Он раньше только один раз был у Эмили. В середине дня. А сейчас, вечером, в квартире творилось черт те что. Одежда брошена на кухонные стулья, точно как у известного дизайнера… забыл фамилию этого жулика. Колготки на полу в холле, а на кухонном столе газеты и журналы вперемешку с хлебными крошками и немытыми кофейными чашками. Тедди удивился – никогда не думал, что Эмили может допустить у себя в доме такой бардак. Но запах, ее запах, что он отметил в лифте, остался. У Тедди редкостное обоняние: запах человека для него уникален, как ДНК. Наверное, только что из душа, волосы еще влажные. – Извини за беспорядок, – сказала она. – Сделала попытку собрать газеты, махнула рукой и засмеялась. – Я в процессе перестройки. Переделываю квартиру. – Переделываешь? И что будет? – Я пошутила. Извини. На работе уйма дел, не хватает времени прибраться. Она выжала тряпку и протерла маленький круглый кухонный стол. – Что-нибудь выпьешь? – У тебя виски есть? – Он почувствовал неловкость: не понравилось, как прозвучал вопрос. – Виски нет. Есть портвейн, коньяк и джин. – Тогда коньяк. Эмили залезла на стул и достала бутылку из шкафчика над холодильником. Он обратил внимание, что ногти на ногах не накрашены. Коньяк был не из дорогих, и бокала подходящего у нее не нашлось. Но вкус неплохой. Скованность через пару минут как рукой сняло. Собственно, почему он должен смущаться? Это, в конце концов, ее предложение – встретиться у нее дома. То, что они не могли встретиться в адвокатуре, понятно. Но почему сын Матса Эмануэльссона назвал его имя? «Попроси Тедди понять». Что он должен понимать? – Ты можешь зайти ко мне домой? Надо поговорить, – сказала она. – Последний раз, когда мы виделись, ты была не особенно расположена к разговорам. – Перестань… что ты имеешь в виду? – Я имею в виду лифт в конторе. Несколько недель назад. – Ты тогда тоже слова не сказал. Но сейчас другое дело. Мы с тобой оказались в одной лодке. Она права. В одной лодке. Их связал Беньямин. А у Тедди к тому же чудовищный долг перед семьей Эмануэльссон. Вечные угрызения совести. Он осторожно прислонился к закругленной спинке стула. Стул заскрипел так, будто собрался тут же развалиться под его тяжестью. – Хорошо… В каком порядке будем говорить? – О чем ты? Какой порядок? Расскажи мне, в чем дело, а потом помоги – завтра будет решаться вопрос о мере пресечения. Тедди решил не испытывать прочность стула и подался вперед. Стул, как ему показалось, облегченно крякнул. Он помолчал, подыскивая нужные слова. – Я не уверен… мне тоже многое непонятно. Но в любом случае – я знаю больше, чем ты. Он рассказал о похищении девять лет назад. Рассказал о надзирательнице по имени Сара, которая начала копаться в его деле. Потом Матс Эмануэльссон покончил с собой. Тедди попросил приятеля, Луке Уденссона, разобраться, что же, собственно, произошло. Хакер Луке в конце концов дохакался: у Матса был либо компьютер, либо жесткий диск с фильмами. В общем, кто-то хотел любой ценой помешать их разглашению. Что-то связанное с педофилией, какие-то любители малолетних. Эмили слушала, не перебивая, и он никак не мог определить, удивлена она или испугана. А может, и то и другое. Тедди посмотрел на часы – час дня. Почему-то он все время косился на свое неясное отражение в оконном стекле. Темно-русые волосы отросли, после тюрьмы он стригся всего два раза. Толстоватый нос, большие глаза – в отражении они казались еще больше. Темные горизонтальные овалы. В тюрьме ему вырвали зуб, но его недавно заменили имплантатом, который стоил бы ему четырехмесячного оклада в «Лейонс», если бы не покрывался какой-то таинственной страховкой для работников адвокатуры. Тедди сделал маленький глоток. Коньяк определенно приличный, хоть и недорогой. – Я не знаю, что хочет Беньямин. Но знаю точно, что я тысячу раз раскаялся в пакости, которую сделал его отцу. И я сказал ему об этом. Так и сказал – я виноват перед твоим отцом. А теперь Беньямина подозревают в убийстве… наверняка как-то связано с Матсом. Иначе он не просил бы меня «понять». Эмили удивленно подняла голову. – Что значит – связано? Как? – Я ничего не знал о Матсе ни до, ни после его самоубийства. Все, что я знаю, – как я его повязал. Они разложили принесенные Эмили документы. Прокурорское обоснование продолжения содержания подозреваемого под стражей было на редкость кратким. В настоящий момент Беньямин считался задержанным – не больше четырех суток. Чтобы продлить этот срок, требуется решение суда. Готовый бланк, одна страница. Представление – Беньямин Эмануэльссон задержан по подозрению в убийстве или пособничестве в убийстве 15–16 мая в Вермдё. – Есть риск, что подозреваемый может повлиять на ход следствия путем сокрытия вещественных доказательств или другим путем. – Для преступлений такого рода законом предусмотрено наказание не менее двух лет тюрьмы, и нет никаких оснований считать задержание безосновательным. – Важность содержания подозреваемого под стражей в ходе следствия очевидна. Подозреваемый в соответствии с параграфом RB 24:11 извещен о настоящем представлении через инспектора уголовного розыска Юхана Кулльмана. Материалы, которые прокурор должен представить в обоснование своего представления, отсутствовали. – Законченный сюр, – пожала плечами Эмили. – Как я могу защищать парня, если у меня нет на руках материалов следствия? – Добро пожаловать в Швецию, – спокойно сказал Тедди. – Будь уверена – ты получишь их завтра утром, за пять минут до суда. По-другому не бывает. – Удивительно… Но еще более удивительно: почему они так настаивают на содержании под стражей парня в коме? А вот это и в самом деле странно. Тедди никогда не слышал ни о чем подобном. Но вполне мог представить ход их рассуждений. – Не знаю… Может, прокурор считает, что в минуты просветления парень способен решительно повлиять на следствие? Очнулся, повлиял – и опять в кому. Наверное, так. Все же речь идет об убийстве. Они плутали во тьме. У Эмили вообще не было информации о каких-либо уликах против Беньямина. Сплошные догадки. Может, кто-то еще замешан в этой истории? И какое это имеет значение для Беньямина? Просмотрели все комментарии к параграфу о презумпции невиновности. Тяжесть преступления явно не соответствовала заявленному прокурором сроку – два года. Зацепка для Эмили. Свидетельство, что улики слабоваты. Значит, причин для содержания под стражей нет. Прокурор утверждает, что причины для задержания есть, – Эмили должна доказать обратное. Как? Без материалов? – Я же сказал – добро пожаловать в Швецию, – пожал плечами Тедди. – Напишет прокурор, что ты взял напрокат неопознанный летающий объект и похитил короля, – и ты в каталажке. Без обсуждений. Точка. Неизвестна личность убитого. Неизвестно, что искали криминалисты на месте преступления в Вермдё. И что нашли. – Единственная возможность – напирать на непропорциональность меры, – сказал Тедди. – Ты имеешь в виду, что парень в коме? – Ну да. О какой пропорциональности речь, когда он даже пописать сам не может. И дальше: если Эмили потребует комплектации прокурорского представления – в каком порядке? Допущены ли слушатели в суд? Как представить требование? Как уточнить позицию Беньямина? – Уточнить? – спросил Тедди и долил коньяку – себе и Эмили. – А тебе что-то известно о его позиции? Все же как-то удалось провести допрос? – Еще как! Следователь Кулльман и я сидели на стульях у его постели. Кулльман задал несколько вопросов. Беньямин не ответил ни на один. Честно говоря, я даже не знаю, признает он преступление или отрицает. Она включила компьютер. Они сидели плечом к плечу и смотрели на дисплей. Тедди помог ей составить своего рода тезисы. Какие выражения выбирать, какие вопросы задать прокурору, как их сформулировать. Мигнули зеленые цифры на микроволновке. Три часа ночи. Она выключила ноутбук и встала. – Ну что ж… кое-какая ясность есть. Спасибо за помощь. Ты действительно кой-чему научился, пока мытарился в судебном мире. Они вышли в прихожую. – Хорошо бы получилось, – сказал Тедди, надевая башмаки. Эмили смотрела на него со странным выражением. Иронически? Что в нем смешного? Он открыл дверь и вышел на площадку. Она остановилась в проеме двери и прислонилась к косяку. В прихожей было темно, и свет из квартиры полыхал в ее волосах как нимб. – Что? – спросил он. – Есть еще один вопрос… у тебя нет желания остаться на ночь? Полицейское управление Стокгольма