– Возле Министерства иностранных дел. Знаешь, наверное, там парковка бесплатная. – Неподалеку от места его работы, – понял Гуров. – Да. Оставил он ее там сегодня утром, отлучился буквально на полчаса, заскочил в клинику, возвращается, а на лобовухе вот такой «подарочек». Я попросил место оцепить, там же Арбат, постоянная движуха, хотелось бы оказаться там поскорее. Когда вас ждать? – Ты же сам попросил не откладывать, – ответил Гуров. – Выезжаем. Только Орлову доложу – и сразу выдвигаемся. Место встречи Гуров определил издалека и сразу, и ориентиром послужил Алексей Долецкий, чей рост был гораздо выше, чем у того же Гойды. Ну и прохожие постарались. Они кучковались неподалеку, вытягивая шеи, чтобы рассмотреть движуху, которую устроила полиция среди припаркованных возле МИДа машин. Некоторые снимали происходящее на телефоны, и сделать с этими людьми было ничего нельзя – увещевания не помогали, просьбы игнорировались. – Воронье, – дал точное определение зевакам Крячко. – Выложат потом на ютуб, а там и мы с тобой будем, и Игорь Федорович собственной персоной. Что они вообще делают утром на Арбате? Хоть кто-то из них работает? «Майбах» Долецкого был окружен несколькими персонами. Кроме владельца машины, сыщики заметили Гойду и эксперта-криминалиста, с которым были знакомы раньше. Гойда поздоровался, поманил рукой новоприбывших поближе и протянул пакет. – Полюбуйтесь. Гуров осторожно вынул из пакета записку. История повторилась: тот же лист из того же блокнота, тот же цвет фломастера, тот же почерк. Долецкий торчал неподалеку. На записку он посмотрел с отвращением. – Тут камер полно, я уже человека отправил, чтобы он просмотрел записи за последний час, – сообщил Гойда. – «День 1. Поиграй с нами», – прочел Лев Иванович. – Сейчас разрыдаюсь от неожиданности. – Тот, кто это писал, насмотрелся всякой ерунды по телевизору, – поддакнул Гойда. – Или только прикидывается идиотом, – заметил Крячко. – Но вот то, что он написал «День 1», мне совсем не нравится. Реально обратный отсчет. – Дождемся третьей записки, где он сообщит свои паспортные данные, – мрачно пошутил Гойда. – Непонятно, жив ли ребенок. – Будем считать, что жив, – решил Гуров. – Тут написано «поиграй с нами». Похититель дает понять, что он не один. Рядом с ним должен находиться еще кто-то. Как минимум еще один. И этот кто-то – похищенный ребенок. – Может, преступник у себя целый детский сад насобирал, – предположил Гойда. – Не припомню, чтобы в столице в последнее время массово пропадали дети, – заметил Гуров. Подошел эксперт-криминалист, вид у него был крайне недовольный. – Игорь Федорович, ну я поеду, а? – жалобно попросил он. Гуров опустил записку в пакет и протянул его эксперту. – Осмотрел, снял отпечатки пальцев, которые смог найти, – объяснил эксперт. – Отпускайте меня уже. Замерз как собака, да еще и вы с результатами торопите. – Иди с богом, – разрешил Гойда. – Мы первые в очереди, помнишь? – Да помню я, – бросил через плечо эксперт. – Все, гудбай всем, – наскоро попрощавшись, он пошел к своей машине, стоявшей неподалеку. Гойда покачал головой. – Вот так всегда. Рассекаем на личном транспорте, потому что вроде бы прокуратура, а свободную машину днем с огнем не найдешь. И снова я на своих двоих. Подбросите потом? – А то смотри, я тебе еще на такси наскребу, – улыбнулся Стас. Гуров посмотрел в небо. На землю опускался редкий снег. – Успели, – вздохнул он. – Скоро здесь все следы затопчут. – А вот и я, – раздался за спиной Льва Ивановича знакомый голос. Это была Виктория Сергеевна. Она обошла сыщиков и остановилась перед Гойдой. – Они не могут предоставить записи с камер видеонаблюдения, – объявила она. – Требуется официальный запрос. – Да нет у нас времени на запросы, – раздраженно заметил Гойда. – Вы им свое удостоверение показывали? Ситуацию объяснили? – Все сделала как следует, – кивнула Кораблева, – но люди не вошли в положение. Долецкий подошел к Гурову и тронул его за плечо. – Здесь же Арбат, это знаменитое место в самом центре столицы. Камеры на каждом углу. Знаете, я как-то попал на один сайт, куда выводятся записи с сотен таких же камер видеонаблюдения. Я помню этот ресурс. Надо ввести адрес, и появится список доступных записей. Некоторые даже архив имеют. Гуров с сомнением отнесся к затее Долецкого, но Кораблева вынула свой телефон. – Пожалуйста, – протянула она его Алексею. – Давайте посмотрим. Идея-то неплохая. – Ладно, – сдался Гойда. – Хоть я и против таких способов получения данных, но так будет быстрее. – Это выход, – настойчиво проговорила Кораблева. Они с Долецким отошли в сторону, поочередно тыча пальцем в экран мобильника. – Пока они пытаются взломать базу данных ФСБ, предлагаю сосредоточиться на квартире, где проживают родители мальчика, – сказал Гойда. – Похититель связался сначала с матерью, потом с отцом. Записки не случайно подброшены в такой последовательности. Первым делом преступник попытался достать именно Александру. Напасть на нее и выкрасть ребенка он мог бы и в другом месте, но выбрал для этого подъезд. Он провернул это там, где его могли заметить. Потом он подбрасывает свое сообщение в ее почтовый ящик. Детскую шапочку мы также обнаруживаем в том самом подъезде. – Да и Долецкому записку подбросили не в клинику, а на стекло машины, – добавил Гуров. – Кто-то прекрасно осведомлен о том, на какой тачке он перемещается, – сказал Крячко. – Но вычислить это проще простого. Проследить за Долецким можно легко. – И все же непонятно, – ответил Гуров Стасу. – Определенно идет давление на семью. Я бы поговорил с бабушками и дедушками, но что-то мне подсказывает, подобные разговоры будут бесполезной тратой времени. Александре я поклялся не сообщать родным о том, что случилось, она очень просила не волновать стариков, но теперь, когда информация повсюду, думаю, они уже в курсе случившегося. Что там с экспертизой по поводу вчерашней записки? – вспомнил Гуров. – Молчишь чего-то. – Да ничего особенного, – нахмурился Гойда. – Ни одного отпечатка. Лист вырван из блокнота, каких навалом в каждом канцелярском отделе магазина. Стоят копейки, различаются друг от друга лишь картинками на обложках. Сообщение написано фломастером, который входит в набор из шести цветов. Опять же, такие наборы можно купить на каждом углу. Вот и вся информация. А что касается почерка, то наш почерковед сказал, что материала мало, а исследование займет какое-то время. У нас его, сами понимаете, нет. Поэтому официальное заключение будет позже, но так как дело приоритетное, я попросил его дать хотя бы предварительное. Кое-что он заметил – это неровная буква «о» в слове «послушный». Он обратил мое внимание на другую «о», она в слове «очень». Там она ровная, красивая. А вот другой «о» как будто кто-то в бок ударил. Кривенькая. Почерковед сказал, что такое случается, если человека вдруг что-то испугало. Рука дернулась. Напугать могло все, что угодно – резкий звук, например. Или какая другая неожиданность. – Да у нас кругом резкие звуки, – сказал Стас. – Это нам никак не поможет. Но я вот что думаю: преступник не обратил внимание на то, что «о» поплыла не в ту сторону, иначе бы переписал записку. – Почерк ровный, не похоже, чтобы писали второпях. Но сравнить-то не с чем. Значит, или дернулся от испуга, или раздолбай по жизни, – подвел черту Гойда. – Возможно, еще одно объяснение, – сказал Гуров. – Записка для него не имела важности в принципе. Свое дело он сделал – избил мать, навел шороха, увел ребенка. Это было его целью. Тут все он подготовил четко, иначе наследил бы во время нападения. Но именно к написанию записок он отнесся спустя рукава, будто к чему-то несерьезному. – Видимо, он просто держит Долецких в тонусе, но на самом деле все, что он пишет, пустые слова, – предположил Стас. – Потому и выбирает клишированные фразы. «Поиграй с нами». Пафос в каждой букве. – Или ограниченность, – добавил Гуров. – Не спец работал. – Мухи отдельно, котлеты отдельно, – согласился Гойда. – А теперь серьезно. Почему он не потребовал выкуп? Почему не намекнул на причину, которая заставила его совершить преступление? – А если намекнул? – спросил Гуров. – А что, если мы не распознали намек? Виктория Сергеевна повернулась к сыщикам и жестом призвала их подойти ближе. – Связь плохая, но камеру мы нашли. Вон на том доме установлена, – указала она рукой на невысокое здание метрах в двадцати от парковки. – А вон и она. Приве-ет! Она помахала рукой в сторону камеры видеонаблюдения. – Радости-то сколько, – не выдержал Гуров и наклонился к уху Стаса: – Она всегда такой была? – А то ты не заметил, – хмыкнул Крячко. Они подошли к Кораблевой, державшей в руках мобильный телефон. На экране появилось изображение парковки. – Дата сегодняшняя, – сообщила Кораблева. – Перемотка невозможна, так как запись покадровая. Картинка обновляется каждую минуту, а предыдущие сохраняются в архиве. Мы сможем просмотреть каждую за последние сутки. Мало того – их можно посмотреть не только выборочно, но и в виде слайд-шоу. – И именно того момента, когда была подброшена записка, мы и не найдем, – подлил масло в огонь Гойда. – Простите, это уже нервное. – Должны найти, – неожиданно уверенным тоном заявил Алексей. – Это серьезная зацепка. – Напомните точное время вашего прибытия, – попросил Гуров. – С того момента и начнем просматривать. – Я приехал в десять часов утра, – сказал Долецкий. – Или в начале одиннадцатого. Кораблева пролистала изображения до отметки девять часов пятьдесят минут. – Поехали. Картинки на экране сменяли одна другую, и каждый внимательно всматривался в то, что было на изображении. Люди спешили по своим делам, входили в двери «Макдоналдса», расположенного в здании совсем рядом, выходили обратно со стаканами кофе в руках. Парковка была заполнена с самого начала, но позже машин становилось все меньше, и в какой-то момент она опустела аж на несколько минут. Иногда изображение становилось мутным, но на следующем слайде сменялось на более четкое. – А вот и я, – объявил Долецкий. Черный «Майбах» подождал, пока освободится место, и аккуратно занял его, когда оно освободилось. Долецкий вышел из машины, подошел к заднему колесу, присел на корточки и дотронулся до него рукой. Потом открыл дверь, вынул оттуда какую-то папку, закрыл дверь и пошел прочь. На следующем кадре он обернулся с вытянутой в сторону машины рукой. – Поставил на сигнализацию, – объяснил Алексей. – Мне бы в тот момент остановиться и не спешить, но я не знал, что случится дальше. Я не знал.