– Всплыло твое имя. Точнее твое ненастоящее имя. О тебе говорят. – Где? – ровным полушепотом спросил разбойник. – В Степни. – Болтовня Сканланов докатилась? – Нет. Не похоже. Прихвостень Эдди Шрама обсуждал с дружком дела босса и обмолвился, что Эдди слышал твой разговор с каким-то клерком в пабе. – С клерком? – напряженно уточнил Чарли. – В пабе? Так и сказал? – Да. Говорит, верно, ты какие-то темные делишки задумал. А Эдди, видать, сильно заинтересовался твоими делами. – Именно моими? Он знает, что это я? – Нет, не знает, но делами Гая Фокса точно заинтересовался. Чарли в замешательстве сдвинул брови и медленно откинулся на спинку кресла. Полумрак поглотил его лицо. В цыганской золотой серьге Чарли переливались алые огненные отсветы. – И правда что-то очень странное, – потусторонним полушепотом согласился он с Щенком. Долгое время взор разбойника был обращен в его собственные мысли, потом Чарли вспомнил о Щенке и кивнул. – Мне нужно поговорить с Эдди. – Скажешь ему, что Гай Фокс это ты? Разбойник, задумавшийся о встрече Гая Фокса с клерком в пабе, взглянул на Щенка так, словно не понимает, о чем тот говорит. – Что это я? Нет! Узнаю, что еще ему известно о Гае Фоксе. Скажи, Эдди все еще проводит кулачные бои? Щенок подышал в согревающиеся ладони, потер руки и заговорил: – Проводит. И даже преуспел в этом деле. А сегодня он устраивает последний в году бой. Но так просто он тебе ничего не расскажет. Если кому-то от него что-то нужно, Эдди не упустит шанса нажиться на этом несчастном. Предложит выгодную для себя сделку. Наверное, придется побороться в его кулачных боях. У него сейчас появился любимчик боксер, которого он продвигает в своих боях. Поговаривают, его победы заранее обговорены. Как бы тебе ни пришлось дать себя побить, чтобы все узнать. Только представь, не успел наш Чарли Бродячие Штаны освоиться после возвращения в Лондон, как его побил какой-то боксер Эдди Шрама! Все кто тебя знает, думают тебя невозможно победить. Не слишком ли дорого обойдется твоя затея? – Просто тебе неизвестно, насколько важно то, что может знать Эдди. Щенок огорченно покивал. – И ты готов ради этого ославиться в бою? Впервые за последние дни Чарли криво ухмыльнулся, и в глазах на мгновение блеснул задор: – Не волнуйся, я знаю одного человека, который преуспел в мастерстве поражений. Он с радостью примет участие в бою от моего имени, если это будет нужно. – А-а-а, ну тогда ладно! Это хорошо. Чарли поддержал радость Щенка натянутой улыбкой. Ему не давал покоя рассказ о подслушанном разговоре с клерком в пабе. – Это все, что тебе удалось узнать за этот раз? – Да. Это поможет тебе в том, что ты ищешь? – с преданной старательностью глядя на помрачневшего разбойника, спросил Щенок. Тот кивнул. – Хорошо! – обрадовано промычал Щенок зевая. – Все, иди спать, парень. Мне нужно подумать. – Ладно. Почесывая отдельные клочки бороды, Щенок ушел на второй этаж. С его уходом лицо разбойника приобрело озабоченный вид. Он какое-то время рассеянно смотрел на огонь, потом решительно поднялся и принялся расхаживать взад вперед возле окон, выходивших на доки. Тяжелые снежные тучи медленно переваливались друг через друга в давящем сером небе и не пропускали рассветного солнца. Сквозящий ледяной ветер обдувал торчащие в стороны из-под шляпы волосы Чарли, когда тот проходил мимо выбитых стекол, но разбойник до того был занят собственными попытками понять сущность того странного происшествия, свидетелем которого стал Эдди Шрам, что не замечал ни холода, ни сонной усталости. Тут, скорее всего, крылась какая-то ошибка, ведь рассказанное Щенком было совершенно бессмысленным (если только Чарли не начинает терять память), но притом невероятно важным. Ему определенно необходимо услышать все самому от Эдди Шрама. Чарли остановился. Возможно, Эдди расскажет именно то, что он жаждал узнать. Спустя час Жан-Антуан плелся где-то среди незнакомых низких домов по растаявшему грязному бурому снегу, глядя в спину бодро вышагивающего впереди разбойника. Часто зевая, рядом с Жаном-Антуаном неторопливо шел Десять Кулаков. Всем своим безмятежным видом он выражал полное доверие к Чарли и безразличие к происходящему. Набрякшее бурое небо было ничуть не чище слякоти, противно хлюпающей под ногами и заляпывающей одежду. Люди вокруг стекались к чернеющей впереди толпе. Казалось, не было ни одного прохожего, кто не направлялся бы к толчее. Откуда-то слышалось эхо энергичного голоса, без умолку выкрикивающего неразборчивые сообщения. Юноша в недоумении озирался по сторонам и время от времени поглядывал на Десять Кулаков, надеясь, что тот все разъяснит. Но Десять Кулаков знал не больше француза. Двое мальчишек показывали друг другу куда-то в направлении толпы и что-то восторженно обсуждали. Если бы не люди вокруг, Жан-Антуан сильно обеспокоился за себя, учитывая, что Чарли со своим здоровенным подельником молча шли куда-то ранним утром и ничего не собирались объяснять. Толпа плотным кольцом скапливалась на перекрестке. По улице обрывками разносился все тот же энергичный голос: – Только сегодня! Не пропустите… Лучшие… со всего Лондона! Такого зрелища вы еще… Делайте ваши ставки! Сначала Жан-Антуан думал, что они идут туда же, куда и все, но потом, не меняя курса, не сворачивая к центру перекрестка, Чарли скользнул сквозь гущу толпы и начал огибать людей со стороны другой улицы. Француз и Десять Кулаков протолкались в толпе и вышли к Чарли. Жан-Антуан бросил взгляд туда, вокруг чего все собрались, и между темными фигурами людей ему почудилось, будто бы в грязи на земле лежала чья-то рука, но потом обзор закрылся. Разбойник стоял, глядя куда-то в сторону поверх голов, потом обернулся к подошедшим друзьям, словно спиной почувствовав их приближение, подозрительно окинул взглядом окружающие лица прохожих и кивнул на Жана-Антуана, обращаясь к Десяти Кулакам: – Присмотри за Джоном. Десять Кулаков едва кивнул головой в знак согласия и остался стоять с юношей, а Чарли в бодром расположении духа направился к группе мужчин, окружавших по пояс раздетого грубого на вид человека на углу покосившегося двухэтажного дома, откуда они только что вышли. Густые клубы пара поднимались при дыхании раздетого по пояс человека, он разминал кулаки, сводил и разводил лопатки на спине и слушал, что ему говорил невысокого роста пожилой мужчина в пегой шубе с ужасным шрамом от укусов собаки на лице и курчавыми седыми волосами. При приближении Чарли к группе мужчин, путь к ним преградил помощник мужчины со шрамом на лице, но его хозяин отозвал своего охранника и вопросительно кивнул, с жадным интересом глядя на разбойника Бродячие Штаны. Очень долго они о чем-то говорили, что заставляло человека со шрамом горячиться все больше и показывать то на Чарли, то куда-то в сторону, словно прогоняя разбойника, а Чарли невозмутимо стоял на своем, но иногда тоже повышал голос. Потом вдруг разбойник отступил в сторону и седой мужчина со шрамом бросил сварливый взгляд на Десять Кулаков и Жана-Антуана, что-то коротко сказал Чарли и нехотя, словно преодолевая сомнения, пожал руку разбойника, в которую Чарли харкнул для скрепления договора. – Все, теперь ждем, – деловито сообщил Чарли, вернувшись к своим друзьям. – Простите, ждем чего? – осведомился Жан-Антуан. Зашагавший прочь Чарли, вернулся и вгляделся во француза, точно желая найти внешние признаки слабоумия юноши. – Конечно же, когда начнется шоу, Джон. Последнее в этом году. Ты этот день в жизни не забудешь. Под словом «шоу» подразумевались кулачные бои. В этом Жан-Антуан убедился вскоре, когда растолкав нескольких мальчишек, Чарли пробился в первые ряды, галдящей толпы. Зрителей от дерущихся отделял сбитый из хлипких досок, но хорошенько укрепленный забор, напоминавший загон для скота. В относительно тесном четырехугольнике грязи, мокрого снега и багряных вкраплений крови вяло барахтались или сцеплялись в сокрушительной схватке до пояса раздетые боксеры из разных уголков Британии, жившие в Лондоне или приехавшие специально поучаствовать в этом событии. Иногда боксом это сложно было назвать. Раунд длился до тех пор, пока один из дерущихся окончательно не перестанет отдирать свое рассеченное множественными ударами костяшек лицо из ледяного месива слякоти. Иногда зрелище становилось совсем унылым, потому что побиться выходили тощие трясущиеся от холода мужья, которым нужно кормить свою семью и они были готовы ради этого рискнуть собственной жизнью, лишь бы выиграть хоть какие-то средства для существования. В такие разы из толпы летели камни, палки и огрызки порченой еды, чтобы подзадорить лишенных агрессии и сил бедняков. А иногда дрались настолько бешеные мужики, что перепадало и зрителям. Так, боксер Эдди Шрама – тот, который разминался на углу покосившегося дома, когда к ним подошел Чарли – въехал кулаком в челюсть человека, что-то крикнувшего про жалкое зрелище. А боец по прозвищу Рыбак поднял из грязи горсть камней и, с остервенением вытаращив глаза, начал метать камни в зрителей, потому что одним ударом вырубил своего соперника, и толпе не понравилось, что бой закончился слишком быстро. Впрочем, на что посмотреть было и в толпе. Толкаясь и желая рассмотреть происходящее получше, люди часто успевали надоесть своим соседям, и мелкие ссоры перерастали в ожесточенные драки прямо посреди сутолоки. Чарли пребывал в восторге от разворачивающегося вокруг зрелища, то и дело отмечая вслух, что восемь лет назад кулачные бои казались гораздо скучнее. Жан-Антуан, напротив, считал такой неотесанный вид спорта – или скорее развлечения – пусть и мужским, но неоправданно жестоким и низкокультурным. Зажатый среди толкающихся, выглядывающих из-за плеча, орущих над ухом, грязных и скверно пахнущих людей, юноша более всего не понимал одну вещь. Что он здесь делает? – О, все просто! – неотрывно следя за дерущимися, воскликнул Чарли, когда Жан-Антуан спросил его об этом. – Я пришел сюда, чтобы заключить важную сделку с организатором боев. Ты, наверное, видел, мы с ним уже обговорили условия, и теперь дело осталось за малым. Заплатить. Но так как столько денег, сколько ему захотелось, у меня нет, мы сошлись на более простой форме расчета. – Это какой же? Обмен? – спросил юноша. – Именно, Джон! Хорошо соображаешь. – Простите, мсье, но не лучше ли было прийти после всего этого… шоу? – Что ты, вовсе не лучше, – бодро отозвался Чарли, по всей видимости, очень довольный тем, что только ему известны все детали плана, – здесь имеются свои тонкости. Смотри внимательно и научишься. Чарли замолчал и продолжил наблюдать за тем, как жирный боксер по кличке Толстяк бегает за щуплым Фарлоном из Беркшира, кости которого того и гляди норовили выпрыгнуть из кожи. Несколько минут Жан-Антуан смотрел туда же, куда и Чарли, потом начал испытывать сомнения в том, что правильно понял разбойника и переспросил: – Простите, а куда вы говорите смотреть? И чему, по вашему, я должен научиться благодаря этому? – Ловкости ведения дел, Джон. Но не благодаря конкретно этому, – Чарли указал на нижнюю часть спины Толстяка, который как раз в этот момент развернулся к ним задом и наклонился за ползущим по грязи и рыдающим Фарлоном из Беркшира. – А благодаря выводам, которые ты сделаешь за сегодняшний день. Лишившегося чувств Фарлона утащили за ноги помощники Эдди Шрама, и на ящик в который раз между боями забрался человек с энергичным голосом, с которого он зазывал прохожих на зрелище. – Кстати, Джон, – вдруг вспомнил Чарли, – скажи, тебе приходилось стоять за себя? Ну, хотя бы в детстве или, может быть, отец учил тебя кое каким основам, нет? – О! Я понял, к чему вы ведете, – простодушно посмеявшись, сказал Жан-Антуан. – Нет, мсье Чарли, у меня нет ни малейшего желания участвовать в этом. Я человек не столь азартный. В мероприятиях подобного рода я всего лишь зритель и никакие уговоры на меня не подействуют. – Что ты! И в мыслях не было, – заверил Чарли. – А теперь, впервые на лондонском ринге, – на весь перекресток затянул зазывала поверх голов, – прямиком из Франции, парижский хулиган, борец высочайшего опыта вызвавшийся представлять имя не менее известного Чарли Бродячие Штаны! Встречайте: Вычура Джон! Десять Кулаков, расслабившийся и решивший, что еще не меньше часа будет наблюдать за драками знакомых по улицам друзей и врагов, заслышав объявление, тут же с удивлением оглянулся на Чарли. – Вычура Джон? – тупо пробормотал Жан-Антуан, не в силах осознать, что прозвучало его прозвище, придуманное Лихими Малыми. – Мсье Чарли, что это?.. Но вдруг юноша прервался на полуслове, когда смысл прозвучавшего объявления дошел до его сознания, целую минуту упорно отказывавшегося принимать ужасающую действительность. Разбойник, не делая резких движений, медленно развернулся к Жану-Антуану, а тот осознал, что договориться с Чарли у него не получится, потому что разбойник уже заключил какую-то дикую сделку, частью которой немыслимым образом являлось, по всей видимости, участие самого Жана-Антуана в бою от имени Чарли.