– Понятия не имею, – пожала плечами Наталья. – Хотя… У меня в следующем месяце юбилей. Наверное, они сообща готовили мне сюрприз. И прижав к глазам платочек, Наталья зарыдала: – Милые! Дорогие мои подружки! Кто мне вас вернет?! После чего отвернулась, желая скрыть свою скорбь. Следователь тут же утратил к ней интерес. Впрочем, он и к Саше его особенно не проявлял. Вопреки уверениям Натальи и собственным опасениям Саши, этот следователь совсем не считал его виновным в смерти Татьяны. И даже после того, как Саша сообщил, что в ресторане в момент смерти Ларисы присутствовал также. – Вы с этой женщиной до сегодняшнего дня знакомы не были. И если даже предположить, что у вашей бабушки случилась стычка в ресторане с покойной хозяйкой этой квартиры, то вы-то тут при чем? Трудно предположить, что ради бабушки вы стали планомерно отслеживать и истреблять всех подруг женщины, с которой она поссорилась. Согласен, выглядит все довольно подозрительно, но именно поэтому я уверен, что это не более чем совпадение. И хотя Саша понимал, что следователь свое мнение может еще двадцать раз изменить, на сегодня его отпустили. – Если возникнут новые вопросы, то мы знаем, где вас найти. Не забудьте своего слона! И следователь вручил Саше того самого свежевыстиранного оранжевого слоника с голубыми ушами. Саша собирался возразить, что слон не его, но следователь уже отвернулся. А какой-то полицейский вызвался сопроводить Сашу до дверей квартиры. На его глазах оставлять слоника было как-то неудобно, лишних вопросов было бы не избежать. Все произошло так быстро, что Саша и глазом не успел моргнуть, как уже стоял за дверями квартиры Ларисы, крепко сжимая в руках игрушку. Вернуться? Звонить в дверь, а потом объясняться? Что-то у Саши не было такого желания. – Верну игрушку потом. Ничего страшного, если она поездит со мной сегодня. А в планах у Саши было наведаться в клуб «Сохатый», где Галина рассчитывала встретиться с неким Модестом. Имя достаточно редкое, на каждом углу нынче Модесты не встречаются, и Саша подозревал, что этот Модест окажется тем самым горячо любимым братом Татьяны, которому пришлось уступить ее сердце и, что куда более важно, кошелек некоему Вадиму. И как знать, не огорчило ли такое положение дел Модеста настолько сильно, что он решился устранить сестру, единственным родственником, а стало быть, и наследником которой он являлся. Ведь, если в случае с убийством Ларисы, следствие в первую очередь задумалось о месте нахождения ее мужа, то в случае с убийством одинокой Татьяны подумать следовало о Модесте как о прямом наследнике. – Хотя есть еще и некто Вадим, который в последнее время здорово перетянул одеяло на себя. Но это как раз и лишний повод Модесту желать смерти сестре. Того и гляди, сестрица выскочит замуж, и тогда прощай надежда на наследство. Или даже не замуж, но Вадим мог уговорить Татьяну оформить завещание в его пользу. Но все эти мысли Саша решил додумать уже после того, как встретится с Модестом и поймет, что это за человек. Спустившись вниз, Саша обнаружил своего драгоценного Барона мирно спящим на переднем пассажирском сиденье. Видимо, собаке стало зябко внизу на резиновом коврике, и он перебрался туда, куда ему забираться было строжайше запрещено. Последовало разбирательство с тыканьем пальцем в перепачканную шерстью обивку сиденья со стороны Саши и закатыванием глаз со стороны Барона. Время от времени Барон получал легонько по морде и в ответ порыкивал на хозяина. А что такого я сделал? Да, знаю, что нельзя, ты мне это уже говорил. Но почему нельзя? Там же тепло, мягко. И почему всяким посторонним теткам можно, а мне – твоему любимому псу и нельзя? Разбирательство закончилось вынесением вердикта: – Скотина ты! И огорченный Барон, тяжело вздохнув, вновь свернулся калачиком на своем обычном месте на совсем непривлекательном резиновом коврике. В клуб «Сохатый» Саша прибыл как раз к указанному времени. Внешне клуб ему понравился, он буквально искрился цветными огнями. Жарко переливалась реклама над входом, горели огромные буквы названия клуба. Над буквами порхали черные летучие мыши, а огромные надувные тыквы испускали из своих глазниц пронзительные лучи. Праздник Хеллоуина, не слишком популярный в обычные дни, в этом году справлялся во многих заведениях куда пышней обычного. Все жители за время первого карантина соскучились по вечеринкам и теперь спешили повеселиться всласть до того, как карантинные меры будут вновь ужесточены, а всякие праздники запрещены. Когда всем предписано сидеть по домам, тут уж не до бурных гулянок. – Шикарно! – оценил Саша. Он постоял, глазея на дорогие машины, которые то и дело подъезжали к дверям клуба. На пороге стоял усатый швейцар в ливрее, любезно улыбающийся всем гостям. Саша не без робости поднялся по ступеням, спросил Маргариту и тут же услышал без всякого намека на любезность или улыбку: – Ступай к служебному входу. Саша обогнул здание, в котором располагался клуб, и сразу же переместился из фешенебельной части города на какие-то гнусные задворки. Вот уж не ожидал он, что при парадном фасаде клуб имел столь жалкую изнанку. Он был словно промотавшийся кутила, прячущий под богато украшенным вышивкой и позолотой камзолом жалкое убогое исподнее – рубище. Маргарита оказалась полной крупной женщиной. Не такой полной, как Татьяна, а скорее упругой и мясистой. – Кто тут меня спрашивал? – деловито осведомилась она и, увидев Сашу, удивилась: – Что вам от меня нужно, молодой человек? Я вас не знаю. – Меня Галина прислала. – Так… А где она сама? – Она не сможет приехать. Она в больнице. Брови Маргариты сошлись в одну линию над переносицей. – Этого только не хватало. И что с ней? – Ничего страшного, приступ астмы. Она же аллергик, вы это знали? – Все вокруг знали, – хмыкнула Маргарита. – Ради нее даже средство для посуды особое приобретаем. Галина посуду только одним видом мыла может мыть, от всех других моментально краснеет, опухает и задыхается. Ладно, молодой человек, деваться мне некуда, сегодня в клубе праздник, гостей полно, посуды уже целые горы накопилось, а мыть ее некому. Ступай вон туда! Леха, дай ему униформу! Так Саша оказался в мойке, которая вплотную примыкала к кухне. Благодаря этому он получил возможность слышать все разговоры, которые там велись. Вот только времени на это у Саши оказалось катастрофически мало. Маргарита не солгала, грязной посуды накопилось целые горы. И Саша с ужасом понимал, что ему нипочем с ней не справиться. Да и не было у него особого навыка в такой работе. К счастью, Маргарита про него не забыла. – Леха, ты показал новенькому, как включать посудомойки? Вновь появился угрюмого вида Леха, который потыкал в кнопки на нескольких огромных агрегатах, а Саша понял, что мыть посуду вручную ему не придется. Всего-то и нужно было, что загрузить грязные тарелки и приборы в машины, выставить режим, и можно было отдыхать! Да здравствует прогресс! Впрочем, Саша не забывал, ради чего он здесь. Для этого он снова обратился за помощью к Маргарите: – Галина просила меня повидать Модеста. – Даже не знаю, что тебе и сказать, паренек! Модест у нас перец с капризами, захочет ли он с тобой разговаривать, я даже не знаю. – Меня Галина полностью во все детали посветила. – Да? Ну, тогда ступай к музыкантам. И не задерживайся! Чистая посуда сама себя по полкам не разложит. Саша пообещал, что туда и обратно, и ускользнул. Знать бы еще, где этих музыкантов искать. Но тут внезапно раздались звуки скрипки, на которые он и пошел. Играл настоящий виртуоз, скрипка в его руках то грустила и плакала, то веселилась. И вслед за ней хотелось то рыдать, то пуститься в пляс. Достигнув двери, из-за которой неслись эти звуки, Саша заглянул и увидел пожилого мужчину в черном фраке, который самозабвенно играл на своем инструменте. Глаза у него были закрыты, рядом с ним стояла початая бутылка вина. – А я к вам! – произнес Саша. – Вы же Модест? – С кем имею честь? – У меня к вам разговор насчет вашей сестры. Минуту Модест взирал на него с настоящей скорбью во взоре. Потом опустил скрипку на стол, налил себе бокал вина и выпил его залпом. Вино помогло очень быстро. Музыкант повеселел, сперва скорбь в его взгляде сменилась легкой печалью, а потом он и вовсе повеселел. – Моя сестрица совсем свихнулась, – взмахнул он рукой, отчего из бокала полетели во все стороны брызги красного вина, которое еще оставалось там на самом дне. – С каждым годом выбирает себе любовников все моложе и моложе. Страшно представить, что с ней будет, когда ей стукнет семьдесят. Боюсь, что ей на старости лет вчинят иск за растление малолетних. – Не вчинят. – Прости, что? – Я говорю, что Татьяне это уже не грозит. Сегодня вашей сестры не стало. Модест хмыкнул: – Как это не стало? А куда же она делась? – Туда! И Саша взглядом указал на потолок у себя над головой. Медленно, но до Модеста доходило то, что ему хотели сказать. – Она что, сыграла в ящик? – переменил он тон. – Нет, она не могла! А как же я? Она обо мне подумала?