Мы стащили рюкзаки, сели за стол, не убирая, впрочем, оружие далеко. Вышедший на крыльцо хозяин это заметил, но никакого значения явно не придал. – Оленина, – объявил он. – Вяленая. Хлеб. Кофе. Кофе сейчас сварю. Меня Том зовут. – Стэйси, – неожиданно назвалась самой нелюбимой версией Настя. – Влад. – Я назвался самой отвратной из доступных. – С самой Эпидемии здесь? – Да. – Том выставил на стол несколько пластиковых контейнеров без крышек. – Это моя земля, а сам я жил в Спрингфилде, это с четверть мили отсюда. – Мы прошли мимо. – Там пусто теперь, – кивнул он. – Я один остался. Ну и перебрался сюда. – А почему не куда-то к людям? Синдром? Так и с Синдромом живут с людьми. – Синдрома нет, можете не опасаться. – Он усмехнулся, затем поставил на плиту чайник и начал наливать в него воду из пластиковой канистры. – Просто мне так лучше. Я и раньше старался держаться от людей подальше, а после этого всего… нет, я лучше здесь. – А если что-то случится? – Если случится, то, значит, Бог так решил. Я свое отжил, мне семьдесят три. Зубы давно вставные, так что зубной боли не боюсь. – А еще люди вокруг есть? – Возле Каледонии на ферме живут двое. Больше никого не видел. Кто выжил, тот отсюда съехал. А вы как здесь оказались? – Случайно. На самолете. Сели в Гринвуде и уже не взлетели. – И почему не взлетели? – Том сидел на корточках у плиты и подкидывал в нее щепки для растопки. – Нам помешали. – Я посмотрел ему в глаза. Врать не хотелось. Почему именно? Было такое ощущение, что вранье выйдет боком. Не знаю почему, но вот так мне кажется, можно считать интуицией. – Вертолет пролетал, – сказал он. – Часа три назад. С американскими опознавательными знаками. Вас ищут? – Скорей всего. – Почему? – Про чужих слышали? – У меня есть радио. – Том повернулся к печке и защелкал «зиппо», зажигая бумагу под щепками. – А я его слушаю. И вы – чужие? – Да, мы чужие. А они чужих ловят. Все же версия должна быть простой и понятной. Если в ней чего-то не хватает, то можно дополнить поздней. Щепки загорелись, Том подождал буквально несколько секунд и подкинул в печку пару маленьких полешек. Дрова были совсем сухие, так что занялись сразу же. Запахло дымом, тем самым, который я учуял, когда мы подошли к стоянке. – Вы ешьте. – Том с кряхтением выпрямился. – Оленина хорошая. Полно витаминов и прочего полезного дерьма, убил сам, вялил сам. Оленей сейчас много, даже охотиться не интересно. – Пока шли, ни одного не встретили. – Они больше на полях сейчас, а вы шли лесом наверняка. Так? – Все верно. А мутные пятна здесь есть? – Есть в Люнебурге. И одно дальше к северу. А что? – Да так, проясняю обстановку. Том сел напротив, вытащил из ножен сточенный острый нож, быстро нарезал шматок оленины на тонкие ломтики, попутно пояснив: – Новые зубы мне никто не сделает, так что я эти берегу. Кстати, как вы себя чувствуете? Я не совсем понял вопрос. – Мы устали, – сказал. – За нами гонятся. Как мы можем себя чувствовать? – Я не совсем про это. – Он чуть поморщился. – Такое ощущение, что непогода приближается, но… по небу этого не видно. – Мне сейчас не почувствовать, – засмеялся я, взяв со стола кусок хлеба и несколько ломтиков оленины. – Правда устал. – Я что-то чувствую, – сказала Настя. – Но это может быть и буря, мы вчера пытались большой шторм облететь. – Он на запад шел и был к западу отсюда. К северо-западу, – уточнил я после паузы. – А что ты чувствуешь? – Сама не пойму. Правда как перед непогодой. – Ну, может, непогода и идет. Том, трейлеры же не текут? – А что бы с ними за год сделалось? Везде чисто, я убрал. Там не помирал никто, – оговорился он, перехватив мой взгляд. – Людей отсюда в карантин увезли, я в лесу прятался. Потом так никто и не вернулся. А что дальше думаете делать? Мы с Настей снова переглянулись, затем я сказал: – Мы бы подождали, пока закончатся поиски. И попытались бы уехать. Кстати, эти машины на ходу? Том обвел взглядом стоящие возле трейлеров машины, почесал в бороде, затем сказал: – Скорей всего, но без батарей давно, я думаю. Но моя на ходу. – Он показал на старый белый фордовский пикап, чуть выглядывающий из-за его трейлера. – Не пользуюсь, но время от времени езжу вокруг, чтобы не сдох. От него можно прикурить. Оленина была вкусной. Хотя я бы поострей ее сделал. С другой стороны, потом всю ночь воду пить не придется, что тоже хорошо. И кофе был вполне хорош. – Я его много взял, весь грузовичок загрузил. – Он показал на свой пикап. – И там еще есть, надо будет съездить. Еду добыть можно, а вот кофе… и еще соль с сахаром тащу отовсюду, откуда получается. – Как-то следов машины не заметил особо. – Давно не ездил, – согласился Том. – Пока пешком хожу. Зато к вам сзади подошел, а вы меня и не услыхали, – похвастался он в довесок. – Не услыхали, верно, – признал я его правоту. Долго не засиживались. Том, судя по всему, страстью к общению не пылал, так что разговор не развился. Покормил, напоил кофе, провел в трейлер. – Тут сухо и чисто, – сказал он. – Кровать широкая, а вот белья нет, разбирайтесь сами. Воды тоже нет, я все давно слил, поэтому вот канистра. – Он поставил на пол ту самую канистру, из которой наполнял кофейник. – Я набрал из озера. Отхожее место у меня на улице, в конце стоянки, увидите. Вот лампа. – Он поставил рядом керосинку «колман». – Замок сломан, у меня ключа не было, но я к вам точно не зайду, а медведи эти двери открывать не умеют. И да, я ушел спать. И закрыл за собой дверь. Трейлер был просторным, не из дешевых. Я после жизни на базе в Грейт-Фоллз в них настоящим экспертом стал. Воздух был немного затхлым, прицеп долго простоял закрытым, но никаких нехороших запахов не было, так что я просто приоткрыл окна. А заодно чуть задернул на них занавески. – Не найдут нас здесь? – спросила Настя, упав спиной на кровать и раскинув руки. – Не знаю. Надеюсь, что нет. Но спим не раздеваясь, только обувь сними, чтобы ноги отдохнули. – Ты ему не доверяешь? – Настя рывком села. – Мне он понравился, показался честным дядькой. – Он и есть честный. И мне он понравился. Я таких на северах встречал. И такие, к слову, всегда помогали властям ловить беглых зеков, за что получали как раз чай, соль, табак и все такое, что в тайге не найдешь. И если он далеко ходит и ездит по разным местам, то до базы федералов вполне мог добраться. И может быть с ними даже в дружбе. На их месте я бы помогал таким одиночкам, это всегда окупается и стоит недорого. – Так, может быть, пойдем дальше? – Настя напряглась окончательно. – Просто уйдем ночью, и все. – Не уверен, что сможем уйти, такой и по следам нас найдет и приведет погоню. Выход тут один – убить гостеприимного хозяина, но по понятным причинам мы этого сделать не можем. – И что делать? – Будем ночью дежурить. Через два часа я тебя разбужу, спи. Потом, еще через два, ты разбудишь меня. Главное – чтобы под утро я дежурил, «собачью вахту». – И если ничего не случится?.. – Будем думать дальше. – А почему мы сразу дальше не пошли? – Потому что было уже поздно. Ладно, ложись, отдыхай. Может, у меня очередной приступ паранойи. Настя уснула практически мгновенно. А я сел в кресло у окна, чуть отодвинул занавеску, чтобы можно было наблюдать за хозяйским трейлером в щелку, и приготовился ждать. Теперь главное не уснуть. Жаль, никакой каски нет, а то можно было бы старым солдатским способом – садишься на нее и, если засыпаешь, тут же начинаешь заваливаться. И просыпаешься. А так и прошлую ночь не спали, и сегодня весь день через леса шли – устал. Всерьез устал, по-настоящему. Заняться бы чем-нибудь, но тогда придется лампу зажигать, Том увидит свет. А с другой стороны, ну и что с этого света? Мало ли зачем я ее зажег? Я как-то, может, и продержусь, но Настя на посту уснет. У нее нет опыта борьбы со сном в таких обстоятельствах. То есть два часа в минус, наблюдения не будет. Радио, Том слушает радио. То есть у него и рация может быть. Вполне может дотянуться. Ну да, вон антенна на дерево заведена… даже видно отсюда. Это не только слушать, это еще и передавать. Нет, ничего подозрительного в этом нет, рации у многих таких «лешаков» в обиходе, важно, воспользуется он ею или нет.