Горячие руки, тискающие мое несопротивляющееся тело, обжигают даже сквозь ткань. Я лишь облизываю пересохшие губы, стараясь удержать под контролем порывы прижаться к Бергману. – Это многое поставило на свои места, – наглые ладони жадно ощупывают мою задницу, Гера демонстративно вдыхает воздух у меня за ухом, отправляя мурашки по всему телу. – И эти чертовы духи в том числе. – Ну хорошо, ты меня раскусил! – нахожу в себе я силы к сопротивлению и стараюсь отпихнуть Бергмана. – И что дальше? Не замечая моих потуг, он как скала остается недвижим. Ну как недвижим? Его колено уже вклинилось между моих, а пальцы медленно собирают подол юбки в гармошку. – А дальше – прямо сегодня ты мне ответишь за каждое динамо, начиная с того вечера в баре. Черт, черт, черт! Герман запускает цепочку воспоминаний, которые отзываются сладкими спазмами внизу живота. – У нас сделка… – Нет у нас сделки, – ухмыляется он. – Условия были ложными. Ты себя сама переиграла, Левина. – Но… – Яна, я ведь обещал, что окажусь в тебе раньше, чем ты думаешь, – напоминает Бергман, пристально глядя мне в глаза. И обрушивается на меня сметающим сопротивление ураганом. Дьявол… Как сладко целуется этот мерзавец! Голова кружится от напора, воображение подкидывает распутные картинки, как это будет. А минуту спустя, дезориентированную меня закидывают на плечо и, собственнически поглаживая мою пятую точку, тащат куда-то наверх. Очнувшись от наваждения, я извиваюсь и луплю Германа, но очень аккуратно. В основном для того, чтобы он не подумал, что я слишком легко сдаюсь. По этой же причине я пытаюсь совершить халатную попытку к бегству, когда Бергман роняет меня на широкую постель. – Ты же понимаешь, что нам нельзя! – извиваюсь я, распаляя этой игрой себя еще больше. Гера легко меня обездвиживает и лишает меня ботильонов. – Не очень. Так хочется, что я готов рискнуть, – ухмыляется он и совершает то, что мне и в голову не могло прийти. Распяв меня крестом, он поочередно пристегивает мои руки к креплениям, не замеченным мною ранее. Пушистые браслеты надежно фиксируют запястья, и пока я ошалело разглядываю наручи, Бергман справляется со щиколотками. – Эту кровать я заказал еще неделю назад. Сразу после тыквенной вечеринки. Я очень хочу возмутиться, но голос меня не слушается, потому что телом овладевает томление. Я откровенно возбуждаюсь, видя, как Герман, стоя перед моим распростертым телом, стягивает водолазку, обнажая мускулистые загорелые плечи, и с будоражащим щелчком расстегивает ремень на джинсах. – То есть ты меня затащил… – хрипло начинаю я, и плотоядная улыбка становится мне ответом на недосказанный вопрос. – Да. И у тебя нет выхода, расслабься и получай удовольствие. И этот засранец уходит в ванную, где льется вода, и хлопает дверца шкафчика. Эти звуки вызывают у меня еще больше волнения. Вернувшийся Бергман бросает на кровать рядом со мной нераспечатанную упаковку презервативов. – Что ж, Левина, приступим. Сейчас я пройдусь по всем пунктам, начиная от моей мужской состоятельности и заканчивая той позой, которая тебе так глянулась на картине… – Я буду кричать! – Главное, чтобы не пела, – усмехается он, расстегивая пуговку за пуговкой на моей блузке. С бюстиком он поступает еще проще, просто отстегнув бретельки, и его взору предстают торчащие соски-предатели. – Так где мы там в прошлый раз остановились? Глава 39. Урок первый Хочется уточнить, который из разов он имеет в виду. Там, где я сама слилась, или там, где он заставил меня кончить и отказал в члене? Однако пухлая коробка с презервативами подсказывает, что у Бергмана ко мне накопилось больше претензий. И вот прямо сейчас меня захлестывает осознание, что сегодня все кончится совсем по-другому. Возбуждение нарастает, хотя Герман еще ничего не сделал, только смотрит на меня серыми невозможными глазами, в которых я читаю свой приговор. Екает в груди, пересыхает во рту, температура растет. А Бергман ждет ответа. Серьезно? – Левина, а была такая разговорчивая… – наигранно сокрушается он. – Опять все сам. Все сам. Облизываю горящие губы, требующие поцелуя. И не только им необходимо пристальное внимание. Соски начинают ныть под жадным взглядом Германа. – Праздник для глаз, – внезапно севшим голосом комментирует Бергман. От ноток в его голосе мне очень хочется сдвинуть бедра, но… чертов Гера лишил меня этой возможности. – Что, Яночка, ты готова? – он опускается рядом со мной на постель. – Нет, – слабым голосом почему-то шепчу я. – Кто-то нагло врет, – усмехается Бергман, поглаживая мое колено. – Опять. Знаешь, как наказывают наглых горячих врунишек? И его рука скользит по внутренней стороне бедра, задирая юбку. – Розовые, – довольно констатирует он. – Я так и думал. Блин, откровенно говоря, трусики розово-сиреневые, но об этом можно было догадаться по цвету бюстгальтера. А засранец, игнорируя мои потребности, продолжает ласкать чувствительную кожу, не прикасаясь к самой горячей зоне. Он лишь прожигает глазами розовый треугольник. Черт! Если он не потрогает меня там прямо сейчас, я умру! Широкая ладонь переключается на мой живот. Это, конечно, приятно, но, черт подери, а как же мои эрогенные зоны? Я понимаю, чего он добивается. И если я сдамся, это облегчит мою участь, но хрен ему! Я не стану умолять! По глазам прочитав мою позицию в этом вопросе, Бергман коварно ухмыляется: – Игра только началась, Ян. Сегодня я услышу от тебя все, что захочу. И как следует рассмотрю твою татушку. Он склоняется над моей грудью и, согрев дыханием соски, целует… ключицы! Мерзавец! Сволочной Гера дарит влажные поцелуи моей шее, продолжая поглаживать живот и чуть надавливать на лобок. Я не знаю, в чем секрет, но от его практически невинных прикосновений я завожусь, как никогда прежде. Тело ломит в томлении, а Бергман жарко шепчет мне на ухо: – Как я мечтал тебя поставить на коленки и выдрать за твой ядовитый язык, а потом найти ему более достойное применение… Твою ж мать! Я-то знаю, что его фантазии совпадают с моими полностью. Ловлю себя на том, что неосознанно извиваюсь под его рукой, пытаясь подставить под его гуляющую по моему телу ладонь те места, которые уже изнывают. Меня потряхивает, когда Гера снова переключается на бедра. – Подними на меня свои бесстыжие глаза, Левина! – приказ в его голосе невозможно игнорировать. Я смотрю в расширенные зрачки, а Бергман сдвигает влажную ткань трусиков, слегка-слегка проводит подушечкой пальца по уже разомкнутым складочками. Они скользкие настолько, что прикидываться недотрогой бесполезно. Вспыхнувший в глазах Геры огонь завораживает. Три пальца надавливают на пульсирующий вход в святая святых и… беспрепятственно заполняют меня, вырывая красноречивый стон. Меня лихорадит, я жду продолжения, но Бергман помедлив и не вынимая волшебно растягивающее меня трио, большим пальцем надавливает на клитор. Свет меркнет перед глазами.