Меня, разумеется, подобный расклад абсолютно устраивает. Учиться я всегда любила. Только расстраивает, что мой план возбудить Германа сопротивлением и помурыжить проваливается. Вон какой грозный, смотрит сердито… Бергман же продолжая наглаживать мои перси под халатиком, двигает бедрами, и я понимаю, что с первой частью я все же справилась. Уверенный стояк упирается мне под пупок. Ах… ну да, ему достаточно на меня разозлиться, чтобы произошло спешное вооружение… И меня пробирает. Ругаю свою натуру за изменчивость и непоследовательность. Левина, Левина… Сначала «не дам», потом «дам, но не сразу», а теперь «может, не выпендриваться»? Вот не так уж и крепко меня Бергман держит, а коленочки ватные. Далеко не убежишь. Зато раздвинуться они готовы в любой момент. Чтобы хоть как-то реабилитироваться в собственных глазах, подкалываю Геру: – Ты ревнуешь, что ли? – правда, голос у меня, как говорит Бергман, валютный, и звучит в нем победное: «Ох, да! Ревнуйте меня, ревнуйте!». Герман склоняется к моему уху: – Тебя это удивляет, Левина? Я распаковываю свой чемоданчик с мурашками, главная из которых венчает наливающую грудь и тут же оказывается в плену пальцев Геры. Отвлекшись на эти ощущения, я не сразу понимаю, что это была диверсия. Пока я стою, развесив уши, поясочек халата развязывают и бессердечно бросают к ногам. К обнажившемуся животу прижимается холодная пряжка ремня, и я слабею. Засранец! Лишает меня воли! – Да… – выдыхаю я. Не очень понятно, что конкретно у меня выходит: ответ на вопрос или поощрение к дальнейшему. – Очень странно, – продолжает Бергман нашептывать, задевая губами ушную раковину и заставляя меня подрагивать под его руками. – Не представляю мужика, который готов делиться своим. Дорожка из обжигающих влажных поцелуев до самой ключицы крадет у меня каждый второй вдох. – А я не твоя, – тоже шепотом отвечаю, боясь спугнуть сладкое предвкушение тягучей патокой, заполняющей тело. В ответ на это заявление Гера сдавливает сосок, и у меня синхронно дергает внизу живота. – Опасное заблуждение, Левина. Будем сдавать экзамен – только попробуй ответить неверно. Рука Бергмана продолжает меня деморализовать, она скользит по животу, оглаживает бедро и знакомым хозяйским жестом сжимает беззащитную ягодицу. Не давая мне опомниться, Герман забрасывает меня плечо, но поездка оказывается недолгой. Несколько секунд, и я на лопатках на постели в распахнутом халате, а Гера надо мной расстегивает ремень. И вроде вот он, момент, чтобы таки посопротивляться, но я не могу. Приподнявшись на локтях, смотрю, как Бергман раздевается, спокойно и решительно, и вспоминаю прошлый раз, когда я лежала так же, только привязанная, и меня это возбуждает. Меня еще даже толком не приласкали, а смазка уже выделяется. Раздевшись, Бергман переворачивает меня на живот и медленно, очень медленно стягивает халат покрывая поцелуями открывающуюся кожу от шеи вниз вдоль позвоночника. Когда его губы обжигают кожу между лопаток, я превращаюсь в желе, не помышляющее ни о каком сопротивлении. И это я, любительница перехватить инициативу в постели! Правда, лишивший меня последней одежды Герман усаживается возле изголовья и манит меня. – Давай, Ян. Повторим пройденное. Урок номер два требуется закрепить. Еще никогда в жизни я так радостно не приступала к практическим заданиям. Устроившись между разведенных ног, я погладила бархатистые яички и, облизнув губы, склоняюсь над багровой головкой. Бергман по-мужски заботится не то обо мне, не то о том, чтобы наслаждаться зрелищем, и собирает мои волосы на макушке, зажав их в кулак. Смыкая влажные губы вокруг головки и посасываю, втягиваю в рот, вызывая у Геры довольный вздох. Что там за урок номер два? Следить за языком? Как скажете, Герман Александрович. Как скажете. Я напрягаю кончик и следую им вдоль нежной плоти, покрывающей каменный поршень. Каждое погружение все глубже, дыхание Геры все тяжелее, а я все сильнее теку. Бергман не выдерживает и чуть надавливает мне на затылок. – Давай, Ян. Обожаю твое узкое горло, – хрипло намекает он. Не выпуская изо рта член, поднимаю на него взгляд. Герман пожирает глазами открывающуюся его взору картину. В них вся грешная похоть мира. О, я не могу устоять и заглатываю толстенный ствол, сдавливая его глотком. Гера шипит, но одобрительно поглаживает мое плечо. – Грязная девчонка, – восхищается он. А я охотно тружусь, ублажая Бергмана. Моя киска изнывает от желания, истекая соками. Я чувствую, что у меня скользко даже между бедрами. Порочность Германа находит во мне живейший отклик, и я старательно ласкаю напряженный подрагивающий член, пропуская как можно глубже, надеясь, что, доведенный почти до пика, Гера возьмет меня жестко, как я люблю. Но у Бергмана другие планы. Насладившись глубоким минетом, Герман целует мои распухшие губы и подтягивает меня выше, укладывая спиной себе на грудь. Я оказываюсь сидящей между его ног. – Согни и разведи ноги, – внезапный уверенный приказ заставляет меня послушаться. Будто я стану сопротивляться! Обхватив меня руками, Гера целует в чувствительную шею, сжимает ноющую без внимания грудь, скользит ладонями к скользким складочкам, раздвигает их и проходится пальцами по мокрой щелке. – Это хорошо, что ты готова, – одобряет он. – Я сегодня волшебник. Ты кажется, оценила на выставке одну картину… Глава 57. Уважение к опыту Из-за того, что Герман продолжает дразнить пальцами клитор, я не сразу соображаю, о чем он. Какая нахрен живопись, когда я вся пылаю? И только когда Бергман приподнимает меня за попку и насаживает на член, я начинаю догадываться. Киска, уже подзабывшая, что такое толстяк Геры, с трудом пропускает в себя мощный агрегат. Пока я медленно опускаюсь вниз, губки заворачиваются под давлением поршня, но дырочка не неумолимо растягивается, и меня бросает в жар. А когда головка проникает в мою влажность полностью, Герман подхватывает меня под колени, и с жалобным всхлипыванием я съезжаю по стволу до самого конца. Дав мне лишь пару секунд, чтобы привыкнуть к распирающему органу, Гера, черт бы его побрал, повторяет ту самую картину с выставки: идеальную позу, когда женщина просто расслабляется и получает удовольствие. Он соединяет вместе мои дрожащие колени, и я оказываюсь вся обёрнута вокруг каменного стояка в моей пульсирующей киске. Я знала, что у Бергмана сильные руки, но я не знала, насколько… Обхватив меня, он начинает мной пользоваться, трахать мной свой безупречный, потрясающий толстый член, легко приподнимая меня и с усилием опуская до основания. Головка давит и прокладывает дорожку сразу через несколько чувствительных местечек в беспомощном, расслабленном и растянутом до упора влагалище. Напряженный изнывающий клитор, сдавленный в промежности, добавляет сладких мучений. Я ничего не могу сделать сама, только принимать мощные толчки, чувствуя, как начинает гореть киска. Я так теку, что сочные хлюпающие звуки разносятся по номеру, перемежаясь с влажными шлёпками моих ягодиц о пах Бергмана. Не выдерживая, я принимаюсь ласкать грудь и получаю серию карательных укусов в шею. Чудовище… – Гера… хороший мой, – всхлипываю я, но беспощадный Бергман, не меняя темпа, продолжает буравить мою дырочку, растягивай под себя. – Гера, пожалуйста… Но он меня не слушает. Моё хныкание вовсе не похоже на протест, скорее, на то, что мне очень сладко.