Узбек тоже закатился от смеха. Немного погодя к общему веселью присоединился и я, давая выход нервному напряжению. На наше громкое ржание начали оглядываться часовые. – Вы чего закатываетесь, жеребцы стоялые? – удивленно спросил внезапно появившийся из-за кустов Алькорта. – Анекдоты, что ли, рассказываете, пока я мозоль от «ключа» на пальце зарабатываю? – Да это пионер поделился с нами особенностями своей личной жизни! – вытирая выступившие слезы, сказал Валуев. Хосеб посмотрел на меня с интересом, явно ожидая, что я поделюсь с ним пикантными подробностями, но я только улыбнулся в ответ. – Скажи лучше, какая обстановка в целом? – попросил Альбиков. – Когда начнется? – Привезенных ночью топлива и боеприпасов хватило на полное обеспечение танковой дивизии, двух мотострелковых полков и сборного пушечно-гаубичного полка. Все эти подразделения собраны в оперативную группу номер один. В настоящее время танки и грузовики с пехотой выдвигаются на рубеж сосредоточения в десяти километрах к югу. Артиллерия должна встать на другой площадке, в семи километрах к югу. И вот за что я padre[43] нашего Игоря зауважал – все эти рубежи были определены заранее, еще три дня назад. – Танковая дивизия и два пехотных полка – большая сила! – кивнул с умным видом Валуев. – На самом деле – от дивизии и полков там только номера частей остались! – отрицательно мотнул головой Алькорта. – Танков – примерно на батальон, пехоты – аналогично. Ведь тут после всех боев и окружений едва по двадцать-тридцать человек в роте. – Так когда начнется прорыв? – уточнил Альбиков. – Около полудня! – ответил Хосеб. – Точное время на месте определят, по готовности. Дорога туда тяжелая… – А нам что делать, начальство не сказало? – спросил Валуев. – Сказали, что поступаем в распоряжение штаба товарища Глеймана! – усмехнулся Алькорта, машинально потирая подушечку указательного пальца, – видимо действительно натрудил, пока работал телеграфным ключом. – Кстати, Игорь, поздравляю: твоему padre присвоено звание полковника! А его «сборная солянка» официально названа «Оперативная группа Глеймана». – А тебя от обеспечения связи освободили? – уточнил Альбиков. – Перешли на свои собственные радиостанции, теми шифрами, что нам начфронта дал. Смысла уже нет прятаться – полсотни бомберов так ночью нашумели, что даже до самых тупых дойдет – тут или высадка стратегического десанта, или организация снабжения окруженцев! – пояснил Алькорта. – Нам лучше, если они на десант подумают! – сказал я. – От пары батальонов легкой пехоты без тяжелого вооружения больших подлянок не ждут! – Так нам скучать до полудня? Или даже до вечера? И зачем только в такую рань проснулись? – зевнул Валуев. – Пойдем в палатку комендантского взвода, придавим массу еще минут двести! – А может, сбегаем посмотреть, что там перед группой прорыва делается? – предложил я. Все три бравых осназовца глянули на меня, как на заговоривший пенёк. – Охренел, пионер? – добродушно прогудел Валуев. – Во-первых – это не наше дело, у них своя разведка имеется, которая должна была весь район прочесать. – Что они, в принципе, и сделали! Я видел в штабе карту – на ней все окрестности очень подробно «освещены»![44] – добавил Алькорта. – А во-вторых, пионер, – продолжил Валуев, – у нас четкий приказ – быть в распоряжении штаба группы! Так что… пошли спать! Хрен знает, когда еще придется! Ну, раз командир зовет «на боковую» – грех отказываться! Хотя после бурно проведенной ночи я, вместо усталости, чувствовал необыкновенный душевный и физический подъем. Да и общий настрой никуда не делся – кто-то там в прорыв пойдет, а мы – спать? Я растерянно топтался на месте в тот момент, когда товарищи, позёвывая, потянулись куда-то в сторону. – Игорь! Глейман! Игорь! Подожди! – раздался сзади негромкий окрик. Я повернулся – по тропинке к нам торопливо шел Гайдар в сопровождении двух своих автоматчиков. Валуев и Альбиков притормозили, тоже оборачиваясь на крик, а уставший от ночной работы Хосеб так и убрёл спать. – Товарищ сержант госбезопасности! – обратился Гайдар к Валуеву. – Разрешите взять вашего бойца? – В смысле – взять? – удивился Валуев, незаметно переходя из сонного состояния в боевой режим. – Арестовать? По какому обвинению? – Арестовать? Нет, что вы! – оторопел Гайдар. – Час назад к нам вышла новая группа окруженцев. Причем не с запада, как все прочие, а с востока, как вы вчера. Старший этой группы говорит, что их послал сюда Игорь Глейман. – Старшина Пасько со своей группой все-таки добрался? – обрадовался я. – Да, старший – Игнат Пасько! – кивнул Гайдар. – Знаете его? В смысле – знаете, конечно, но насколько хорошо? – В июне с ним познакомился, – сказал я. – В Ровенской области. Мы тогда в окружение попали, а он нам здорово помог! Кажется, единственный из местных жителей. – Отлично! Опознать его сможете? – спросил Гайдар. – Конечно! – Товарищ сержант, так я могу Игоря… забрать? – уточнил у Валуева Аркадий Петрович. – Да забирайте! – усмехнулся сержант. – К полудню вернете? – Обязательно! – сделал «честные глаза» добрый детский писатель и, схватив меня за рукав, буквально поволок к своей «берлоге». Автоматчики молча топали сзади. – Слушай, Игорь, я помню, что ты мне про то окружение рассказывал, и я тогда еще очерк в «Комсомолку»[45] накатал, но этого старика ты не упоминал! – нарочито небрежно сказал Гайдар, когда мы отошли от группы осназовцев. Я откровенно рассмеялся. Аркадий Петрович посмотрел на меня с удивлением. – Товарищ батальонный комиссар, я вам и половины того, что там было, не рассказал! Иначе пришлось бы не очерк, а роман писать! – спокойно объяснил я. – Для прессы история выглядела крайне простой, хоть и ужасной: ребятишки попали под авианалет, собирали раненых, приехали фрицы и раздавили раненых танками, часть ребятишек оказала сопротивление, и им удалось убить несколько захватчиков. Так? – Насколько я помню, так! – даже чуть-чуть притормозил Гайдар. – А что было на самом деле? – Для начала: между авианалетом и убийством захватчиков прошло двое суток. – Вот как? – профессионально напрягся бывший корреспондент газеты. – Там довольно долгая история… С относительно счастливым концом… Я со своим напарником мотался по окрестностям в поисках помощи. В процессе поисков встретил Игната Пасько. Он обещал помочь, но пропал. Я пошел его искать в ближайшую деревню, а там власть националисты захватили, Игната схватили и бросили в сарай. Я его отбил и привел к своим… – Отбил, значит? У националистов? – недоверчиво спросил Гайдар. – И много их было? – Точного количества не знаю, но на месте осталось четверо… – Ладно, мы пришли уже! Потом как-нибудь расскажешь! – проворчал Гайдар. – На роман хватит, говоришь? – Ну, на повесть – точно! – улыбнулся я. В знакомом загончике, играющем роль КПЗ, болталось с десяток человек – все знакомые по позавчерашней встрече. Выглядели они донельзя угрюмыми – шли ведь на подмогу, подвиги совершать, а здесь их обезоружили и проверкой угрожают! Деда Игната среди них не было. – Я его изолировал от всех! – словно угадав мои мысли, сказал Гайдар. – Как только он твое имя произнес. Пойдем! Мы зашли в замаскированное «логово кровавой гэбни». Посреди палатки на чурбачке сидел старик, скромно сложив руки на коленях. Рядом стоял сержант с автоматом, которого Гайдар называл Володей. Обменявшись едва заметными кивками, «гэбисты» рокировались – Гайдар остался, Володя вышел. Детский писатель сел на свое место за самодельным столом и спросил эдаким «казенным» голосом: – Товарищ Глейман, здесь есть лично вам знакомые люди? – Да, товарищ комиссар! – решив подыграть, не менее скучным голосом сказал я и вдруг, резко выбросив в сторону руку, указал на Пасько: – Вот он! Старик от неожиданности чуть с чурбачка не сверзился. – И кто этот человек, товарищ Глейман? – тем же бесцветным тоном продолжил спрашивать Гайдар, но я видел, что моя выходка не прошла впустую – уголки губ батальонного комиссара дрогнули, словно он с трудом сдерживал улыбку. – Это Игнат Михайлович Пасько – колхозник из Ровенской области. А ныне – старшина Красной Армии! – торжественно провозгласил я и сунул деду ладонь для рукопожатия. – Рад, что ты добрался, дед Игнат! Без потерь? – Так точно, Игорь! – шутливо отсалютовав, ответил Пасько. – Прошли, похоже, по вашим следам. Ну, вы, ребята, накуролесили по дороге – почти четыре десятка трупов после себя оставили! Я так подумал, что вы нас тогда, в лесу, просто пожалели – положить нас там для вашей четверки не представляло труда! Верно? – Учитывая тогдашнюю диспозицию – без потерь с нашей стороны не обошлось бы! – усмехнулся я. – Так, товарищи, давайте вечер воспоминаний оставим на послевоенный период! – вмешался Гайдар, слушавший наш диалог с особым интересом. – Я вижу, что документы у вас, товарищ старшина, в полном порядке. Но сам факт поступления добровольцем на действительную военную службу в вашем возрасте – удивителен! – Я, товарищ комиссар, был на том поле, где германцы детишек наших танками передавили! – встав с чурбачка, сказал Пасько. – Поэтому остаться в стороне не смог! Я воевать начал, ребятушки, когда вас еще и на свете-то не было! – Верю, товарищ старшина! – Гайдар поднял вверх руки, словно сдавался. – Мне доложили, что ваши люди упоминали участие в танковом бою. Это-то как? – Просто деваться нам было некуда, вот и приняли бой… – просто ответил Игнат, снова усаживаясь. * * * …Разведбат продвигался не спеша, чтобы даром не газовать, выдавая себя ревом дизелей. «Т-34» шли колонной, а шустрые «БТ-7» бегали на флангах и впереди. Цуманская пуща не то что Беловежская – дебри здесь хоть и имеются, но не всюду. Особенно в этих обжитых местах, где сплошного лесного покрова просто не существовало, – пуща расползалась на отдельные рощи, между которыми тянулись луга, а частенько и пастбища заброшенные, по военным-то неурядицам, и поля несжатые, изъезженные гусеницами и колесами «завоевателей». Старшина Пасько и еще трое из его взвода пристроились на «бэтэшку» младшего лейтенанта Зеленого. Младлей полностью оправдывал свою фамилию – был он молод, если не сказать – юн, и неопытен. Но смекалкой его бог или природа не обделили – Зеленый быстро понял, как следует воевать на его танке, усвоив чужой, часто печальный, опыт. Броня на «бэтэшке» стояла такая, что пробивалась любым немецким орудием, даже 37-миллиметровой «колотушкой», как эту пушчонку прозывали сами немцы. А вот чтобы самому нанести урон гансам да фрицам, следовало подойти поближе – с дальней дистанции вести огонь из башенной «сорокапятки» было делом бесполезным. И Зеленый быстро допер – чтобы выжить на поле боя, надо быстро ездить, крутиться и вертеться, а уж по маневренности «БТ-7» не знал себе равных. Если же возникнет желание посчитаться с немчурой, то лучше всего приветить их из засады. И всякий раз было бы очень полезно для здоровья пользоваться любым укрытием – холмиком, деревом, копной сена. Чем позже тебя заметят, тем целее будешь. А чем ближе подберешься, тем веселее станет гореть немецкий танк или бронемашина. Игнат Михайлович покрепче вцепился в поручень на башне и огляделся. Их танк ехал в авангарде, пробираясь между двух рощ, почти смыкавшихся краями. Оба люка «бэтэшки» были открыты, напоминая уши смешной зверушки – недаром немцы окрестили этот танк «Микки-Маусом». В люк высунулся Алексей Зеленый, командир и наводчик, вихрастый и ушастый. У старшины было подозрение, что младлей не зря носил шлем, почти не снимая, – надеялся, видать, что его оттопыренные уши прижмутся…