– В таком случае перед лицом свидетелей я заявляю, что удовлетворен. Со стороны его болельщиков послышался ропот, но Шоу-Асквит поднял руку, призвав к тишине. – Миледи. Ваше вмешательство было крайне своевременным. Не желаете ли выпить с нами, закрепив мирное соглашение? – Благодарю, но мне нужно заняться раной моего Якова и… и другими ранами. Рэйчел притянула Кулагина в поцелуе, чтобы заслонить его лицо от фотовспышек камер. Его губы были холодными. От вкуса спиртного ее замутило, но она не оторвалась от русского, пока зрители не загикали. Лучший способ утаить реальную историю от прессы – скормить ей историю повкуснее. Рэйчел взяла Кулагина под руку. Майор Аллен проторил им путь в толпе, прикрывая головы зонтиком, и они вернулись в сияние бального зала отеля. После дождливого сада он выглядел по-летнему теплым. Волоча Кулагина под руки, Рэйчел с майором поднялись на лифте на четвертый этаж и отвели русского в его комнату – номер 433. Это был номер люкс, небольшой, но роскошный, с панелями из темного дерева на стенах, толстым узорчатым ковром и письменным столом из красного дерева. Кулагин плюхнулся на диван у окна, откинулся назад и посмотрел на Рэйчел. – Итак, миссис Мур, собираетесь продолжить с того места, где мы остановились? – спросил он по-русски. Рэйчел использовала фамилию Мур во время бесед с агентами. – Можно и так сказать, – на том же языке ответила Рэйчел и перешла на английский: – Майор Аллен, не принесете аптечку? – Может, стоит позвать врача? – спросил майор. – Сначала я сама посмотрю, насколько серьезно ранение. Снимите рубашку, Яков Михайлович. Криво усмехнувшись, Кулагин расстегнул рубашку и со стоном ее снял. Его кожа была белой, как тесто, жирные складки на брюхе колыхались, когда он шевелился, но волосатые руки и грудь были по-медвежьи крепкими. Пуля царапнула Кулагина по ребрам. Рана неглубокая, но когда он поднял руку, чтобы Рэйчел могла посмотреть, снова открылось кровотечение. Не считая спиртного, пахло от него, что удивительно, свежестью – хорошим мылом из отеля и легким одеколоном. Рэйчел принесла из ванной маленькое полотенце и велела Кулагину приложить его к ране, пока не вернется Аллен. Потом налила ему стакан воды. Кулагин медленно выпил, опуская стакан между глотками, а другой полусогнутой рукой, похожей на сломанное крыло, придерживал окровавленное полотенце. Вид на Риджент-стрит за окном рассекала золотая сетка проводов клетки Фарадея – она не впускала нежеланных призраков. От исходящего из радиатора под окном жара влажная одежда стала горячей и неприятной. И тут до Рэйчел дошло. «А ведь в меня чуть не попали, – подумала она. – Я могла умереть. Быстрая красная вспышка боли и падение – так это могло быть». Ее руки задрожали, а сердце заколотилось. Для страха нет причин, уговаривала себя она. В конце концов, ей хотелось бы однажды попасть в Страну вечного лета. Но только не так, не по глупой случайности и не в таком жутком виде, став жертвой мальчишки, стреляющего от скуки. Кулагин поднял стакан. – Похоже, нам обоим требуется что-то покрепче, миссис Мур. Надеюсь, с вами все в порядке. Глоток спиртного вас согреет. Хотя бы насчет этого тот хлыщ Шоу-Асквит был прав! И вам нужно снять мокрую одежду. Рэйчел скрестила руки на груди, чтобы скрыть дрожь в ладонях, и заставила себя улыбнуться. – Вы совершенно правы, Яков Михайлович. Я переоденусь и тут же к вам вернусь. Рэйчел закрыла за собой дверь ванной и сняла промокшие юбку и блузку, бросив их темной кучкой на пол. Секретная служба – мужской мир, а потому лучше одеваться как монашка. Дрожа, она закуталась в тяжелый халат, который оказался слишком ей велик. Прическа была в полном беспорядке. Рэйчел пошарила в сумочке в поисках щетки, посмотрела в зеркало и быстрыми движениями расчесала густые темные локоны, стиснув щетку так, что побелели пальцы. Ритмичные движения и мягкие поглаживания головы ее успокоили. Рэйчел стерла испорченный дождем макияж и критическим взглядом изучила свое отражение. Ниже ростом, чем хотелось бы, осанка как у офисного клерка. Усталые серые глаза. Гладкая белая кожа, которую не изменило даже детство в Бенгалии, – ее лучшее достояние. Джо, ее муж, говорил, что Рэйчел выглядит как фотография. Ну, хоть что-то. Учитывая, какой оборот принимают дела, морщины не замедлят появиться. С самого начала все обернулось катастрофой. Когда в воротах Вормвуд-скрабса возник Кулагин и объявил, что он советский нелегал и хочет переметнуться, никто толком не знал, как с ним поступить. Начальство Рэйчел из Зимнего управления сошлось лишь в одном – нужно воспользоваться этой возможностью, прежде чем об этом пронюхает Летнее управление. Ее подразделению (отдел Ф, контрразведка) велели выработать стратегию допроса, возглавил его непосредственный начальник Рэйчел, бригадный генерал Харкер. Разумеется, Вэ-Вэ, глава отдела В земной контрразведки, и заместитель директора Лиддел решили влезть в это дело и присвоить себе часть славы. В окружении трех высокопоставленных офицеров Кулагин умолк и заявил, что его пытаются отравить предложенным к чаю сахаром. Разъяренный Харкер предоставил Рэйчел завершить беседу, ясно дав понять, что он ожидает результатов. За две недели вялых допросов в золотой клетке отеля «Лэнгэм» она добилась лишь короткого списка русских агентов в Британии, главным образом под кодовыми именами, которые в Зимнем управлении и так уже знали. Опыт говорил ей – их должно быть больше. Многие годы она твердила, что им нужны сведения о Советах, полученные от живого человека, а не только с помощью собранных Летним управлением сигналов, и это был ее шанс доказать свою правоту. Но время заканчивалось. Завтра Рэйчел и майору нужно представить отчеты. Харкер, Лиддел и Вэ-Вэ взглянут на них мельком и решат, что русский слишком непостоянен, чтобы быть полезным, продадут его за гроши американцам и отправят Рэйчел обратно за стол, потеть над бесконечными делами злобных ирландцев. Но был один способ развязать Кулагину язык еще до рассвета. 2. Беспризорники, 29 октября 1938 года Когда Рэйчел вернулась в комнату, майор Аллен вспыхнул, резко отвернулся и поставил маленькую аптечку и бутылку спиртного на стол рядом с разряженным дуэльным пистолетом Кулагина. – Майор, не могли бы вы оставить нас ненадолго и позаботиться о том, чтобы нас никто не беспокоил? – спросила Рэйчел. Майор пораженно уставился на нее, но быстро отвернулся. – Это неподобающе! – заявил он. – Особенно после спектакля, который вы там устроили. Я вызову машину, миссис Мур. Уже поздно. Рэйчел вздохнула. Даже если теоретически она и могла бы заставить себя попытаться соблазнить Кулагина, с такими-то мокрыми растрепанными волосами, в практичном нижнем белье и толстом банном халате длиной почти до пят из нее вряд ли выйдет Мата Хари. – Майор, неподобающе воображать всякие непристойности. Оставить порядочного мужчину и замужнюю женщину на час наедине? Уверена, на службе ее величеству вы совершали и менее благовидные поступки. – Умоляю, – сказал по-русски Кулагин с болезненной улыбкой. – Я пытаюсь не расхохотаться над этим олухом, но мне больно. Рэйчел улыбнулась в ответ. Надо было напоить русского гораздо раньше. Она рассчитывала произвести на Кулагина впечатление своим профессионализмом, в то время как куда успешней была бы противоположная стратегия. – Что он сказал? – спросил майор. – Яков Михайлович благодарит вас за помощь и молчание, – сказала Рэйчел. – Давайте же, майор, здесь все профессионалы. Я только осмотрю его раны, и мы продолжим допрос. Ничего неподобающего. – Она понизила голос: – Если вам от этого полегчает, можете оставить мне свой травмат. – Ну ладно, – расправил плечи майор. – Но в случае чего я доложу о любых грязных делишках. Он вытащил маленький револьвер с четырьмя резиновыми пулями. Нелетальное оружие, которое иногда использовали в Секретной службе. Рэйчел стреляла из него несколько раз, но только на тренировках. Отдача у него была чудовищная. Рэйчел сунула травмат в карман и прищурилась. – Спасибо. Естественно, ваш долг включить в отчет все подробности. Как и мой. А в моем рапорте может появиться запись о том, что вы не остановили мистера Кулагина, когда он оскорбил молодого человека из высшего общества и набросился на него. Но вместо этого я могла бы подчеркнуть, что вы появились слишком поздно, чтобы это остановить, и немедленно вызвали меня. Интересно, что именно прочтет в отчете Вэ-Вэ? Аллен пригладил усы. – Доброй ночи вам обоим, – наконец произнес он. С прямой, как палка, спиной он покинул номер. Как только дверь закрылась, Кулагин расхохотался. * * * Опустившись перед Кулагиным почти на колени, Рэйчел промыла его рану спиртом. – Я вас недооценил, миссис Мур, – сказал по-английски Кулагин. – Вы смелы и честолюбивы. Теперь я это вижу. Вам, вероятно, непросто в этой стране, тем более в спецслужбе, в окружении мальчиков из Итона, которые… как это сказать?.. Предпочитают иметь друг друга в зад. Она прижала намоченную в спирте салфетку к ране. Кулагин зажмурился. – Не нужно грубить, Яков Михайлович. – Грубость – черта нашей профессии, кругом дерьмо, мухи и секс, и не позволяйте жополюбам уверять вас, что это не так! В Советском Союзе вам было бы проще, миссис Мур. Там все мы товарищи, мужчины и женщины, варимся в одном дерьме. Но здесь все сложнее. – Мне нравятся сложности. Иначе зачем мне латать хамоватого русского, который хотел подставить себя под пулю? – Ха! – Кулагин поднял руку. – Я не пытался подставиться под пулю. – Он ощупал пальцами рану, и они покрылись тонкой пленкой крови. – Мне хотелось почувствовать себя живым! – Долго вы не проживете, если не дадите мне как следует промыть рану, – сурово заявила Рэйчел. Теперь она плеснула спирт прямо на рану, и Кулагин содрогнулся всем телом. – Какая напрасная трата ресурсов, – сказал он. – Давайте лучше вместе выпьем. За мужчин и женщин, и за живых. – Нет, Яков Михайлович, вместе пить мы не будем. – Что?! Лицо Кулагина побагровело от ярости. Он попытался встать.