Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 2 из 65 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Наступал день. Солнце так и не появилось. Где-то в стороне хрустнул снег под ногами Франсуа. От этого звука рука Жана-Антуана, сжимавшая ружье, дернулась, но он быстро распознал происхождение хруста. Промерзнув и начав сомневаться в постоянстве заячьих повадок, юноша заскучал. Жажда охоты постепенно заменялась мыслями о распространяющемся замерзании, но он гнал прочие мысли. Если бы он был волком, то не жалея себя он преследовал бы лишь одну единственную в данный момент цель. Добычу. Терпение и выносливость щедро вознаграждаются природой, сказал он себе. Вдали снова послышался лай. На этот раз Жан-Антуан был уверен. Посреди сухих кустарников в бледном росчерке леса означилось какое-то движение. Жан-Антуан, стараясь производить как можно меньше шума, приготовился сделать выстрел. Плечи его напряглись от веса ружья, целиком взгромоздившегося на замерзшие и онемевшие руки. Вот стремительным стрекачом, то появляясь, то исчезая, между стволами деревьев с северо-востока резво приближался заяц. Молодой охотник взял его на мушку. Он ослабил хватку накрепко впившихся в ружье пальцев и теперь сосредоточенный и забывший думать о том, что может промахнуться и спугнуть зайца, плавно нажал на холодный курок. Выстрел волной оглушительного эха прокатился по всему лесу, встрепенув стылый воздух облаком раскаленных паров. Заяц упал в снег. Жана-Антуана наполнила гордость. И вдруг, он увидел, как через несколько деревьев слева еще один стрелок опускает свое ружье, и испытал горечь поражения, поняв, что он промахнулся, а Франсуа – нет. Франсуа повесил ружье через плечо и направился к убитому зайцу, с улыбкой кивнув Жану-Антуану. Где-то позади раздались голоса приближающихся Ревельера старшего, Мутона и генерала Жарди. Франсуа опустился на одно колено над своей добычей, перерезал перегородку между ноздрями зайца и немного подержал его вниз головой, пока не стекла кровь. От кровяной струйки в воздух поднимался пар. Гончие бегали вокруг и размахивали хвостами, в ожидании, когда им кинут поощрительное лакомство. – Пускай в этот раз вы меня обошли, но следующий заяц будет моим, – решительно сообщил Жан-Антуан, подходя к Франсуа. Тот улыбнулся. – Конечно. Но я не преследовал цели обойти вас. После того, как вы не попали, я предпринял незамедлительный выстрел, чтобы заяц не убежал, – он перевернул зайца и теперь, придерживая его за голову, нажал на низ брюшка, чтобы спустить мочу. – Если хотите, я не буду стрелять в следующий раз. – Не нужно ему уступать! – отрезал генерал Жарди из-за спины Жана-Антуана. – Держу пари, парень сможет сдержать слово. Франсуа вопрошающе посмотрел на Жана-Антуана. Юноша заметил на себе заинтересованные разговором взгляды своего отца и Мутона. – Безусловно, это так, – поспешил подтвердить Жан-Антуан. После того как гончие проглотили брошенные им внутренности зайца, охотники двинулись дальше. Они пошли под пригорок, обходя густо заращенную овражистую чащобу, следом за которым открывались поле и низко холмистые леса, в которых заканчивались земли Ревельеров. Таким образом, их общий маршрут выполнял большой крюк. К полудню планировалось охоту завершать. По дороге к полю им попались подряд сразу два зайца. В одного стрелял Мутон, в другого Жан-Антуан почти сразу, как зайцев подняли и погнали собаки. Оба охотника попали по целям. С зайцем Жан-Антуан провозился дольше остальных. Сначала он подрезал носовую перегородку, но кровь почему-то не потекла. Потом долго копался с внутренностями зайца, отмечая для себя, что не каждый охотник должен заниматься потрошением. После этого они погоняли гончих по полю, но собаки никого не подняли, и провели в переходах по лесу еще пару часов. Возвращаясь южной тропой, охотники случайно наткнулись на еще одного зайца, которого бил старший Ревельер. Генерал Жарди на обратном пути долго молчал, видимо негодуя по поводу своего промаха. Тем не менее, мужчины заговорили о государственных делах. И снова Франсуа оказался в центре внимания. – А вы знаете, господа, что я вчера наносил визит министру? – оживился вскоре генерал Жарди. – И что же? Как у него дела? Есть какие-то интересные новости? – осведомился Мутон. – Кое-какие имеются! – хитро протянул генерал. – Мы разговаривали о внешних делах республики и о премьер-министре с его застойным кабинетом, потом я поинтересовался, как обстоят дела в его министерстве. Министр сообщил, что со следующего же года пост его помощника освобождается, и он, министр, дал понять, что у нашего Франсуа есть основания рассчитывать на продвижение в министерстве! Подразумевается должность его помощника. Удивленный Ревельер посмотрел на Франсуа в поисках подтверждения слов генерала: – О! В самом деле? – Что ж, это весьма в его духе. Министр никогда не отличался выдающимся терпением, – сдерживая радость, проговорил Франсуа. – А я ведь просил его пока никому не говорить до официального назначения… – Так ведь вы знали об этом, но все это время молчали? – спросил Мутон. – Конечно, знал, – улыбнулся Франсуа, – но не хотел хвалиться заранее. – Вот он, достойный муж республики! – провозгласил генерал. – Тогда долженствует поздравить вас, господин Людо, – громко отозвался Ревельер, и все единогласно поддержали. – Да! Тысячу раз да! – отозвался генерал. На Франсуа посыпались поздравления и расспросы, требующие разного рода подробностей, на которые будущий помощник министра отвечал уклончиво. – Поделитесь секретом успешной карьеры, – попросил Жан-Антуан. – Вашими успехами не перестаешь восхищаться. У вас, верно, есть какой-нибудь принцип, которому вы следуете неизменно. – На самом деле, это не совсем так, – повернулся Франсуа к Жану-Антуану. – Любому человеку следует неуклонно идти прямым курсом, невзирая ни на что. И никогда не сворачивать. Вы понимаете? И хотя эти слова были более образны и, что вероятнее всего, отработаны им ранее, как козырная фраза, но они и правда крепко засели в кудрявой голове Жана-Антуана. Оставалось только понять, что за курс он держит, ведь если оглянуться, то по большому счету всю свою жизнь Жан-Антуан стоял на приколе и никуда толком не направлялся вопреки своим желаниям. – Ну а как насчет женитьбы? Вы планируете остепениться? – спросил Мутон. – Не будете же вы и дальше вести свой холостяцкий образ жизни на должности помощника министра? – Вот как раз об этом я и хотел с вами переговорить, – вскинув палец в воздух, вспомнил Франсуа и увлек Мутона в сторону от всей компании. – Вы идите, мы догоним, – крикнул он остальным. Роббер Ревельер и генерал Жарди продолжили обсуждать здоровье жены министра, медленно зашагав дальше, а Жан-Антуан остался на месте, глядя вслед удаляющимся в сторону Франсуа Моно Людо и Огюсту Мутону. Вскоре те остановились между молодыми раскидистыми деревьями, отвернувшись от нарастающего ветра. Они долго что-то обсуждали. Сначала оба выглядели вполне обычно, но потом в них начало что-то меняться. Ни слова не было слышно. На какое-то мгновение Жану-Антуану показалось, что господин Мутон с некоторым холодом уставился на своего собеседника, но Франсуа говорил горячно, все время жестикулируя и не обращая внимания на перемены в Мутоне. Когда же Франсуа закончил, оба долго молчали, глядя друг на друга. Франсуа что-то быстро сказал и развернулся, чтобы идти обратно, но Мутон его задержал за руку. Когда Франсуа обернулся, тот покачал головой, пожал плечами, затем утвердительно покивал и похлопал Франсуа по плечу. Оба улыбнулись и коротко обнялись. Еще больше Жана-Антуана сбила с толку сияющая радость на лице Франсуа. Радость, заметно омолодившая весь его облик. Заметив Жана-Антуана, Франсуа предложил громким и непринужденным голосом, будто они и вправду были давними друзьями: – Пойдемте, друг мой! Юноша посмотрел на господина Мутона, тот выглядел несколько озадаченным, хотя в целом таким же посвежевшим, как и Франсуа. Жан-Антуан не имел особенности натуры лезть в чужие дела, потому не ударился в расспросы, однако гадать ему оставалось совсем не долго. Нагнав Ревельера старшего и генерала Жарди, Мутон обернулся к шедшим позади Франсуа и Жану-Антуану: – Полагаю, можно сообщить всем радостную новость?
Поправив волосы, Франсуа кивнул и впервые показался Жану-Антуану чуть смущенным. – Полагаю, можно, господин Мутон. – Что еще за новость? – скептично спросил генерал, словно Мутон попытался умалить вести о скором назначении его племянника. Мутон окинул всех сосредоточенным взглядом, набрал в грудь побольше воздуха и провозгласил: – Только что Франсуа просил у меня дозволения жениться на моей Полин! Я ответил удовлетворительно и теперь, очевидно, Франсуа станет моим зятем. Прозвучавшие слова оглушили Жана-Антуана подобно грому. И последующие возгласы померкли в шуме его собственных мыслей. Будущее, в котором он не мог объясниться с Полин, не мог обнять ее, не мог быть ее мужем или, наоборот, хотя бы по собственной воле отпустить ее из сердца, лишало смысла любое существование настоящего. Робкая тайна его увлеченности Полин была надежно похоронена под простирающимся будущим другого мужчины. Жан-Антуан почувствовал себя лишним. Он, как бы ни силился измениться, не принадлежал к этому миру точно так же, как Полин не принадлежала больше ему. Сегодня его постигло большее из всех разочарований его жизни. И в то время, как жизнь Франсуа Моно Людо стала чуточку счастливее, жизнь Жана-Антуана Ревельера стала несчастной и невыносимо одинокой. Он медленно зашагал вслед за остальными, толком не видя, куда ступает, и не слыша радостных голосов охотников. Мужчины же возвращались с охоты, часто смеясь, громко выкрикивая фразы, обсуждая какой удачный выдался день, пусть охота и не принесла много добычи и впечатлений, но поговорили они на славу! Зайцы, висевшие на тороках, уже не имели былого значения в свете таких чудесных новостей. Мужчины уговорились после обеда у Ревельеров отметить событие в неформальной обстановке за рюмкой коньяка. Они бодро несли свои ружья, генерал смеялся с предсвадебной суматохи, какую разовьют дамы и отпускал по этому поводу шутки, пропитанные явно солдатской живописностью. Мутон и генерал вслух думали, кого пригласить на свадьбу, а Ревельер рассказывал Франсуа, как он удивлен этой новости и что он никогда бы не заподозрил, что у Франсуа есть чувства к Полин, отдавая должное удивительной сдержанности и силе выдержки Франсуа. Словом, мужчины так увлеклись разговорами, что не заметили отсутствия Жана-Антуана. А когда все же заметили это у кромки леса и стали его звать, то были уже так далеко, что докричаться не могли. По небу быстро проносились свисающие гребни бурых снежных туч. День клонился к сумеркам и земляные стены неровной расщелиной обрамляли овальный просвет неба. Когда Жан-Антуан открыл глаза, он еще долго лежал, постепенно приходя в себя, пока сознание восстанавливало связи между реальным и несуществующим. Вскоре голубая радужка сжалась вокруг зрачка. Брови его дернулись от непонимания. Жан-Антуан попытался понять сначала, где он, потом который сегодня день. Память начала восстанавливать события, произошедшие много месяцев назад. А может быть всего несколько дней назад? Первое, что он почувствовал, это как сильно у него пересохло во рту. Следом, что он очень замерз и продолжает лежать в ледяном снегу. Одежда его промокла. Возможности согреться в ближайшее время не предвиделось. Поднявшись на ноги, Жан-Антуан обнаружил, что боль в голове отзывается на движение каждого мускула его тела. До края ямы ему было не дотянуться, а попытки вылезти по мерзлым стенам привели только к ушибам, поэтому их пришлось прекратить. Обхватив себя руками и уставившись в присыпанную снегом рябь противоположной стены, юноша стал ждать, когда его найдут. Но время тянулось долго, а нещадный мороз лишал томительные минуты ожиданий всякого покоя. Не унимаемая дрожь во всем теле и головная боль сводили с ума человека запертого в неком подобии могилы. Но Жан-Антуан не торопился умирать. В нем кипела злость и обида. Падение в эту яму лишь распалили его чувства, а вернувшийся из темноты бессознательного состояния ум пытался зацепиться хоть за что-то. И если не за продумывание новых попыток взобраться по стенам на поверхность, то уж точно за событие, основательно подкосившее дух Жана-Антуана. Неожиданно для себя юноша открыл ненависть и внутреннюю силу, которую дает ненависть. Обжигающую болью, заставляющую страдать, но все же силу, заменяющую волю к жизни и заставляющую действовать безжалостно. До костей продрогший, одинокий и беспомощный он злился на самого себя, на окружающую яму, на охоту и больше всего на Франсуа. Этот человек, будучи успешным и счастливым едва ли ни нарочно решил отнять у Жана-Антуана все, что скрашивало его скучную и, возможно, бесперспективную жизнь! Впрочем, нет, не нарочно. Никто не знал о чувствах Жана-Антуана к Полин. Но до чего же несправедливо все обернулось. Как это все ему осточертело! В таких мыслях Жан-Антуан пребывал еще очень долго. Пока не начало темнеть и холод не стал вытеснять даже злость. Промокшая от снега одежда делала все движения невыносимо ледяными, а мороз изводил его, когда Жан-Антуан стоял на месте. Бледные замерзшие пальцы ничего не чувствовали и казались в вечернем свете совсем синими. Совсем как снег. А земля, со всех сторон вздымающаяся над Жаном-Антуаном – черной. Помощь не придет. Его ищут, скорее всего, совершенно в другой стороне. А может быть, Франсуа настолько всех уболтал, что его и не ищут вовсе. Оно и понятно! Зачем Робберу Ревельеру бесперспективный сын, Жан-Антуан, если есть Франсуа, достойный муж республики! И тут Жана-Антуана посетила мысль, перевернувшая все его горе и черную меланхолию вверх дном. Настолько простая и спасительная мысль, что она даже не могла считаться планом мести. Это долг перед самим собой, которым Жан-Антуан, оказавшись в отчаянном положении, просто не мог пренебречь. Мысль заключалась в том, что изрядно поколебавшееся равновесие справедливости во что бы то ни стало следовало восстановить. Такой ли уж достойный Франсуа муж республики? Жан-Антуан обиженно хмыкнул. Но теперь он знал, что сделает первым же делом, как выберется из этой треклятой ямы и вернется домой. Он уничтожит будущее Франсуа точно так же, как Франсуа уничтожил его будущее! Теперь время тянулась не так долго. Жан-Антуан продумывал и наслаждался каждой деталью своего плана. Перед ним открывались возможности, о которых он и не подозревал. Возможности управлять чужой судьбой. Умышленно! Он лелеял свой план и впервые в жизни наслаждался одиночеством. Стемнело. Иногда стены ямы сливались с тенями, проносившимися в тучах. В темноте бывало, казалось, что Жан-Антуан в яме не один. Но игры воображения не пугали ум, охваченный жаждой мести. Ветер донес до него далекие голоса. Жан-Антуан не сразу обратил на звуки внимание. Холод уже начал забирать его сознание куда-то в дремоту. Голоса то там, то здесь становились все ближе, но в минуты, когда они замолкали, становилось страшно, а потом он снова начинал засыпать. Кричали его имя. Он поднялся на ноги и начал кричать в простирающееся над ним небо. Крик Жана-Антуана оказался куда слабее, чем он думал. А пересохший язык делал слова мало-разборчивыми. Голос с поверхности прокричал остальным, что он нашел его. А потом вдруг все стихло. И больше не было никаких голосов. Теперь юноша испугался по-настоящему. Он кричал, звал, но никто не откликался. И вдруг прямо над головой раздался резкий скрипучий смех. – Вот ты и попался! Жан-Антуан поднял голову и увидел как темную фигуру, возвышающуюся над краем ямы, начинает освещать желтый отсвет фонаря. Сзади приближался кто-то еще. – Снимай тороку, парень. – Генерал Жарди? – через стучащие зубы спросил Жан-Антуан. Фигура скрылась из виду. Потом снова раздался тот скрипучий смех. – Парня угораздило свалиться в эту дыру, – сказал он кому-то. У самого края ямы опустился фонарь, сбросив горсть снега на Жана-Антуана. Сверху протянулась рука его отца. – Давай сюда тороку и сам держись за нее. Будем тянуть, – сказал Роббер. Жан-Антуан так и поступил. Подбросив тороку с зайцем в руки двух человек, он ухватился за нее и, приложив усилия, Ревельер с генералом Жарди медленно подтащили Жана-Антуана к поверхности. Он ухватился рукой за снег, а отец подтянул его за пояс. Так на четвереньках Жан-Антуан выполз и перекатился на снег, который показался ему даже теплее того, что покоился на дне ямы. – Эх ты! Шкуру испоганил! – проворчал генерал, разглядывая раздавленное тельце зайца на тороке, поврежденное, видимо во время падения Жана-Антуана. – Поверьте, я не нарочно. – Ага, и мочой он у тебя воняет.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!