Теперь нам солнечного зайку Придется долго приручать, Чтоб он у нас совсем остался И вдруг не вздумал убежать. Я очень радуюсь, что у моего друга такой талант. Жалко только, что у меня нет никаких талантов, потому что Соня, когда вырастет и станет знаменитой, наверное не захочет со мной дружить. Я сказал ей об этом, а она даже рассердилась и сказала, что такая дружба, как наша, будет жить, пока мы сами не умрем. 14 декабря В классе у нас крик, шум, все переменки мы совещаемся, совет отряда бегает к старшему пионервожатому — в общем, большое волнение происходит. А все оттого, что к Паше Воронову приехал в отпуск из Будапешта его брат-летчик. Я уже писал, какой Паша. Он у нас самый серьезный и спокойный, поэтому его ребята всегда всюду выбирают, и сейчас он председатель совета отряда, кроме того, — старшина на военных занятиях, ассистент при физическом кабинете. Словом, Паша Воронов у нас всюду первый. Ходит Паша в военной гимнастерке с подшитым чистым воротничком и очень гордится тем, что вся семья у него военная. Про своего брата-летчика он нам еще давно рассказывал: как он летал в тыл к немцам, как помогал партизанам перебираться на Большую землю и как потом его самого подбили и он скрывался десять дней в каких-то болотах. Ну, конечно, когда мы услыхали, что он приехал, мы сейчас же пристали к Пашке: — Пригласи к нам своего брата, пускай он нам расскажет про свои боевые дела. А Паша говорит: — Приглашайте его сами, меня он не послушает. Он все ходит — Москвой любуется. Тогда мы решили, что созовем сбор отряда и на этот сбор пригласим майора Воронова. Пускай посмотрит, какая у нас пионерская дисциплина, как мы рапортуем. В общем, пускай посмотрит на наших ребят и сам расскажет о своих приключениях. Ребята поручили мне позвонить Вороновым по телефону и пригласить Пашиного брата. Я не очень-то хорошо это сделал: путался, бормотал что-то в телефон. Но майор все-таки меня понял, сказал, что он нас уже немножко знает по рассказам Паши, будет очень рад познакомиться и непременно придет на сбор. Голос у него очень похож на пароходный гудок — густой такой и мягкий. Вот интересно, если у Пашки будет такой голос! Конечно, мы подготовились к сбору, выпустили даже специальный номер отрядной газеты, где было все рассказано про нас: как мы учимся, что читаем, как ходим на лыжные вылазки. На меня Сережка Балашов нарисовал карикатуру: как я читаю «Трех мушкетеров», а потом стою д’Артаньяном перед доской, а на доске — двойка. Все равно, пускай лучше думают, что двойку я получил из-за «Мушкетеров». Мне и на совете отряда за это выговаривали, и я обещал, что больше не подведу класс. Много было у нас шуму и разговоров из-за того, кому приветствовать майора. Сначала мы все по привычке сказали: — Воронов! Пусть Паша Воронов приветствует! Но Паша руками замахал: — Что вы, ребята! Родного брата приветствовать! Да мы уж дома наприветствовались. А тут я, как начну речь говорить, обязательно засмеюсь… Ну, когда он это сказал и мы представили себе, как он выйдет родному брату речь говорить, так все тоже стали смеяться. Тогда выступил Тоська Алейников: — Давайте, ребята, я буду приветствовать. Я очень хорошо знаю, как надо такие речи говорить. У моей сестры в школе недавно был Герой Советского Союза, так они специально написали приветствие, а потом сестра заучивала. Я у нее попрошу эту речь списать и тоже выучу, чтобы не сбиться. Мы сначала не хотели, чтобы Тоська приветствовал, но никто не знал хорошенько, как и что говорить, а у Тоськиной сестры уже готова была такая речь. В общем, решили, пускай приветствует Алейников, только пускай хорошенько выучит речь, чтобы не провалить весь сбор. Тоська под честным пионерским обещал не подвести. Он очень гордился, что ему поручили такое дело, а потом спрашивает: — А что мы поднесем нашему гостю? Мы сначала не поняли. — Когда кончаешь приветствовать, обязательно надо что-нибудь подносить, — сказал Тоська. — Девочки в школе у сестры поднесли Герою букет цветов. — Так ведь то девчонки! — закричали некоторые ребята. — А у нас мужская школа! Нам цветы ни к чему! Но тут другие ребята стали говорить, что это очень хорошо и красиво — подарить майору букет и что непременно надо кончить речь букетом. В общем, шум начался опять, и победили те ребята, которые сказали, что нужны цветы. Тут опять стали выбирать, кому ехать за цветами, и опять к Паше: — Поезжай ты покупать. Ты хорошо умеешь. — Ребята, да что с вами? — удивился Паша. — Чтоб я стал родному брату цветы подносить!.. — И он расхохотался. Нам тоже стало смешно. В конце концов решили, что за цветами поедут трое: Тоська Алейников, Сенька Громов и я. Отправились мы вчера уже перед самым вечером, чтобы цветы не завяли. Купили замечательные — целый букет больших хризантем — и поскорее поехали в школу. В трамвае было очень тесно, Тоська держал букет над самой головой, и все его спрашивали, куда мы едем и кому купили букет. Мы даже не успели показать ребятам как следует наш букет, потому что прибежали дежурные и сказали, что пришел майор Воронов. Лицом майор нисколько не похож на Пашу: он темнее, глаза у него тоже темные, и он, конечно, гораздо выше Паши. Но по походке, по тому, как он держит руки и встряхивает головой, сейчас же видно, что они братья. Майор был в парадном кителе, с орденами и медалями. Паша сидел вместе с нами, хотя ему полагалось рапортовать майору и подавать команду. Но на этот раз все это делал Пашин заместитель — Сережа Балашов. — От имени отряда приветствует майора Воронова Алейников Анатолий, — сказал Сережа. Тоська выступил на середину класса. Но смотрел он не на майора, а на нас. Букет у него в руках ходил ходуном от волнения. — Мы приветствуем в стенах нашей школы одного из храбрых защитников нашей Родины, майора Воронова, — начал он деревянным голосом. — Подвиги славного танкиста, Героя Советского Союза знают во всех уголках нашей страны… Мы замерли. Какой танкист? Какой Герой Советского Союза? Что это порет Тоська! У майора было четыре ордена на кителе, но Золотой Звезды не было. А Тоська несся дальше: — Такие героические примеры учат нас жить и работать. И мы, как будущие советские женщины… Тут мы не выдержали. Мы прямо с парт попадали от хохота. Все поняли: это Тоська зазубрил речь, которую девочки приготовили для своего гостя, Героя Советского Союза. А майор Воронов хоть и не понимал ничего, но тоже очень смеялся. Только потом мы ему все объяснили. Так наша торжественная часть и не вышла. Но это ничего не значило: майор скоро с нами подружился и стал нам рассказывать о своих боевых делах. Как он летал на истребителе и как его немцы подбили и ему пришлось влезть в воду с головой, чтоб немцы его не обнаружили, и дышать через тростниковую трубочку. А потом все ребята пошли провожать майора до трамвая. И теперь у нас Пашу стали уважать еще больше за то, что у него такой героический брат. 29 декабря Вчера я отпросился у мамы и пошел с Пашей Вороновым в цирк. Билеты нам дала Сонина мать — очень хорошие билеты, в четвертом ряду, оттуда все замечательно видно. Соня мне, наверное, раз десять сказала: — Ты на меня не очень пристально смотри, а то я спутаюсь и что-нибудь не так сделаю. Она уже второй месяц заменяет отца в цирке. Отец ее все еще выступает в Молдавии, и часто пишет оттуда, и даже прислал как-то красивые открытки с видами Кишинева. Я в цирке последний раз был с папой еще до войны, поэтому, когда я пришел и сел на свое место, мне стало вдруг внутри совсем не весело. Паша что-то болтал, смотрел на циркачей в красных куртках, а я ни на что не смотрел. Вспоминал, как мы тогда с папой видели знаменитого фокусника Кио, и еще дрессированных лошадей, и маленького пони по имени Тутти-Фрутти. Потом папа угощал меня мороженым, и сам ел очень много «эскимо», и говорил, что у него в животе разведутся белые медведи, так там стало холодно. И мы оба тогда очень смеялись. Пока я про это вспоминал, заиграла музыка и на арену выбежали танцовщицы. Они потанцевали, а потом вышли две женщины и стали на столе делать разную гимнастику — мост, приставляли ноги к голове — в общем, очень здорово. Паша смотрел на них и говорил: — Мостик я тоже могу сделать, и ногу могу класть на голову, и выворачиваться… — Так чего же ты не поступаешь в цирк, если ты все это можешь? — спросил я. — Потому что я решил стать военным! Ты же знаешь это, — сказал Паша. Потом нам показали собачий футбол. Это был такой смешной номер, что мы с Пашей даже устали смеяться. На арене поставили маленькие футбольные ворота. Вышла громадная женщина и стала кланяться, а за ней циркачи вывели двенадцать бульдогов. На пяти бульдогах были красные трусики, а на пяти — синие. Еще двух бульдогов, страшнее и крупнее других, держали на цепи и посадили в воротах. Это, значит, были вратари. Потом хозяйка бросила бульдогам надувной шар, и они стали носиться с ним по всей арене и рычать и скалить зубы друг на дружку. Вратари прыгали на привязи и кусали тех собак, которые приближались к воротам. На арене стоял шум, лай, у игроков свалились трусики. Мы с Пашей смеялись так, что плакали, и рядом с нами один лейтенант тоже плакал от смеха и вытирался носовым платком. Это был очень хороший номер. Потом вышел главный распорядитель и объявил, что сейчас будут «Иллюзионные игры» и выступят артисты Зингер. Я толкнул Пашу, чтобы он не отвлекался, а смотрел. В первую минуту я даже не узнал Соню. Мне показалось, что она стала гораздо меньше ростом. На Соне и ее матери были красивые черные шелковые плащи. Соня распустила косы, и ее волосы падали на плащ, как меховой воротник. — Это она пишет стихи? — шепотом спросил Паша. Я кивнул. Я видел, что Соня повернулась в нашу сторону и нашла меня.