И мое горло наполняется солоноватыми брызгами спермы. – Можешь же, когда хочешь, Левина. Отдышавшись, я понимаю, что мне недодали. Герман кончил, а моя киска горит. Я хочу подарить себе разрядку, но Гера перехватывает мою руку и укоризненно качает головой. Поднявшись с постели, он смотрит на меня вполне довольным взглядом. Подхватив, он усаживает меня к себе на пояс, но мои ноги и руки так дрожат, что я не в состоянии держаться сама. Я обвисаю на Бергмане, правда, практически сразу оживаю. Рука, поддерживающая меня под попку, оказывается коварной. Два пальца проникают в растянутую дырочку, возвращая мне чуть угасшее томление. Достойно выразить возмущение у меня не получается, мяукающий писк – все, что я могу. Усмехнувшись, Бергман целует меня в распухшие губы, продолжая хозяйничать в натруженных складочках. Он приносит меня в ванную. Меня так потряхивает, что я бы с удовольствием полежала в ванне, но Бергман выбирает душевую зону. – Кто бы мог подумать, что ты такая прилежная ученица… Гера придерживает меня под теплыми струями, потому что я на ногах стою с трудом. В итоге, поняв бесперспективность попыток утвердить меня вертикально, он прислоняет меня к своей груди, мягкими массирующими движениями даря расслабление. – А сколько всего уроков? – хриплю я. Бергман задумывается ненадолго: – Пять, но, возможно, придется некоторые повторить для закрепления пройденного материала. Глава 41. Надо, Федя, надо... Роза Моисеевна выкормила своего младшенького, видимо, радиоактивной курочкой. Не иначе. Потому что хороший еврейский мальчик вырос в неутомимого секс-террориста. Для себя я твёрдо решаю, что перечить Бергману не буду. Повторение и закрепление материала я могу и не пережить. А Гера, пока я мучительно собираю разжиженные мозги в кучку, заканчивает намывать мне спину. Он разворачивает меня к себе тылами и продолжает свое «чистое» дело. Разнеженное под теплыми упругими струями тело не сразу реагирует на опасность. Член трётся о ягодицы, и до меня доходит, что он опять каменный. Матерь Божья! И кажется, я опять говорю вслух. – Ты религиозна? – заинтересованно спрашивает Гера, с особым тщанием намыливая мою грудь и уделяя исключительное внимание напрягшимся соскам. Его орган скользит между бедер, намекая, что вторжение неизбежно. – Гер, может, не надо? – нарушаю я собственное решение не роптать, что бы Бергман мне ни уготовил. Да, дырочку он разработал мне славно, и у меня там все ещё мокро, но натруженная киска уже опухла. Да и эмоциональный накал спал, я уже насытилась. – Левина, как была эгоисткой, так и осталась, – ворчит Гера, совершая поступательные и совершенно однозначные движения. – И только я занимаюсь сплошным самопожертвованием… Смывшие с меня мыльную пену струи переключаются в мягкий режим тропического ливня. Горячая головка раздвигает и без того не смыкающиеся после прошлого родео складочки и втискивается в норку, вызывая необычные переживания. – Ты же у нас гибкая девочка, – Бергман вынуждает меня наклониться, и, складываясь почти пополам, я опираюсь ладошками на ступеньку, роняя банные принадлежности. – Ролик в баре я оценил… Гера слишком высокий, и мне приходится встать на цыпочки, но все равно, наклонившись, я сама впускаю в себя твердый член. Практически насаживаюсь, ничего для этого не делая. Под кожей оживает муравейник, каждая клеточка будто наполняется шипучкой, а Бергман надавливает мне на поясницу, заставляя прогнуться, и, несмотря на легкий дискомфорт, я оказываюсь благополучно натянута на мужской ствол, обхватывая его плотно, как перчатка. Икры горят от напряжения, в промежности полыхает огонь, грудь наливается тяжестью… Остаются последние сантиметры до того, как крупные яйца мягко ударят по набухшим половым губам. Ожидание глубокого проникновения затягивает меня в свой водоворот. Толстый сладкий член давит изнутри, не двигаясь, а я начинаю задыхаться. Погладив попку, Бергман растягивает мне ягодицы, шире раскрывая дырочку, в которую уже не вмещается внушительное основание, и медленно, очень медленно задвигает член до конца. Все мое внимание сосредотачивается на горящей и пульсирующей сути. Гера неторопливо, с оттяжечкой раскачивается, не меняя темпа. Пресыщенное сексом тело разогревается не так быстро, но организм покорно выделяет смазку, и Бергман беспрепятственно вгоняет поршень раз за разом, и возбуждение нарастает медленнее, но все так же неуклонно. Твою же мать! Он без презика! И это улёт… Бергман имеет меня в свое удовольствие и для себя, а я горю. Невыносимое стремление к вершине разбивается о взятый Германом темп. Толчок за толчком, погружение за погружением продляется сладкая мука. – Гер… Гера… Пожалуйста, Герочка, – умоляю я, пробуя повторить тот же трюк, что и на постели, когда он сжалился и жестко отодрал, но Бергман меня не слушает. – Всему своё время, Левина. Выигрывает тот, кто умеет ждать, и я дождался. Я проработаю все твои дырочки… Меня трясет, а Бергман, похоже, никоим образом не собирается облегчать мне жизнь. Изнывая в ожидании близкого, но недостижимого пока оргазма, напряженная в покорной позе, позволяющая себя натягивать на член, я поскуливаю: – Гер… Я больше не могу… – Ты привыкнешь, – успокаивает меня Герман. Я сойду с ума! Мне нужно кончить! После двух оргазмов без помощи Бергмана я не смогу. Кажется, что возбуждение тягучей патокой заполняет тело, как кувшин, и ему осталось вот-вот… совсем чуть-чуть, чтобы выплеснуться… Месть Германа страшна. И лишь, когда он переходит к завершающей гонке, Бергман разрешает: – Теперь можно, Яна, – жестко буравит хлюпающую промежность. И я кончаю. Долго. До тех пор, пока Гера не забрызгивает мою попку горячей спермой. Я плохо соображаю, Герману приходится без всякого моего участие приводить в порядок ватное непослушное тело. Страшный человек Герман Александрович Бергман. Смыв с меня следы секса, он заворачивает меня в тяжелое полотенце и уносит в спальню. Как он еще на своих двоих-то держится? Я почти в обмороке. Столько секса есть нельзя. Это недельная норма. «Ты привыкнешь». У меня волосы на голове шевелятся от ужаса. – Это какой был урок? – с трудом нахожу в себе силы спросить я. – Никакой, – невозмутимо отвечает Бергман, накрывая меня одеялом. – Я просто решил разглядеть татуировку. Я не могу даже возмутиться. В этом весь Герман. Не дождавшись, пока Бергман ко мне присоединится, я отключаюсь с мыслью, что никогда в жизни я еще не была такой затраханной и чистой. Глава 42. Расплата за грехи