– Светка, не дури, – шипел психолог. – Мне нужны качественные фото. Включи фантазию! – покрикивал на нее дядя, настраивая фотоаппарат. – Не бойся, он тебя не укусит. Через полчаса они вышли из гостиницы. Ночной воздух освежал и бодрил. В голове прояснилось. – Как ты себя чувствуешь? Не перебрала? – Психолог посочувствовал девушке. – Несильно. Я старалась только пригубить. – Молодец. Подробнее напишешь в отчете, а сейчас коротко: приставал, когда я выходил? – Практически нет. Держал себя корректно. – Но ты провоцировала? – Конечно. Как учили. За ручку брала, бедром прижималась, волосы на голове ерошила, за упавшей заколкой так нагибалась, чуть юбка не треснула. – Танцевать приглашала? – Конечно. И прижималась, и в ушко дышала. – Он что, совсем не реагировал? – встревожился собеседник. – Почему? Реагировал. Я же это чувствовала, но держал себя в руках. Чмокнул в щечку, пару раз по спинке погладил и все. – Ладно, молодец. Замолвлю за тебя словечко. Езжай домой. – Он посадил девушку в ожидавшее такси. Глава тринадцатая Утро в стажера выдалось тяжелое. Голова трещала при каждом движении как грецкий орех. Зато сосед был бодр и весел. – Валерий Рудольфович, вы что, вчера не пили? – Павел осушил почти полный стакан воды. Облегчения это не принесло, но сушняк во рту приутих. – Почему, пил, и коньяк, и шампанское, и водочку. Только пить надо уметь. – Может, у вас таблетка есть по нейтрализации алкоголя? – Юноша с завистью посмотрел на свежевыбритого соседа. – Легких путей ищешь, Паша. Ладно, я тебе чуток помогу. – Психолог достал из холодильника бутылку кефира. – Ты в химии хоть что-нибудь понимаешь? – Кто, я? – возмутился стажер, но быстро вспомнил, кто он по легенде. – Так, только из школьного курса. Я же историк. – Спирт – это кислота или щелочь? – поставил его в тупик сосед. – Это отдельная группа химических соединений. Она так и называется – спирты. – Чем можно нейтрализовать такой химический состав? – Кислотно-щелочным раствором, но более высокой концентрации. – Ты готов для нейтрализации выпить соляной кислоты? – Нет, конечно. – Смотри: ферменты, которые вырабатывает организм для борьбы, еще вчера закончились. Они не могут вырабатываться бесконечно. Что надо сделать, чтобы стали вырабатываться новые? – Добавить алкоголя. Только я больше не буду. Сосед налил ему в стакан кефир. – Вот тебе гомеопатическая доза алкоголя. Ты веришь в гомеопатию? – Нет. – Павел не сводил глаз со стакана. – Тогда за науку и до дна. Освежающий напиток поборол тошноту, но голова продолжала болеть. – Что еще способствует разложению вещества, по науке? – Температура. – Правильно. Поэтому быстренько приводи себя в порядок и дуй в пельменную. Возьмешь порцию с бульоном. Но бульон должен быть горячим, даже огненным. – Я даже думать о еде не могу. – Думать надо было вчера. Сегодня надо исправлять. – Рудольфыч, открой тайну, как тебе удается пить и не пьянеть. Не дай умереть дураком. – Хорошо. Рецепт секретный. Записывать нельзя, после прочтения забудь. – Клянусь. – Как-то, скажем на научной конференции, мне понадобилось споить иностранцев. Я показал им наш национальный русский фокус. На глазах у публики распечатываю бутылку водки, раскручиваю ее, так она льется быстрее, и выхлебываю большими глотками до дна. Всего одиннадцать больших глотков. Подначиваешь их, конечно, и предлагаешь повторить. Можно и не из горлышка – без сноровки так можно даже захлебнуться, а из граненых стаканов. Через двадцать минут все в лежку, а ты – огурец. – Как? – Перед этим съедаешь пачку сливочного масла, двести грамм всего-то. Масло обволакивает желудок и какое-то время не дает алкоголю всасываться. – Как в термосе. – Правильно, заливаешь в себя, потом находишь повод отлучиться на минутку. Два пальца в рот, и ты в порядке. Варварский способ, но если надо кого-то перепить… Глава четырнадцатая Как ни крути, Павел считал, что ему повезло с соседом по гостиничному номеру. Его совет похлебать горячего бульона с пельмешками оказался просто бесценным. Выйдя из уже знакомой пельменной возле цирка, стажер почувствовал, что туман в голове рассеивается и даже ощущается прилив сил. Пока можно было не спешить, так как только завтра в два часа в скверике напротив своего техникума его будет ждать Юрий Григорьевич Асмолов, оперативный псевдоним Лось. Его главное задание. А ведь надо было еще осмотреться. По вчерашним наметкам Фауст произвел три закладки, отметился на кафедре, послонялся в научной библиотеке, несколько раз проверился, но не очень тщательно. Кому он интересен в этом захолустье? Вечер прошел в полезном общении с соседом-психологом. Юноша очень хотел бы повстречаться и со Светой. Очень хотел, но зачем ему да и ей такая связь? Сквер находился между двух встречных дорог. Они как бы обтекали его. Тополя и вязы уже преклонного возраста давали раскидистую тень. Ажурная ограда из литого чугуна по бокам и, на удивление, целые лавочки создавали ощущение провинциального уюта. С противоположной стороны от техникума в четырехэтажной «сталинке» располагался комиссионный магазин. Фауст огляделся. По асфальтовой дорожке в основном прогуливались граждане, не занятые на работе, – мамочки с колясками, пенсионеры с собачками. На скамейках, как и положено, ворковали парочки. Павлу повезло: он сразу нашел свободную лавочку. Правда, рядом расположилась шумная компания молодых людей. Они что-то активно обсуждали, рассматривали. Приглядевшись, Павел догадался, что это те, кого в народе называли спекулянтами. Где же им еще собираться, как не у комиссионки? Вскоре показался Асмолов. Стажер увидел его и приветливо помахал рукой. Юрий Григорьевич подошел. Они поздоровались. Павел вспомнил рекомендации соседа и сразу же перехватил инициативу: – Ценю ваше время, Юрий Григорьевич, еще раз спасибо, что согласились меня проконсультировать. Видно было, что преподаватель польщен. – Мне тоже приятно, что в столичных кругах известно о моей скромной персоне. Так что за тему вы выбрали для кандидатской диссертации, коллега? – Как я уже говорил, моя работа посвящена так называемому Пугачевскому бунту. Фактологический материал у меня уже большей частью собран. Я хочу описать это событие как феномен зарождения гражданского самосознания. Показать, что это был не просто бунт бандитов и грабителей, а вызов простых людей деспотии власти. Это не просто месть сбежавших от помещика крестьян. Это следующий этап – переход от спонтанности к появлению структуры и организации. Это протест как проявление зарождающегося самосознания. Эти люди решали уже не только свои личные проблемы, они хотели изменить общество. Пусть еще и очень примитивно. – Коллега! – В голосе собеседника послышалось неприкрытое удивление и в то же время одобрение. – Мне кажется, что эти взгляды, которые я, кстати, полностью разделяю, затруднят защиту диссертации. Вы не боитесь? – Мы с руководителем обсуждали этот вопрос. Эти мысли будут идти как бы канвой диссертационной работы. На переднем плане будет, разумеется, народно-освободительное движение крестьянских масс, явление, подкрепленное цитатами из произведений Ленина и других классиков марксизма. – Это грамотно. Ильич был настолько трудолюбив и писуч, что у него много чего можно найти. У вас уже есть публикации по этой теме? – Кстати, хорошо, что вы напомнили, Юрий Григорьевич. Один зарубежный фонд планирует выпустить сборник статей по современной философии. Их особенно интересует национальное и религиозное самоопределение. Редакция обратилась к моему научному руководителю с просьбой подобрать несколько работ из Советской России для публикации. Шеф просил, если у вас, Юрий Григорьевич, есть материал, так сказать из глубинки, то его рассмотрят в приоритетном порядке. Приманка была настолько привлекательная, что ловушка тут же с треском захлопнулась. У провинциального философа из индустриально-строительного техникума от перспектив сделать публикацию в иностранном сборнике загорелись глаза и сбилось дыхание. – Конечно есть, коллега. Причем экземпляр рукописи у меня сейчас с собой. Радостно, трясущимися руками Асмолов достал из довольно потрепанного портфеля картонную папку с тесемками и передал ее Павлу.