Сесилия встала. Жест недвусмысленный – им пора уходить. Вопросы Тедди, очевидно, вывели ее из равновесия, если вообще к ней применимо это слово. Равновесие волчка. Перестанет крутиться – упадет. И все-таки он должен понять. Беньямин же попросил его – понять. – Когда вы развелись? – Через пару лет после похищения. – Почему? – Ну… стало трудно жить вместе. Почему вы спрашиваете? – Потому что вы тоже замешаны в эту историю. – С какой стороны? – Со стороны Беньямина. Беньямин хочет, чтобы я понял. – И все же не понимаю. Какая связь? – И я не понимаю. Пока. Почему вы развелись? – Если вы так настаиваете… он очень изменился. Это был не тот Матс, за которого я выходила замуж. И… – И? – Думаю, у него была другая женщина. – И вы знаете кто? – Нет, не знаю. И я же не сказала «была другая женщина», я сказала «думаю, что была». Но у меня возникали подозрения. – Он ничего не рассказывал? И вы не спрашивали? – В последнее время с ним было очень трудно разговаривать. Но я его не обвиняю. – В чем? – Матс – это Матс. Я очень любила его, пока… пока не перестала любить. Я была очень наивна, только в последние годы начала соображать, что к чему. – Что вы имеете в виду? – Что я имею в виду? Матс был игрок. Сейчас модно писать и говорить о женах алкоголиков и наркоманов, детях алкоголиков и наркоманов. Что они якобы прямо или косвенно вовлекаются в эту зависимость. А я была вовлечена в зависимость от его неутолимой страсти к игре. Неутолимой и непреодолимой. И к чему это привело… Весь этот многолетний самообман… А вот это для Тедди была новость. Сара никогда и ничего не говорила, и Луке тоже. – А во что он играл? – Во все. Но в основном в покер. – Он играл на деньги? Сесилия опять отвернулась к окну. – На деньги? Еще на какие… Игра определяла нашу жизнь, только я этого долго не понимала. Он жил двойной жизнью. Но сейчас Матс мертв, и настало время прощать. И еще… Матс и дети. Между ними была особая связь, он обожал детей. Замечательный отец. Если быть честной, лучший отец, какого только может пожелать мать своим детям. Сесилия замолчала. По выражению ее лица было понятно, что она сказала все, что знала. Но у Тедди вопросы не кончались. – Как он покончил с собой? – спросил он с трудом. Сесилия отошла к рабочему столу и начала натирать и без того сверкающую мойку. – Утопился. Прыгнул в море с борта финского парома. Страшная смерть. Но причина мне неизвестна. Мы уже не жили вместе. Единственное, что я знаю, – с ним было не все в порядке. Для меня это очевидно. – В каком смысле – не в порядке? – Депрессия. Нетрудно понять, если вспомнить, что вы с ним сделали. Он даже лежал в больнице. Ее слова резанули Тедди. Наверное, это правда. Матс так и не сумел прийти в себя после похищения. Тедди пожалел, что явился сюда. Но раз взялся – значит, взялся. – А у вас… я имею в виду у всех: у вас, у Беньямина, у Лиллан – осталось что-то из его вещей? Сесилия вышла и через пять минут вернулась с пакетом. – Лежал в комнате у Беньямина. Много лет. Полиция не взяла почему-то. Тедди выложил содержимое на стол. Эмили подсела поближе. Наручные часы, несколько маленьких фотографий, лист бумаги А5, запонки, колода карт. На первом снимке вся семья. Сесилия, Матс, Беньямин и Лиллан. Наверняка больше десяти лет назад – Беньямину лет десять-двенадцать. На пляже. Все в купальных костюмах. Матс улыбается, но лицо грустное. – Глаза не смеются, – шепнула Эмили. – Правда? – Не знаю… трудно судить по фотографии. Лист бумаги вырван из блокнота. Красивый, тщательный почерк. «Не обвиняйте меня в том, что случилось. Будьте сильнее, чем я. Мое решение не связано ни с разводом, ни с нашими отношениями с мамой. Я очень вас люблю. Папа». Прощальные строки… Тедди попытался прикинуть, что значит эта записка, но, собственно, что тут прикидывать – и так все ясно. – А это что? – Эмили протянула ему другой снимок. Снова вся семья, только еще раньше. Беньямину лет семь. Матс, Сесилия и Лиллан в слинге на животе у матери. Стоят на поросшем мхом валуне. Матс с гордостью держит на вытянутой руке корзинку, полную грибов. Тедди долго смотрел на фотографию. Один глаз у Матса продырявлен. На улице они остановились. – Увидимся вечером? – спросил Тедди. Она вытащила мобильник и начала тыкать пальцем в экран. – Работы в конторе – до и больше. А потом поеду в Йончёпинг к родителям. – Ты их часто навещаешь? – Нет. На Рождество и летом. – Наверное, чей-нибудь день рождения? Эмили сжала губы. – Нет… просто чувствую, что пора. – Хорошо… но мы должны все это обговорить толком. – Да… и надо съездить в Вермдё, посмотреть на этот дом. – Само собой. – А ты что собираешься делать? – Позвоню своему сокамернику Шипу и поспрошаю насчет «Топстар». – А это еще что? – Колода… Ты не посмотрела? – Нет… прощальная записка и дырка в глазу у Матса показались мне интереснее. – На рубашке у каждой карты – лейбл. «Топстар». Рекламная колода. «Топстар» – скорее всего, один из игорных клубов. – Может быть… а если это колода Беньямина? – Все может быть. Но все остальное в этом мешке как-то связано с Матсом.