Заинтересовавший сержанта обоз подъехал уже метров на пятьдесят. Две подводы, запряженные хорошо откормленными битюгами. На первой повозке ехало двое полицаев, на второй – еще трое. Все в черном, на головах – кепки, а на рукавах – повязки с четкой надписью «Polizei». Полицаи, даже те, что правили лошадьми, сидели, свесив ноги с борта и сутулясь. Кто-то держал винтовку дулом кверху, сжимая ее двумя руками для пущей опоры и умудряясь дремать, а у кого-то оружие лежало на коленях, но морды были такие же сонные и вялые. Полицаи кого-то везли. Двое в рваной красноармейской форме сидели в первой телеге – избитые, в пятнах крови, с опухшими от синяков лицами, а еще один лежал во второй. Я его заметил, когда он приподнялся – и опять рухнул от ленивого тычка конвоира. – Слышь, пионер, на мне трое впереди! – негромко сказал Валуев. – Снимешь заднюю парочку. Осторожно только, наших не задень! – Не боись, товарищ сержант… – Ты начинаешь. – Есть, – ответил я безмятежно, выходя на середину дороги и закладывая руки за спину. Петя встал за левым плечом. Увидев перед собой совершенно спокойно стоящие фигуры в привычного вида головных уборах, полицаи не насторожились. Только сидевший во второй телеге мужичок, тот, который пнул красноармейца, поудобнее перехватил винтовку. Когда телеги подъехали метров на десять, я ленивым жестом поднял руку и уверенно, словно не ожидая даже намеков на какое-либо противодействие или неповиновение, скомандовал: – Хальт! Полицаи поспешно осадили коней. Я снова заложил руки за спину и неторопливо зашагал навстречу, придерживая предплечьем заткнутый за пояс «Наган». Мне даже не пришлось напускать на себя тевтонскую надменность – полицаи и без того улыбались мне, трусовато и угодливо. – Гутен таг, пан офицер! – проблеял возница с первой телеги. Не отвечая, я рассмотрел двоих пленников, худого и плотного, глядевших на меня одинаково – с тяжелой ненавистью, и спросил по-немецки, тут же «переведя» на корявый русский: – Wer ist das? Wo fahren Sie hin? Кто это есть? Куда фесете? – В райцентр, пан офицер, в Лозовую! – выдохнул молодой, даже так – малолетний – прыщавый полицай, глядя на меня с обожанием. – В комендатуру. Это красные командиры, пленные москали… э-э… большевики! – Аллес гут… Прыщавого я опознал сразу – это был тот самый парубок, что «провожал» меня в Татариновку. Петро его звали[34]. А вот я для него оставался незнакомым немцем – Петро даже представить себе не мог, что какой-то кацап мог вырядиться в форму доблестной армии «ясновельможного пана Гитлера». Пройдя ко второй телеге, я глянул на третьего «москаля». Он лежал связанным на прелой соломе и спокойно помаргивал в небеса. О-па! Еще одна встреча! Это был тот самый Вадик, лейтенант из разведуправления штаба фронта, который как-то свел меня с абверовцем Вондерером для проведения какой-то непонятной мне спецоперации[35]. Разумеется, я и виду не подал, что мы знакомы. Надо было как-то впечатлить полицаев, чтобы они чуток расслабились, и я решил зигануть. Вообще-то в Вермахте это не принято, ну и что? Лениво вскинув левую руку, я выдал: – Хайль Гитлер! – Хайль! – восторженно подхватили полицаи. И никто не обратил внимания, как моя правая выскользнула из-за спины. Два выстрела из «Нагана» почти слились, и оба полицая завалились на бок, словив по пуле. В то же мгновенье захлопал револьвер Валуева. «Гарный хлопец» Петро, как самый молодой, оказался и самым прытким – едва мы начали отстрел, как он юркнул под телегу. Рефлекс. Остальные оказались не столь быстрыми и послушно легли мордами в дорожную пыль. – Альбиков, Алькорта, ко мне! – скомандовал сержант, выволакивая «юного друга полицаев» из-под телеги. Юный друг завизжал и обмочился. Из кустов выскочили узбек с баском. Хосеб привычно встал «на фишку» с «ППД» наперевес, обозревая окрестности в поисках гипотетического врага, а Хуршед принялся резать путы на пленных. Красные командиры натурально обалдели. Потеряв всякую надежду, они готовились к мучительной смерти, и вдруг все отменилось. Я вытащил нож и разрезал веревки, стягивавшие руки и ноги Вадика. – Привет! – Здорово! – хмыкнул лейтенант, растирая запястья. – А я все думаю, ты или не ты? Слышал, что на конвой, в котором вы ехали, диверсанты напали и ты пропал без вести. Как ты тут очутился? – Долгая история, позже расскажу! – усмехнулся я. – Цел? Ничего тебе не сломали? – Пытались… – поморщился Вадик. – Неумехи! Да что он верещит, как поросенок? Я глянул на полицая Петро, трепыхавшегося в ручищах Валуева. – Боится, что резать будем. И правильно делает, что боится, – будем! Лейтенант понимающе кивнул и кровожадно улыбнулся. Видимо, допекли парня, уроды. – Товарищи командиры! Помогайте! Трупы в телеги, телеги в кусты! – провозгласил Валуев. Пара минут – и на дороге стало пустынно. Я уходил последним, убрав последние следы пропавшего обоза – засыпал пылью пятна крови, заровнял уводящие в кусты следы колес. Нашей «добычей» оказались три командира Красной Армии: капитан, старший лейтенант и уже известный мне лейтенант из разведуправления фронта. – Ну что, товарищи командиры? Попались? – весело спросил их Валуев, когда мы углубились в лес метров на двести и нашли подходящее место, чтобы поставить две телеги и привязать к дереву полицая. – Как последние… – прокряхтел плотный здоровяк-капитан, налитый здоровьем так, что его даже плен не убавил. – А вы кто будете? – напрягся худой старлей, лицо которого казалось сплошным кровоподтеком. – Разведка! – коротко бросил Валуев. – А точнее? – не унимался старший лейтенант. – Спокойно, Боря, это точно свои! – Успокаивающим жестом Вадим положил руку на его плечо. – С сержантом госбезопасности Альбиковым я в штабе фронта по делам пересекался, да и Игоря… гм… тоже знаю! – Сержант госбезопасности Петр Валуев, Осназ! – протянул свою лапищу для рукопожатия Петя. – Лейтенант Вадим Ерке, разведуправление штаба 12-й армии, – отозвался Вадим. – Да и ваше лицо, тарщ сержант, мне знакомо. Виделись по работе? – Было как-то раз! – прогудел Валуев, скупо улыбнувшись. – В Киеве, перед войной, в штабе Особого округа. Тут Вадик пошевелился и зашипел, схватившись за бок, – видать, ребра побаливали. Оглянувшись по сторонам, он оценил обстановку и как-то внутренне успокоился. – Со мной капитан Бабочкин и старший лейтенант Кудрявцев, – представил своих спутников гэрэушник. – А это сержанты госбезопасности Альбиков и Алькорта, – в свою очередь, представил напарников Петя. – А кто этот пацан в немецкой форме? – снова не выдержал и начал проявлять бдительность Кудрявцев. – Я курсант Школы особого назначения Игорь Петрович Глейман! – с трудом сдерживая улыбку, ответил я. – Глейман? Игорь Петрович? – сглотнув, от чего его кадык сделал возвратно-поступательное движение, переспросил старлей. – Подтверждаю, он самый – Игорь Петрович Глейман! – усмехнулся Ерке и снова поморщился от боли в ребрах. – Сын подполковника Петра Дмитриевича Глеймана, нашего нынешнего командира. – Вы из группы Глеймана? – обрадовался Валуев. – А нам приказано наладить связь с подполковником! – Замечательно! – ответил Ерке. – Я был занят примерно тем же. Петр Дмитриевич послал меня с небольшой группой, чтобы наладить связь с Юго-Западным фронтом. – А тут эти твари! – с досадой сказал капитан. Он уже успел обшарить телеги, нашел свой ремень и кобуру с пистолетом и сейчас торопливо опоясывался, словно вдруг оказался голым посреди шумного города и нужно было как можно быстрее прикрыть «срам». – Так что произошло? Как вы угодили в плен? – Плен… – скривился избитый старлей, сплевывая на траву кровяные сгустки. – Плен… Никогда бы я не сдался! – Успокойся, Боря, твоей вины в этом нет! – И снова Ерке играл роль психотерапевта, пытаясь успокоить старшего лейтенанта. – Тут такое произошло, товарищи… Неподалеку отсюда стоит хутор Врадиевка. Мы зашли туда, чтобы запастись продовольствием в дорогу. Со снабжением у нас давно уже хреново, сами понимаете… – Я сразу какой-то подвох почувствовал! – с некоторой толикой гордости сказал Кудрявцев. – Боря, да ты всегда всех подозреваешь! На это никто уже и внимания не обращает! – хмыкнул капитан, протягивая старлею ремень с кобурой, видимо, его штатное оружие. Тот вцепился в пистолет, словно ему вернули потерянного сына. – Белые мазанки, плетеные тыны с глечиками да макитрами, аккуратные, будто игрушечные хлева, как по линейке посаженные садики-огородики. И ни одного военного, сплошь дебелые тетки в вышиванках да мужики в соломенных брылях! – перечислил Ерке и вздохнул. – Словно и нет никакой войны… – Нас за стол пригласили, накормили от пуза, а когда мы разомлели, предложили отдохнуть в конюшне. Мы легли и мгновенно заснули… – продолжил рассказ капитан. – А проснулись от того, что десяток этих тварей нас во дворе сапогами месит! – горько закончил Кудрявцев. – Н-да, товарищи… – даже как-то растерялся Валуев, и в этот момент его взгляд упал на привязанного к дереву тезку. – Вот кто нам сейчас все скажет! – А що казаты? – захныкал Петро. – Та нэ знаю я ничого… Петр незаметным движением извлек нож, легонько кольнул полицая в щеку, чтобы тот почувствовал боль и вкус крови во рту и коротко приказал: – Рассказывай!