. Так вот, померли у него все, и некому стало передавать память дальше. Вот и осталась его душа за людской памятью. То бишь запамятом стал. – Но вы же его помните, знаете. – А я не в счет, мне недолго осталось. – Странно это. – Егор смотрел, как говорливая бабка отщипнула от теста кусочек и закинула куда-то на шкаф. Там чихнули, подняли клуб пыли и радостно зачавкали. – Про это никому не говори, – хитро прищурилась бабка. – Вы же вроде не жалуете все вот это вот… – Егор кивнул в сторону шкафа. – Не жалую, – согласилась бабка. – Но я всю жизнь этим пользовалась и не стремлюсь от этого отказываться только потому, что какой-то безголовый колдун не справился с ладной силой, чем ее очернил. Чем бабка, которая кормит тестом какую-то странную сущность на шкафу, отличается от колдуна, Егор так и не понял и поспешил сменить тему: – Так что случилось? – А нет одной версии. Слухи разносят одно, официалы – другое, и вот сидишь и пытаешься понять, а где середина. Поэтому придется тебе самому до нее докопаться. В общих чертах, пришла беда. И теперь мы в ней. * * * Я зашла в дом следом за Егором, тихо шмыгнула к своему месту у окна и села. Тот обернулся, посмотрел на меня и просто пожал плечами. Просто. Пожал. Плечами. Могу поспорить, что он понял, о чем я думала. Фома так часто трещал про свою миссию найти этого палача, делился мнением, куда этот ирод мог деться. Абсолютно уверенный, что из города он не уходил, ведь никто из города уйти не может. И в городе он открыто не ходил, такие люди приманивают себе подобных, за ним паровозом шли бы всякие-разные. И почему у Фомы даже мысли не возникало, что это может быть Егор? А что будет, если я выскажу эту мысль? Если за ним охотятся, значит, быть рядом опаснее, чем одному блуждать по городу. Я снова посмотрела на Егора, тот покачал головой. – А если ваш мир ненастоящий? – сказала я не то, что хотела, и нахмурилась. – В плане? – отозвался Фома. – Ну, если вы, вот это все, – я обвела рукой пространство, – мой сон, а я сплю сейчас в вагоне, потому что страшно вымоталась и потеряла картину? – О, так ты художник? – Юра зацепился явно не за ту мысль, которую я ожидала. – Да, я рисую. Не о том речь, – попыталась я вернуться к теме. – А портрет нарисуешь? – спросил Фома.