Прадед в ответ только головой покачал. – А, вот он! Разоблачитель немецких шпионов! – раздался рядом ироничный голос Гайдара. Товарищ батальонный комиссар выглядел немного потрепанным, видимо, нелегко ему далась гонка по лесу за разбежавшимися диверсантами. – Ну-ка, Игорь, расскажи мне, как ты определил, что командирское удостоверение лже-Сидорова – подделка? Стоявшие вокруг командиры и красноармейцы обступили нас плотным кольцом, ловя каждое слово. – Это очень просто, Аркадий Петрович! Разверните свое удостоверение! Всех касается, товарищи! – Я повысил голос. – Доставайте свои командирские книжки! Что вы видите на развороте? Недоуменный гул был мне ответом. Товарищи доставали свои документы разной степени потрепанности и тупо пялились в них, силясь разгадать хитрую загадку. – Смотрите, вокруг скрепок – ржавые пятна! Все видят? Толпа загудела в положительном ключе. – Аркадий Петрович, а ну-ка, дайте удостоверение Сидорова! Открываем… – Жестом фокусника я распахнул книжку и показал скрепки. – Всем видно? Скрепки белые, ни одного пятнышка ржавчины! И не потому, что удостоверение новое, нет! Просто немцы при подделке наших документов используют скрепки из нержавеющей стали! Зловещий гул толпы не оставлял сомнений, что присутствующие на наглядном показе бойцы и командиры будут теперь всемерно сокращать поголовье немецких шпионов, используя прогрессивные методы опознавания. Похоже, что с этого момента Абверу придется нелегко! Глава 5 Когда я занимался просвещением военнослужащих Красной Армии, откуда-то прибежала Марина и, не стесняясь окружающих, бросилась мне на шею. – Живой! Ты – живой! – бормотала девушка, щедро заливая меня слезами. – Чтобы такого молодца завалить, немцам рота понадобится! – сказал кто-то из командиров. Народ одобрительно зашумел, кто-то засмеялся немудреной шутке. – Хорошего сына товарищ полковник воспитал! – прогнулся один из штабных. И снова одобрительный гул голосов. Впрочем, товарищи военные быстро сообразили, что лекция закончена, а лектор занят… э-э-э-э… сердечными делами, – толпа вокруг нас быстро рассосалась. Последним уходил прадед, снова похлопав меня по плечу и незаметно от Марины показав большой палец. Благословил, стало быть… – Ну что ты, милая, что ты? Чего ревешь? – Я гладил девушку по волосам и спине. Она почти успокоилась, только иногда всхлипывала. – Я больше за тебя испугался – один из этих уродов к госпиталю прибежал. – Ой, я видела, что он там устроил! – Марина подняла на меня глаза. – Дядю Жору, Андрея Егоровича и Семена Петровича застрелил, гад! А это такие дядьки добрые были, за ранеными ухаживали… Я потому за тебя и переживала – эта сволочь ведь мог кого угодно… – Радость моя, я ведь вооружен и неплохо умею стрелять! – сказал я, осторожно снимая губами слезинки со щек Марины. – А вы там безоружные были… Вот за кого нужно бояться! – Я тоже вооружена! – гордо сказала Марина. – Ты ведь мне летом пистолет трофейный подарил! Я его всегда с собой ношу! – Умница! – похвалил я. – Хочешь, я тебе еще один подарю? Их сегодня много тут… набралось. Пойдем в сторонку, а то стоим тут, работать людям мешаем! Вот и Аркадий Петрович уже косится! На самом деле Гайдар не обращал на нас никакого внимания – вместе со своими помощниками увлеченно шмонал трупы диверсантов и уже приглядывался к живым… Мы, обнявшись, пошли по тропинке в неизвестном направлении. То есть – не глядя, куда идем. Сейчас на первом месте был сам процесс (прогулки в обнимку), а не конкретная цель. – А я сейчас почему-то Любу вспомнила… Ты ее не знаешь, это еще до тебя было! – сказала Марина. Я улыбнулся. «До тебя…» – Наши взяли в плен двух немецких мотоциклистов, – продолжала девушка, – они были ранены, и Люба их перевязала. Они что-то там лепетали, все время повторяли: «Данке, данке шён», а потом бежали оба, убив молоденького красноармейца. Отобрали у него винтовку, а тут Люба! И они ее штыком насквозь… – Это ж немцы, – пожал я плечами, – фашисты! – Как нелюди просто… – Они другие, Марин, – серьезно сказал я. – Чужие! Они как… машины! Есть такие… или вернее – будут!.. Человекообразные машины – роботы. Они живут по программе. Не все, конечно, но большинство. У них во главу угла поставлена дисциплина и порядок. Всё у них чистенько, ухоженно… Квадратиками! Вроде и красиво, и богато, но… как-то не по-нашему, не по-человечески! – Ты что, был в Германии? – удивленно посмотрела на меня Марина. – Был, – честно признался я. Правда, уточнять, что посещал я «фатерлянд» в далеком будущем, не стал. Это родители мечтали переехать на «родину предков», а я – русский! Пускай и с немецкими корешками… – И как там? – заинтересовалась Марина. – Так я ж говорю – чисто, опрятно. Аккуратные домики вдоль асфальтированных улиц, много машин… Кстати, у рабочих там тоже машины есть, «Фольксваген» называются. Они дешевые. Маленькие, правда, но качественные – немцы работать умеют. И нету там никаких пролетариев! А то пытались мне в июне втолковать некоторые, что вот, дескать, немецкие трудящиеся нам помогут. Ага! Ждите. Я ж говорю, немцы очень дисциплинированные. Сказали им – воевать с русскими, они строятся – и вперед. И ни о каком социализме не мечтают, им и при капитализме неплохо живется, а Гитлера они просто обожают. – Да ну… – не поверила девушка. – Там же коммунисты были! Много! Там Тельман, Роза Люксембург… – Все, кто был за коммунистов, теперь за Гитлера! Это потом, когда Жуков, Конев и Рокоссовский будут стоять на Одере, когда мы их тысячами станем в плен брать, они вспомнят, что когда-то «голосовали за коммунистов». А вспомнят только для того, чтобы их в Сибирь не отправили, лес пилить! А ныне они все единым строем против нас! А чего? Им сейчас хорошо, тепло и сытно! Шутят даже: «При Гитлере право на голод отменили!» Зарплаты хорошие, могут поехать куда-нибудь отдохнуть с семьей, у них даже самый маленький отпуск длится шесть дней. Есть там, конечно, сознательные рабочие, которым видно больше, чем этим… едокам. И что евреев со славянами в газовых камерах травят, и… А-а! Да что говорить – война идет! Немцы всю Европу захапали, и что? А ничего! Трудящиеся в Германии радуются победам Вермахта! Они ж терпеть не могут тех же французов, а поляки всякие им до одного места. Главное, что добыча пошла в Германию, и какой-нибудь Ганс или Фриц без конца шлет папе с мамой посылки. Награбит и шлет… А немецкие работяги, совсем как наши, собирают деньги на покупку самолетов для Люфтваффе. Вон, когда немцы бомбили Францию, асу одному, Мельдерсу, вроде подогнали истребитель «Саарский шахтер»! Ничего… Скоро они по-другому запоют. Вот перейдет Красная Армия в наступление – немцы устанут хоронить своих Гансов с Фрицами! Мы удалились от палатки и забрели куда-то, в ту часть лесного дагеря, где я еще не бывал, – тут сплошными рядами стояли опустевшие шалаши, кое-где уже покосившиеся. Явно здесь размещалось больше тысячи человек. – А где ты еще был? – спросила Марина, перешагивая поваленное дерево. – В Югославии был… э-э-э… по делам… А на отдых куда только не ездил: в Турцию, в Грецию, в Египет, в Италию… – В Италию? Это где Муссолини? – Ну да… Я, правда, только в кино видел дуче, но Италия и через семьдесят лет оставалась такой же, как сейчас. Только машины будут бегать другие, иначе станут одеваться прохожие, но так ли уж это важно? – А ты Рим видел? – Видел, конечно. Красивый город, но малость бестолковый. Улиц узеньких полно, с балконов простыни свешиваются сохнущие, итальянцы кричат, поют, ругаются… Южане! Вот макароны у них вкусные, просто объеденье! И соусы всякие… Пицца – это лепешки большие с начинкой. Главное, дешево – и вкусно! Как у нас картошка с селедочкой. – И с лучком! – улыбнулась девушка. – И с хлебцем черным! – Во-во! Итальянцы не в таком достатке живут, как немцы, бедноты полно. Ну, так там и тепло же! Даже зимой не снег идет, а дождь, и ни шуб не надо, ни валенок, ни дров. Да и в Германии, считай, климат, как у нас на Украине. Но немцы еще и экономные – каждую копейку, в смысле пфенниг, берегут. И, если какой-нибудь малолетний Ганс захочет себе велосипед, он не канючит, выпрашивая его у папы с мамой, а начинает копить на велик. – Ну и правильно! – Может, и правильно… Только там все как-то не по-людски. Вырос ребенок – все, иди и зарабатывай! Дети уходят из семьи, живут своей жизнью… Я имею в виду – взрослые дети! А мамы с папами старятся в одиночестве и даже внуков не нянчат. Еще и удивляются потом, чего это так много пьяниц развелось да самоубийц! И так не только в Германии, но и во Франции тоже, в Англии, в Америке. Я вот так смотрю, по-нашенски, и вижу – достаток у них есть, а счастья – нет. Но это по-нашему если, а сами американцы или англичане все по-другому понимают. Если у человека есть деньги, значит, все в порядке и все хорошо! Знаешь, что меня всегда напрягало в Европе? Они там все улыбаются! Посмотришь, не думая – счастливые какие! А это просто привычка – привычка казаться успешными. Раз я улыбаюсь, значит, у меня все хорошо. Да куда там… Там и бездомных полно, и нищих. Вот эти мало лыбятся, так они ж отверженные, отбросы общества… Марина вздохнула. – А я только один раз иностранца видела… Негра. Он выходил из гостиницы. Из Африки, наверное… Я обнял девушку «по-настоящему», и мои руки теперь гладили ее спину и волосы вовсе не для успокоения… Марина доверчиво прижалась, подняла лицо, ее губы приоткрылись… Эх, а вокруг полно пустых уютных шалашей! Но тут девушка словно встряхнулась – вырвалась из моих объятий. Не грубо, но решительно. – Прости, Игорь! Я тоже… хочу тебя! Но сейчас – никак! – вздохнула девушка. – Мне уже пора, главврач будет ругаться. Мы же уже свернулись, скоро машины для погрузки подадут. – Жалко… Марина ласково погладила меня по щеке. – Все у нас еще будет… – Правда? – Честное комсомольское! – негромко рассмеялась девушка. – Пока! – Пока… Я проводил взглядом ее ладную фигурку и, печально вздохнув, поплелся к штабу – узнать последние новости и, может быть, получить новое задание. – Набегался? – ласково встретил меня у знакомого шалаша Альбиков. – Чуть ужин не пропустил! На вот, хлебни горяченького! Кажись, гречка кончилась, но и супец хорош! В котелке оказалось какое-то густое варево, по вкусу – картофельный суп с большим количеством тушёнки. Действительно, гречневая каша с той же тушёнкой – штука вкусная, но когда она на завтрак, обед и ужин… – Ага, вернулся наш пионер! – пробурчал подошедший Валуев. – Хомячишь? Это хорошо! Подкрепляйся, нам снова предстоят великие дела! – Как развивается наступление? – с набитым ртом спросил я. – Всё путём! – усмехнулся Петр. – Передовые части ушли вперед уже на двадцать километров. Могли бы и дальше – практически никакого сопротивления фрицы не оказывают. Собственно, на том направлении их почти нет. Но полковник Глейман решил не растягивать силы, дождаться, когда вся группа «встанет на колеса». А для этого нужно получить еще пятьдесят тонн горючего и двадцать тонн боеприпасов. – Это примерно сорок самолетов с полной загрузкой? – быстро подсчитал я. – Вполне реально принять столько за одну ночь! Что у нас вообще с «воздушным мостом»? – Работал со скрипом весь день. С перерывами! – сказал Альбиков. – Всего прорвалось тридцать два «туберкулеза». Немцы атаковали «Лесной» восемь раз, с каждым разом всё удачнее – на ВПП сейчас сплошные воронки, без бульдозеров не заровнять. Но Кудрявцев под шумок сумел подготовить новую полосу в трех километрах отсюда. Так что ночью нам будет где принять груз.