– Вы бы присели, – посоветовал Гуров. – Вы сейчас на нервах. – Она говорила, что ей снится его плач по ночам, – не оборачиваясь, сказал Алексей. – А когда она просыпалась, то ничего уже не слышала. Это пытка. Страшная пытка. – У нее здоровое крепкое сердце, – напомнил Гуров. – Ее рассудок может не выдержать, – ответил Долецкий. – Если я потеряю и ее, то… как жить? – Ну тогда не станем тянуть, – решил Лев Иванович. – Ваш рассудок тоже надо сохранить. Любой ценой, Алексей. Вы меня слышите? – Слышу. – Вы все объяснили Виктории Сергеевне? – Да, я ей все рассказал. А если у нас не получится? – Значит, надо сделать так, чтобы получилось. Он вышел из комнаты и остановился. В душу постепенно начали закрадываться остренькие, словно мелкие камушки, попавшие в ботинок, мысли. Страшно, если не получится. Не хотелось бы. Нельзя. Гуров и сам не заметил, как глубоко погрузился в чужое горе. От себя он этого точно не ожидал. Убийства, трупы, пустые глазницы смерти вместо лиц родных – все это он наблюдал неоднократно. Но сейчас его внезапно проняло и не давало сосредоточиться. Может быть, дело в Виктории Сергеевне, которая самым неожиданным образом стала ему интересна как человек и как женщина чуть более, чем это было допустимо? Он вошел в детскую комнату и осмотрелся. С момента его последнего посещения бардак тут стал еще красочнее. На кровати валялись горы детских вещей, вытащенных из шкафа, игрушки разбросаны по полу. А среди игрушек сидел на полу трехлетний мальчик. Кораблева в этот момент закопалась в шкафу. Вынырнув, она вздрогнула, увидев в комнате Гурова. – Вот, нашла. В руках она держала детский комбинезон желтого цвета. – Ну нет ничего оранжевого, – виновато проговорила она. – Сойдет, – заявил Гуров и посмотрел на мальчика. Тот увлеченно лупил по полу пластмассовой собачкой. Виктория Сергеевна наклонилась и взяла сына на руки. – Отдай маме, – попросила она у мальчика игрушку. Ребенок прижал собачку к груди. – Да пусть остается у него, – сказал Гуров. – Вам помочь? – Не надо. Уж что-что, а запихнуть сына в комбинезон я сумею. – Тогда я пойду? – Да, конечно. Уходя, Гуров взглянул на Викторию, пытающуюся разогнуть ногу сопротивляющегося сына, и только потом вернулся к своим. – Привезли шапку? – спросила Кораблева. – Что бы вы без меня делали? – пробурчал Гойда. – Серьезная улика, между прочим. Не потеряйте. Виктория Сергеевна надела на голову сына шапку. – Сапоги, – скомандовала она. – Вы понимаете, чем рискуете? – внезапно решил повоевать Игорь Федорович. – А вдруг там отпечатки? А вдруг там следы какие-то? – Раньше надо было думать, – заметила Кораблева. Сидя на корточках, она натянула на ноги сына сапожки Степы Долецкого. – Маловаты, – посетовала она. – Комбинезон тоже, но этого хотя бы незаметно. – Намного малы? – озабоченно спросил Гойда. – Может, здесь найдется другая обувь того же цвета? – Я уже посмотрела. Обувь есть, но размер очень маленький. Он в ней и шагу ступить не сможет. А эти… ну посмотрим. Не настолько и малы. Фух. – Она распрямилась и строгим голосом приказала сыну: – Стой ровно, Паша. Мама сейчас оденется. За процессом переодевания наблюдали все присутствующие. Даже Долецкий, передумав сидеть в гостиной, вышел в коридор и уставился на ребенка. – Похож? – скупо поинтересовался Крячко. – Очень, – кивнул Долецкий. – Если бы я не знал, то издалека решил бы, что это мой сын. – Отлично, – обрадовалась Виктория Сергеевна, застегивая куртку. – Буду в капюшоне. У Саши волосы гораздо светлее, нельзя оставлять голову непокрытой, – она взяла сына за руку. – Ну все. Мы готовы. Лев Иванович потянулся за своей курткой. – Ты все запомнила, ребенок? – спросил Гойда у Виктории Сергеевны. То, как он обратился к своей подчиненной, указывало на сильную тревогу за нее и ее сына. Гуров никогда не видел Гойду таким: он напоминал сурового вояку, которому на нос внезапно опустилась бабочка, умилив своей хрупкостью и бесстрашием. – Так точно, Игорь Федорович, – вытянулась по стойке «смирно» Виктория Сергеевна. – Все запомнила. – Умница. Но смотрите у меня! – погрозил он ей пальцем. – Никаких необдуманных решений. – Ничего страшного не случится, – твердо произнесла Кораблева. – Я же буду не одна и сыном рисковать не намерена. На Москву опустились сумерки. Крячко и Гойда добрались до первого этажа, но выходить на улицу обычным способом не стали. Благодаря братьям-дворникам, по просьбе участкового вскрывшим намертво заколоченную дверь, которая пряталась рядом с тем местом, где нашли желтую детскую шапочку, им удалось покинуть подъезд с другой стороны дома, где их уже поджидали коллеги в штатском, сидевшие в такси. Гуров и Кораблева дождались сигнала о том, что все намеченное прошло успешно. Для внешнего наблюдения был вызван оперуполномоченный уголовного розыска местного отдела полиции Михаил Боков. Гуров его в глаза не видел, но Кораблева утверждала, что он будет лучшим следящим из всех, кого она знает. – Он раньше в ФСБ служил, а потом почему-то подался в уголовный розыск, – объяснила Виктория Сергеевна. – Пора, Лев Иванович! На улице уже темно. Если задержимся, то наш план может усложниться. Народ с работы пойдет, дети гулять выйдут. – Готовы? – в сотый раз спросил Лев Иванович. – Давно готовы. Паша, ты писать не хочешь? Ребенок замотал головой. Занятие ему настолько понравилось, что он стал крутить головой все сильнее, пока прихожая не закружилась у него перед глазами и он не врезался в стену. – Господи, сынок, – остановила мальчика Виктория Сергеевна. Они ждали возле двери прихожей, и через минуту дежуривший перед подъездом оперативник сообщил по рации о том, что в Багдаде все спокойно. – Полторы старушенции нарезают круги вокруг детской площадки, – передал он. – Какие-то подростки только что мимо прошли. В синей куртке нет никого. Никого и ничего. Спускайтесь. – А ты где именно? – спросила Кораблева. – Красный «Порше», не ошибетесь, – доложил Михаил. – Я сегодня прожигаю жизнь. Слушай, Вика, до меня дошли слухи, что с тобой там Гуров Лев Иванович? Гурову было не привыкать к таким вопросам, пусть и не ему заданным. Знаменитым он себя не чувствовал и успел поклясться жене в том, что если когда-нибудь обнаружит у себя хоть один звездный симптом, то сразу же подаст в отставку и уедет в лесную глушь, подальше от людей. – Привет, – поздоровался Гуров с невидимым Боковым. – Здравия желаю, – рассмеялся тот. – Рад помочь. После зайду пожать вам руку. – Да вы знаменитость, – улыбнулась Кораблева. – Не развивайте тему, пожалуйста, – попросил Гуров. Виктория Сергеевна открыла дверь и взяла сына за руку. Лев Иванович вышел первым и встал возле лестницы. – Буду здесь, пока вы не спуститесь, – сказал он. Кораблева кивнула и вывела сына из квартиры. Гуров стоял на площадке до тех пор, пока не хлопнула дверь подъезда. Долецкий махнул Льву Ивановичу рукой, приглашая пройти на кухню. – Вы их сразу увидите, как только они выйдут из подъезда, – сказал он, встав у окна.