Едва приземлившись, она тут же скатилась с него, перевернувшись на спину. Все тело гудело от боли и адреналина, а сердце некоторое время билось так громко, что Этта ничего не могла расслышать за его бешеным стуком. – Что ж, это было волнующе. Всегда мечтал о спасении девы в беде, но вы доставили мне подобное удовольствие дважды. Этта приоткрыла один глаз, поворачиваясь на голос. Рядом, полулежа на локте, молодой мужчина оценивающе рассматривал ее с видом истинного ценителя. Резко сев, она отползла к столу, как могла, увеличив расстояние между ними. Очень молод – ее возраста или чуть старше; короткие каштановые волосы, слегка осветленные рыжеватыми прядками, стоят торчком – Этта с ужасом осознала, что буквально вцепилась в них, ища опору, когда стукнулась о стену здания. Не застегнутый ворот рубашки вывернулся наизнанку – владелец явно накинул ее, не задумываясь о внешнем виде. Поскребывая намечавшуюся щетину на щеке, он внимательно изучал ее пронзительным взглядом голубых глаз, теплевшим от какой-то невысказанной шутки. Его голос… глаза. Айронвуд. Этта поднялась на ноги, но путь ей преграждал большой письменный стол. Он сказал, они у Тернов, что могло быть правдой, только если сам юноша сбежал от Сайруса Айронвуда, переметнувшись на их сторону. Или, как и она, был пленником. Или наврал. Но, если он сказал правду, то… она попала именно туда, куда хотела. К людям, укравшим у нее астролябию. – Полагаю, вам удалось меня напугать – у меня достанет мужества признать это… – Где я? – оборвала его девушка. Он чуть не вздрогнул от того, что она заговорила, но встал и принес ей бокал янтарной жидкости с углового столика. – Голос у вас такой же ужасный, как и вид, детка. Глотните. Этта гневно взглянула на пойло. – Ох, с вами никакого интереса, – он даже слегка надул губы. – Очевидно, вы хотите воды. Подождите здесь, только без шума – мы же не хотим поднимать тревогу прямо сейчас, да? Этта, не понимая толком, что он имеет в виду, подчинилась и молча наблюдала, как юноша подошел к двери и просунул голову в коридор. – Эй ты, – ты, ты, – принеси воды. И, черт тебя подери, не вздумай плюнуть в стакан – ты всерьез думаешь, что я настолько не искушен в подобном искусстве, чтобы не заметить? Раздраженный ответ последовал незамедлительно: – Я тебе не слуга, провались к чертям собачьим! Так значит, охрана тут все-таки есть. Осталось только понять: охраняют ли они его или себя от него. – Насколько я помню, официальное повеление твоего господина и командующего было: «Давать дорогому мальчику все, что он пожелает». Дорогой мальчик желает воды. И быстро. Ноги в руки и вперед. Спасибо, старина. Этта поджала губы. Определенно Айронвуд. И, судя по всему, определенно работающий с Тернами. – Я тебе не… В ответ юноша захлопнул дверь и обернулся к Этте с довольной ухмылкой. – Такая серьезная банда – чуть что, сразу заводятся, – прошептал он, подмигивая. – Ух, мы с вами теперь и позабавимся! Этта ответила ему мрачным взглядом. Вряд ли. Мгновение спустя дверь распахнулась, и в комнату просунулась рука со стаканом мутной жидкости. Едва юноша взял его, дверь с треском захлопнулась. На этот раз Этта расслышала щелчок закрываемого снаружи замка. – Ты что, зачерпнул воды из ванны, в которой мылся? – закричал молодой человек через дверь. – Тебе бы еще повезло! Он еще продолжал бормотать себе под нос, когда пересек комнату и вручил стакан Этте. Вода была коричневатой от гнили, с какой-то подозрительной взвесью. Увидев ее лицо, юноша поспешил объяснить: – Извините, положение с водой после землетрясения пока аховое – можете себе представить. Но от нее никто не заболел, – чуть позже, когда она уже пригубила жижу, он добавил: – Пока. У воды действительно был странный привкус – отчасти металла, отчасти грязи, – но Этта выпила ее в два глотка. Руки все еще дрожали от чудовищного напряжения. – Где я? – требовательно спросила она. – Когда? – В Сан-Франциско. Двенадцатого октября 1906 года. Вы были в отключке несколько дней. Эттины ноги, казалось, погрузились в ковер еще глубже под весом обрушившихся на нее слов. Тринадцать дней. Она потеряла тринадцать дней! Николас мог быть где угодно. София могла быть где угодно. А астролябия… – Мы мельком познакомились посреди пустыни в Техасе, когда вас только выплюнул проход. Вы, вероятно, помните? – Рассчитываете на «спасибо»? – ощетинилась Этта. – А разве не заслужил? Вам чертовски повезло, что нас выбросило через один и тот же проход. Я спас вас и от ближайшего стража, и от койотов, круживших неподалеку. Честно говоря, мне нравится думать, что кабы не я, старшой сейчас опускал бы в могилу ваши изорванные в клочья останки. Его слова, по крайней мере, подтвердили ее подозрения: во временной шкале что-то изменилось, осиротив всех путешественников, рожденных после определенной даты. Закрыв глаза, Этта глубоко вдохнула через нос, чтобы успокоиться. – Что изменилось? – А что изме… А, вы про шкалу времени? Судя по вечеринке, на которую меня «забыли» позвать, шкала изменилась именно так, как они надеялись. Недоумки, заправляющие здешним притоном, что-то говорили насчет России, которая проиграла, но выиграла. Пьяный бред. Почему мы по-прежнему среди живописных руин разрушенного землетрясением Сан-Франциско, остается только гадать. Поживите с этими людьми подольше, и, уверяю вас: вам покажут все самые грязные места любого столетия. – Вы даже не спросили их, что ли? – гнула свою линию Этта, нисколько не впечатленная. – Какой год? Он ответил чуть укоризненно: – Я же сказал, 1906. Этта проглотила рвавшееся наружу раздражение. – Да нет, я спрашиваю: какой год был в Техасе? – Не вполне уверен, что мне стоит говорить… Этта кинулась на него, едва сдерживая слова, кипевшие на языке. Она не даст ему скрыть от нее последний общий год – единственный способ проследить ее путь до Дамаска и Пальмиры. – Ой, нет…! – он вскочил и попятился от нее. – У вас точно такой взгляд, какой был перед тем, как вы ударили меня по носу. Уверяю, они убрали все, что могло бы послужить оружием. Этта взглянула на стакан в руке, затем снова на него, выгнув брови. – Я стала очень изобретательной за последние несколько недель. Думаю, смогу справиться с одним второстепенным Айронвудом. – Второстепенным? – ахнул он, разрываясь между изумлением и возмущением. – Вы что, не знаете, кто я? – Нет. Вы были так заняты восхвалением себя любимого, что не удосужились даже представиться. Но, сдается мне, вы знаете, кто я? – Все знают, кто вы, – пробормотал он недовольно. – Но как низко пал я, что мне самому приходится представляться! Заложив одну руку за спину, он прижал другую к сердцу и театрально поклонился. – Джулиан Айронвуд к вашим услугам. * * * Должно быть, неверие разлилось по всему ее лицу – его улыбка из насмешливой стала сардонической. Он явно ожидал не такой реакции. Джулиан Айронвуд? Этта издала короткий сдавленный смешок. Путешествия во времени уже предоставили немало поводов для удивления: хоть бы и встречу с восемнадцатилетней учительницей скрипки, которую с рождения знаешь пожилой женщиной. Но, как ни удивительно, подобный опыт не делал встречи с умершими легче. Этта старалась придать лицу нейтральное выражение, понимая, что пялиться на него в ужасе означало бы зажечь какие-то огонечки в его голове. Николас не раз предупреждал ее об опасности сообщать кому-либо его судьбу – знание о том, как и когда человек умрет, могло повлиять на выбор, который он сделает, и, потенциально, на шкалу времени. Элис тогда помогла ей найти выход, прямо запретив говорить, что ее ждет, но сейчас… Этта прикусила губу. Казалось, она уже сроднилась с чувством вины, переполнявшим ее сердце. Просто… это ж надо было встретить брата Николаса, и где?! Почему Николас никогда не упоминал, что Джулиан какое-то время был в плену у Тернов? – Либо мой обожаемый дедуля-садист сотворил с вами нечто совсем уж ужасное, либо вы хотите сообщить мне, что я умер – довольно глупой смертью, по правде говоря, – сорвавшись со скалы. В последнее время мне попадаются только эти два варианта. – Вы… – Этта захлебнулась словами, отворачиваясь. – Я не хотела, просто… – Да успокойтесь вы! Не переживайте понапрасну. Как нетрудно заметить, я не умер. – Подождите… – начала она, подходя поближе, чтобы рассмотреть его лицо. Глаза сияли тем же голубым льдом, как и у Сайруса, за щетиной и усмешкой скрывались те же скулы и длинный прямой нос, что придавали такую властность лицу старика. И та же фирменная Айронвудова тяга перехватывать инициативу в любом разговоре, даже самом коротком… – Вы живы, – наконец, смогла выговорить Этта. – Вы… все-таки не погибли? Он размаслился, явно наслаждаясь темой, и жестом обвел себя с головы до ног.