Кэл спрыгивает в дальнем конце блока и прикладывает ладони рупором ко рту. Принц не смотрит на меня – он обыскивает камеры. – Дядя Джулиан! – Я подожду здесь, – говорит Кэмерон, сидя в дверном проеме верхнего этажа и болтая ногами. У нее даже хватает нахальства посвистывать, глядя на стонущего магнетрона. Блок Г такой же сырой, как блок новокровок – и, моими трудами, наполовину разрушен. В центре пола дымится дыра – единственное напоминание о мощи моей молнии. Насколько я могу судить, нижние камеры почти непроглядно черны, но не пусты. Некоторые заключенные подковыляли к решетке, чтобы посмотреть, что случилось. «Есть ли тут знакомые?» Но они слишком худы и измучены. Лица у них почти синие от страха, голода и холода. Сомневаюсь, что узнала бы даже Кэла, проведи он тут несколько недель. Я ожидала, что Серебряных поместят с большими удобствами, но, очевидно, политические заключенные опасны так же, как тайные арестанты с мутацией крови. – Сюда, – хрипло произносит чей-то голос. Чуть не споткнувшись о тело магнетрона, я бегу, пусть даже ожоги протестуют на каждом шагу. Кэл ждет меня у решетки, и его руки пылают – он готов расплавить прутья, спасти своего дядю, искупить хоть некоторые грехи. Джулиан кажется таким же старым и хрупким, как его драгоценные книги. Лицо у него побледнело, оставшиеся волосы поредели, морщины на лице умножились и углубились. Кажется, он даже лишился нескольких зубов. Но ни с чем невозможно спутать знакомые карие глаза и искру разума, по-прежнему горящую глубоко внутри. Мне не терпится к нему подойти, и я стою совсем рядом с плавящимся металлом. Джулиан. Джулиан. Джулиан. Мой наставник, мой друг. Первый прут гнется, и Кэл выламывает его. Отверстие достаточно широко, чтобы я могла пролезть. Почти не обращая внимания на удушающее действие Молчаливого камня, я помогаю Джулиану встать. Такое ощущение, что он вот-вот сломается, и на мгновение я задумываюсь, удастся ли ему выбраться отсюда живым. Но потом Джулиан сильнее сжимает пальцы и сосредоточенно морщит лоб. – Отведи меня к тому охраннику, – говорит он знакомым тоном. – И освободите Сару. – Конечно. Мы пришли и за ней. Я забрасываю его руку себе на плечо, помогая Джулиану идти. Хотя он намного выше меня, но пугающе легок. – Мы пришли за всеми. Когда мы выводим его из камеры, Джулиан спотыкается, но удерживается на ногах. – Кэл… – негромко говорит он и тянется к нему. Коснувшись лица племянника ладонями, Джулиан внимательно изучает свергнутого принца, словно древнюю книгу. – Вы это сделали? – Да, – отвечает Кэл, не глядя на меня. Камера изменила внешность Джулиана, но не его натуру. Он понимающе кивает и грустнеет. И Кэл как будто утешается. – Об этом не надо думать здесь и сейчас. Подумаем потом. – Потом, – повторяет Кэл. Наконец он обращает свои пылающие глаза на меня. Они буквально обжигают. – Потом. – Мэра, подведи меня к этой куче гнили. – Джулиан указывает на лежащего на полу охранника, оглушенного, но еще живого. – Давай посмотрим, на что я еще способен. Я выполняю просьбу, служа Джулиану костылем, пока он ковыляет к неподвижному охраннику. Кэл тем временем отпирает камеру Сары, которая расположена напротив. В пределах видимости и слышимости, но слишком далеко, чтобы прикоснуться друг к другу. Еще одна пытка, которую им приходилось терпеть. Я видела, как Джулиан проделывал это раньше, но никогда еще ему не было так тяжело. Дрожащими пальцами он поднимает веко охраннику и несколько раз сглатывает, пытаясь вызвать силу, в которой так нуждается. «Пение». – Джулиан, все хорошо, мы можем найти другой способ… – Другой способ нас погубит, Мэра. Неужели я ничему тебя не научил? Несмотря на серьезность ситуации, я улыбаюсь и подавляю желание обнять моего старого учителя. Наконец Джулиан выдыхает, полуопустив веки. На шее у него вздуваются вены. Затем он резко открывает глаза – широкие и ясные. – Очнись, – произносит он голосом, который прекраснее, чем закат. И охранник подчиняется. – Отопри камеры. Все. Вопль гнущегося металла разлетается по блоку: прутья камер дружно разгибаются. – Сделай лестницу и мостки. Все соедини. Бряк. Бряк. Все куски металла, кинжалы, заряженные электричеством обломки, даже расплавленные капли становятся плоскими и смыкаются друг с другом. – Иди с нами. – Голос Джулиана слегка дрожит, но магнетрон повинуется, хоть и медленно. – Повезло, что ты пришла сегодня, Мэра, – говорит Джулиан, когда я помогаю ему выпрямиться. – Вчера нас выводили на прогулку. Мы немного набрались сил. Я думаю, не рассказать ли Джулиану про ясновидца Джона и его совет. Учителю будет очень интересно послушать. «Потом, – говорю я себе. – Потом». Впервые у меня появляется надежда. «Мы выживем». В тюрьме творится хаос. В каждом коридоре, за каждой дверью гремит эхо ружейных выстрелов. Потрепанная компания Серебряных вяло тащится за нами, но мало у кого есть силы жаловаться. Я им ничуть не доверяю и почти все время иду спиной вперед, чтобы не спускать с них глаз. Одни отделяются и уходят, желая поскорей покинуть это место. Другие углубляются в недра тюрьмы – они жаждут мести. Третьи остаются с нами и идут, опустив глаза, – им стыдно следовать за девочкой-молнией. Но все-таки они следуют. И дерутся как могут. Это все равно что кинуть камень в стоячий пруд. Поначалу рябь невелика, но круги становятся шире и шире. Каждый блок подается быстрее предыдущего, и в конце концов магнетроны просто бегут от нас. Серебряные убивают больше, чем я, бросаясь на тех, кто их предал, как голодные волки. Но долго это продолжаться не может. Когда разрушитель Леролан взрывает каменную преграду, открывая путь в блок З, обломки летят не вниз, а вверх. Прежде чем я успеваю понять, что случилось, меня втягивает в вихрь дыма, осколков и потустороннего шепота. Кэмерон хватает меня за руку, но не удерживается и исчезает в тумане. «Нимф». Я ничего не вижу, кроме теней и мрачного желтого света, похожего на далекое, подернутое дымкой солнце. Чтобы не впасть в небытие окончательно, я начинаю хвататься за что попало. Порезанной рукой я нащупываю чью-то холодную неподвижную ногу и торможу, так что аж кости звенят. – Кэл! – кричу я, но вой вокруг заглушает мой голос. Застонав, я подтягиваюсь выше по ноге. Она, очевидно, крепится к трупу, потому что человек не двигается. Меня охватывает холодный ужас – я ощущаю его острые ледяные пальцы. И чуть не разжимаю руки, не желая видеть лицо убитого. Это может быть кто угодно. Любой из наших. Стыдно, но я чувствую облегчение. Я не узнаю человека, запутавшегося в прутьях решетки – одна нога согнута, другая болтается. Несомненно, это заключенный, но я не знаю его и не стану по нему плакать. Спина у меня сплошь покрыта шрамами и ожогами, и на мгновение я позволяю себе привалиться к прутьям. Действие силы тяжести в блоке изменилось. Гарет здесь, а значит, Килорн, Шейд и Фарли тоже неподалеку. Они были на другом конце тюрьмы, опустошали дальние блоки, но что-то привело их сюда. Или загнало в ловушку. Не успев вскрикнуть, я снова падаю – блок кружится. Но движутся не камеры. Это отказала гравитация. – Гарет, стой! – кричу я в пустоту. Никто не отвечает. Во всяком случае, никто из тех, кого я хочу услышать. «Девочка-молния». От этого голоса у меня чуть не раскалывается череп. «Королева Элара». На сей раз я бы предпочла сонар. Что-нибудь, способное меня убить. Смерть, по крайней мере, безопасна. Я продолжаю падать. Может быть, от этого я и погибну. Умру прежде, чем она проберется ко мне в голову и обратит против всего, чем я дорожу. Но щупальца в мозгу уже укрепляются. Мои пальцы вздрагивают по приказу Элары, и между ними проскакивают искры. Нет. Пожалуйста, не надо. Я с силой ударяюсь о противоположную стену и, кажется, ломаю руку, но боли не чувствую. Элара ее забирает. Издав хриплый вопль, я делаю то, что должна – использую последние остатки свободной воли, чтобы нырнуть под изогнутые прутья и вползти в камеру, полную Молчаливого камня. Он заглушает мою способность – и способность Элары тоже. Искры гаснут, чужая власть отступает, и ослепительная боль охватывает мою левую руку до плеча. Но я смеюсь сквозь слезы. Какая ирония судьбы. Королева выстроила тюрьму, чтобы помучить меня и других новокровок. А теперь это – единственное, что мешает ей исполнить свое желание. Теперь это мое последнее прибежище. Стоя у дальней стены в камере – которая, кажется, теперь стала полом, – я наблюдаю за змеящимся туманом. Выстрелы становятся реже, то ли потому что патроны заканчиваются, то ли потому что при такой ужасной видимости невозможно прицелиться. Мимо проносится огненный зигзаг, и я ожидаю увидеть Кэла, но его нет. Тем не менее я зову: «Кэл!» Но мой голос слаб. Камень, который меня спас, предъявляет свои права. Он давит, как груз на шее. Королева не тратит много времени на поиски. Она приближается к решетке, и на мгновение я думаю, что у меня галлюцинации. Это не та сверкающая великолепная дама, которую я помню. Нет ни роскошного платья, ни драгоценностей – они сменились аккуратной темно-синей военной формой с белой отделкой. Даже волосы, которые обычно безупречно завиты и заплетены, теперь собраны в простой пучок. Увидев седину на висках у Элары, я смеюсь. – Когда мы встретились в первый раз, ты сидела в точно такой же камере, – задумчиво произносит Элара, пригнувшись, чтобы лучше видеть меня. – Тогда решетки мне не помешали – они не помешают и теперь. – Ну так зайди, – предлагаю я, сплюнув кровь. Кажется, я лишилась зуба. – Все та же девочка. Я думала, мир изменит тебя, но вместо этого… – Королева наклоняет голову набок, скалясь как кошка, – ты немного изменила мир. Если не будешь упрямиться, сможешь сделать большее. Я едва дышу, но смеюсь. – По-твоему, я полная дура? «Заговаривай ей зубы. Отвлекай. Скоро кто-нибудь увидит ее. Кто-то же должен». – Тогда будь по-твоему. – Королева вздыхает и выпрямляется. Она подает знак кому-то незримому. «Стража», – думаю я с тоскливым смирением. Но в руке Элары возникает пистолет – и палец уже на курке. – Я бы очень хотела еще разок оказаться в твоих мыслях. У тебя такие очаровательные иллюзии. «Маленькая победа», – думаю я, закрывая глаза. Королева не получит молнию, и я ей не достанусь. Это победа.