Кулагин поднялся, поставил стакан и подошел к Рэйчел, нависнув над ней. С черными стежками на боку и бледными сосками его грудь и живот выглядели как порнографическое лицо с кривобокой ухмылкой. Рэйчел схватила травмат, но ствол застрял в уголке кармана. Кулагин ударил ее. Перед глазами заплясали черные точки. Он схватил ее за правое запястье и вывернул руку. От жуткой боли в локте она выронила оружие. Руки Кулагина сомкнулись на ее шее, сдавливая трахею. – Как-то раз в Ташкенте я задушил женщину, – сказал он. – Она вцепилась в мои руки и боролась до самого конца. У нее ведь был ребенок, вот в чем дело. Рэйчел схватила его запястья и попыталась разжать пальцы, но у русского была железная хватка. Горло у нее горело. – Я хочу знать, за что вы сражаетесь на самом деле, миссис Мур. Рэйчел попыталась что-то сказать, выплюнуть слова. Ее пальцы проехались по боку Кулагина. По нити и неровным стежкам. – Так за что? Расскажите. Он ослабил хватку, так что Рэйчел сумела судорожно вдохнуть. – За свободу, сволочь, – сказала Рэйчел. Он снова надавил сильнее. Поле зрения заполонили черные точки. – За чью свободу? Ее пальцы нащупали узелок на нитке. – Свою. Как только слово сорвалось с ее губ, она со всей силы дернула. Нить впилась ей в пальцы и оторвала Кулагину лоскут кожи. Капли крови брызнули Рэйчел в лицо, как сок из взорвавшейся сосиски. Кулагин взвыл от боли. Рэйчел рванула вперед, врезав ему в живот плечом. Он отшатнулся, споткнулся о кофейный столик и рухнул на пол. Рэйчел потянулась за дуэльным пистолетом, но ее зрение заволокло черным туманом. Когда оно прояснилось, оружие было в руках Кулагина и нацелено на нее. – Прекрасная работа, – сказал Кулагин. Он засмеялся, привстав с пола и левой рукой зажимая рваную рану. Между пальцами стекала кровь. – Ох, как же больно. Отличная работа! Смех сменился приступом кашля. Рука Кулагина дрогнула, но прежде чем Рэйчел успела шевельнуться, к нему вернулась прежняя твердость. – Прошу прощения за причиненные неудобства, но мне нужно было убедиться. Я способен отличить правду, когда ее слышу. Так что я сделаю вам подарок, миссис Мур, обоюдоострый подарок. В последние два года я вел агента по кличке Феликс, главу отдела в вашем Летнем управлении. Хороший парень, слегка наивный, верит в великую цель – больше меня, благословенная душа. Рэйчел попыталась ответить, но горло словно сжали тиски. – Вижу, вы мне не верите. Что ж, подробности вас убедят. Феликс – это Питер Блум. – Блум, – просипела Рэйчел. Она некоторое время служила с ним вместе, прежде чем он ушел в мир иной. Из младотурков, хотя и менее привлекательный, чем остальные – маленький и пухлый, со страстными глазами и чувственными губами. Тихий, вежливый, немного отстраненный. Конечно же, его повысили раньше ее, хотя она и имела на десять лет больше опыта. Кулагин снова закашлялся. Он лежал в растекающейся бордовой луже. – Дорогой Питер и был той курицей, несущей золотые яйца, за которую меня хотели наградить. Теперь он ваш. Голова у Рэйчел пошла кругом. Как будто вместе с кровью Кулагина утекает и весь смысл окружающего мира. – Даже если я вам поверю, – прошептала она, – что мне с этим делать? – Вы меня не слушали, – ответил Кулагин. – Никто вам не скажет, что делать. Прощайте, миссис Мур. И в один миг, как будто снова опрокидывает стакан с бренди, он сунул дуло пистолета в рот и спустил курок. Выстрел прозвучал как пощечина, оглушил ее и ослепил. Когда зрение прояснилось, Рэйчел не могла заставить себя посмотреть на изуродованное лицо Кулагина. Она вылетела из номера и захлопнула за собой дверь. – Нужен… Нужен врач! – заорала она во всю глотку, вырывая слова из саднящего горла. – Позовите врача! Потом она осела на пол. В голове пульсировало имя, алое, зловещее и невозможное, как кулагинская кровь на ковре. Питер Блум. 3. Маленькие войны, 8 ноября 1938 года Питер Блум оказался в грузовике с боеприпасами в горящем Мадриде. Пламени он не видел. Для призрака материальный мир невидим, не считая электричества и искрящих душ живых людей. Здания и улицы выглядели скелетами из светящихся проводов. Человеческие мозги сияли, как бумажные фонарики. Все остальное – бледно-серый туман. Питер безнадежно заблудился бы в этой пелене, если бы не маячок в эктофоне агента Инес Хираль, который привел его сюда из Страны вечного лета. Сейчас Питер повис на ярких кольцах электрической цепи эктофона, словно цепляющийся за материнский подол малыш, и слушал, как Инес описывает мир живых. – Крыши домов на Гран-Виа в огне, – сказала она. – Бомбы сыплются, как черные груши. Сначала большие, чтобы снести здания. Потом зажигательные. Шрапнель – чтобы отогнать пожарных. Каждую ночь одно и то же. Скоро и гореть будет нечему. Для человека, управляющего грузовиком со взрывчаткой в городе, который каждую ночь бомбят, ее голос звучал на удивление спокойно. – Днем, когда мы пытаемся отоспаться, самолеты сбрасывают листовки, как гадящие чайки. Пропаганда и Билеты в фальшивый рай Франко. Фашисты проигрывают и поэтому пытаются убить нас или заманить наши души в свой фальшивый рай. Питер услышал далекие раскаты. – Что это за грохот? – спросил он. – Снова стреляют по «Телефонике». – Один репортер сказал мне, что фашисты используют здание как тренировочную мишень. Здание «Телефоники», крепкий небоскреб, стояло в самой высокой точке Мадрида. Для гиперзрения Питера оно выглядело жезлом из проводов и тонкой паутины. Он представлял себе радость артиллериста, которому удастся снести здание – так он чувствовал себя, разрушая карточную крепость во время детских игр в войну. – Ну и пусть, – сказала Инес. – Снаряды только отскакивают. Она могла бы сказать то же самое и об Испанской республике. Два года назад в результате шахтерского восстания и злости на церковь, которая больше не могла ответить на вопросы о смерти, на Иберийском полуострове возникло странное государство-утопия. Группа генералов под командованием Франсиско Франко решила восстановить изначальные порядки. Хоть и с неохотой, Британия поддержала Франко. А коммунистические группировки республики, в свою очередь, всем своим весом поддерживали Советский Союз. Так Испания превратилась в чашку Петри войны, грядущее столкновение в миниатюрном масштабе. Вот почему здесь находился Питер. Франко проигрывал. Секретной службе надо было понять почему. Им нужно было завербовать больше агентов-республиканцев вроде Инес. Вот только он и понятия не имел, что нужно ей. Они молча катили по городу-призраку. Питер пытался вообразить, как она выглядит. Вереск, местный вербовщик, которого Инес знала как товарища Эрика, прислал Питеру фотографию. Энергичная девушка в синем рабочем комбинезоне, с бровями-ниточками и прекрасными пухлыми губами. Такая дураков не любит. Он откашлялся, хотя горла у него не было – трудно избавиться от привычек мира живых. – Сеньорита… – Просто «товарищ», как и все остальные. Хотя мы ведь не вполне товарищи, верно? – Надеюсь, будем ими, – сказал Питер. – Вы очень смелая. Инес коротко и с горечью рассмеялась. – Вы мне льстите, товарищ призрак. Смелость – удел смертных. А у меня есть Билет в республиканский рай, народный рай. Я повторяю его на память каждую ночь – все странные формы, щекочущие мой мозг, как будто твержу «Отче наш». Если в меня угодит снаряд, с Билетом я попаду туда же, куда уходят все революционеры. Ее голос звучал бесстрастно. Питер рассматривал искры ее души, еще один горящий город в миниатюре – пылающий цветок размером с ладонь, с переплетающимися синими и красными лепестками. Он пожалел, что у него так мало опыта в чтении душ. В Инес он опознал только два оттенка – гнев и разочарование. – Я не о том, – сказал он. – Один разговор со мной может доставить вам больше проблем, чем смерть. Это смелый поступок – рисковать душой ради мира. Инес сплюнула. Через микрофон это прозвучало приглушенным выстрелом. Ее душа заискрила вишнево-красным. – А кто сказал, что я хочу мира? Пусть фашисты поджигают город. Нас огонь очистит, а они будут гореть в жарком пламени ада. Когда товарищ Эрик попросил поговорить с вами и дал мне эктофон, я сказала: «Почему бы нет, мне скучно за рулем, а я ведь могу одновременно говорить и вести машину, да?» Но я не люблю выслушивать вранье. Так что не надо говорить мне о мире. А не то я могу решить, что предпочитаю слушать стрельбу вместо вашего голоса. Питер выругался. Вереск явно не разобрался в Инес и не подготовил ее как следует. В отчете он написал, что она разочарована отношением республики к церкви, но этого явно недостаточно. Она еще не готова к обработке. – Инес, – сказал он, – выслушайте меня. Товарищ Эрик был прав. Мы можем просто поговорить, о чем хотите. Просто… Она сбросила соединение. Электрический контур, связывающий Питера с эктофоном, исчез, и его выкинуло обратно в холодный серый туман.