Сколько же бед причиняют самовлюбленные избалованные недоросли, которые привыкли получать все, что не пожелают. И нет бы девице этой попробовать очаровать этого Миколу своим характером, да умениями. А если не выйдет, то признать, что насильно мил не будешь! А она… бегает по округе, зелье какое-то «волшебное» ищет. — Ты, милая, не топай, пыль то чего поднимать? — с притворным сожалением я покачала головой и тут же поспешно добавила: — А и что там у тебя с глажкой? Спина что ль болит? Иль волосы из-за нее, оказницы, выпадать могут? Уж тут я тебе не подсоблю… — А-а-а! — в ярости немедленно заголосила гостья, еще больше усугубив мои впечатления. Явилась не званая, ворвалась без стука, да еще и кричит так невежливо. — Заговор мне от тебя нужен! Раз ты умелая такая, то и знать должна, что сделать надобно, чтобы он только меня видел! Заговор, понимаешь, заговор! Последнее она проголосила на всю округу — хорошо, что я поселилась на окраине близ дороги на кладбище. И кроме ворон пугать здесь некого. — Ах, запор у тебя! — с кряхтением заохала я, отставив кружку с чаем. — Чего же ты сразу-то не сказала? Гостья даже зубами заскрипела — так на меня зыркнула, что сама ни дать, ни взять — ведьма. Нависнув прямо надо мной, гаркнула в ухо: — Наговор скажи! Как мне парня привадить! — и уже отступив, в сторону тише прошипела: — Слабоумная старуха. — Забор-то прохудился, — горбясь и придерживаясь рукой за спину, прошамкала я в ответ, радуясь, что под иллюзией не видно, как я морщусь, на самом деле слегка оглохнув. Доковыляв до окна в искреннем стремлении оказаться подальше от гостьи, принялась тыкать в него пальцем, слеповато щурясь и поясняя. — Вот только плотницкий сын приходил, да дорого запросил за забор-то. — Ааа!!! — взвыла окончательно взбешенная моим непониманием девица. Распрощавшись со своими надеждами, она, так же не прощаясь, развернулась и выскочила вон из моего домика, напоследок так треснув дверью, что с потолка посыпался ворох опилок. Уже с улицы до меня донеслись ее негодования: — Глупая бабка! Кулем осев на лавку возле окна, я тряслась от смеха, одновременно утирая слезы. И радовалась, что без последствий избавилась от проблемы, и горевала, что в мире так уж устроено — добро и зло существуют рядом. Насколько различались мои сегодняшние гости. Один — щедрый душой и способный ценить добро, другая — ослепшая и оглохшая от собственной злости и значимости, не заметила бы любви, даже если бы уткнулась в нее носом. И пока такие, как она, существуют на свете — не будет мне покоя, жизнь проведу в одиночестве, скрываясь под личиной старушки. Но и надежда на помощь всегда есть — пока есть такие люди, как Гриня и его семья. Вздохнув, оправила сбившийся передник и выбившиеся из косы прядки, прежде чем заняться повседневными делами. Девица уж точно болтать не станет — постыдится, что посмеются за разговор с глупой старухой. А с меня какой спрос? Моя избушка пусть и крепкая, но старенькая, все равно радовала глаз. Небольшой огород примыкал практически к городской стене. Немногие бы решились здесь селиться, учитывая, что любая осада приведет врагов прямо ко мне во двор. Но домик три года назад стоял заброшенный, и городской глава оформил его покупку за копейки. Лишь бы не пустовал, да не привлекал грабителей или нечисть всякую. А мне все в радость: здраво рассудила, что основные тракты с другой стороны города. А с моей — ворота ведут лишь в глухой лес, да на кладбище. Остаток дня я крутилась по дому, убираясь и делая заготовки для зелий: на зиму и для заказов на всю ближайшую неделю. Жизнь моя текла размеренно, без надрывов, но и лениться времени не было. И сейчас я тихонько пела, пританцовывая, пока перестилала белье и накручивала тряпицы для перевязок. Сушила травки, да перетирала их, чтобы пустить потом на зелья целебные. Мой дом явственно пах цветочным лугом, а на чердаке — немного лесом. Там висели грибы, ягоды, мох, и много шишек. Лес я любила: он притягивал и очаровывал меня безмерно. Я знала, он многое может дать, особенно знахарке, хотя и забрать может, часто — жизнь. О гибели мамы не забывала. Но я лес считала другом, и он меня еще ни разу не подводил. ГЛАВА 3 — Здорова будь, госпожа Лари, — поприветствовали меня с разных сторон стражники. — И вам так же, — чинно кивала я в ответ, без суеты направляясь к воротам. Мужчины привычно толпились у дальней городской казармы. Здесь был построен приземистый неказистый дощатый барак, чтобы зимой стража у ворот, которые имели малую проходимость и не так часто использовались, могла погреться или переждать непогоду, не покидая постов. Я старательно ковыляла, подходя к сторожке, из нее мне навстречу вышел Муршик, один из моих бывших больных. Уже в летах, но еще не старый стражник, хоть седина и искрилась серебром у него на висках. — Здорова будь, госпожа Лари, — тоже поздоровался он. — Как нога? Еще беспокоит? — поинтересовалась я. — Вашими хлопотами да молитвами все прошло. А вы, стало быть, в лес? За травками? — Да, надо пополнить запасы. Да и время сейчас хорошее, полная луна, все растения самую силу набирают. Кровохлебка отцвела, надо семена собрать, хорошие отвары из них выходят. Целебные… — Сумерки уже, не боитесь? — хмуро, но с заботой спросил мужчина. — Да кому я нужна, господин Муршик? — я улыбнулась, мысленно представляя, как улыбка искажает испещренное морщинами, носатое лицо с бородавкой на щеке у моей иллюзии. Он хмыкнул почти согласно, но возразил: — Ну, может мужичье на тебя, госпожа, и правда не позарится, а вот зверью все равно, молодая ты или старая. Да и… слухи бродят всякие. Я, распахнув глаза, замерла у внушительной двери в воротах. — Это какие ж слухи? Что ты за старуху испугался? Муршик немного замялся, прежде чем озвучить ответ, а потом все же произнес негромко: — Оборотней на тракте видели. И Темных. Говорят, в столицу те делегацией приехали, да что-то не заладилось. Утром разнарядку нарочным прислали, требуют усилить кордоны, да не спать на постах. — Ох, — я искренне расстроенно прижала ладонь к груди: не зря бабы шептались. — Вот тебе и ох, госпожа Лари. Так что будь там в лесу осторожней. Да по сторонам поглядывай лишний раз. — Обязательно буду, — кивнула я. — Но запасы пополнить при таких новостях тем более надо. И поболее, чем думала! Чем же я вас горемычных лечить буду, ежели что плохое случится. Муршик нахмурился и согласно кивнул. — И тут твоя правда, с твоими травками да настоями спокойнее службу нести. Я благодарно улыбнулась и больше, не тратя времени на болтовню, поковыляла прочь. Ворота остались позади, я укуталась в свой темный, видавший виды, но теплый плащ и жадно вдыхая воздух, направилась к лесу. Странно: я не признавала свою мохнатую сущность, подавляла ее, как умела, но стоило оказаться в лесу, как у меня за спиной словно крылья вырастали. Душа пела в унисон с природой — я любила лес. Жила в постоянном страхе, что мою тайну раскроют, но еще больше я боялась одиночества. Я слишком нуждалась в живом тепле, и мечтала, чтобы хоть кто-то нуждался во мне. Как говорила мама: это истинная черта всех магов жизни — быть нужными. Необходимыми! За размышлениями, переходя от полянки к полянке, мой мешок неспешно, но почти заполнился нужными сборами и травами. Сумерки накрыли лес, но круглая, сияющая призрачным светом луна хорошо освещала округу. С моим волчьим зрением все было видно, как на ладони, поэтому особой нужды спешить засветло в город я не видела. Мысленно, испытывая прилив сил и бодрости, что всегда дарит лес, я потирала ладони от удачного похода, но тут неожиданно уловила странный запах. Ветер принес его с севера! Запах, что заставил меня резко замереть на месте, жадно принюхиваясь. Целая смесь ароматов. Незнакомых! И среди множества разных оттенков, придававших стремительно налетевшей мешанине ароматов интригующую многогранность, особенно выделялся один. Самый… вкусный. Завораживающий. С одной стороны, я насторожилась, напряженно озираясь в поисках источника, а с другой — испытывала неодолимую потребность устремиться навстречу. Что-то во мне словно потянулось на этот запах, уговаривая: может, мы только чуточку полюбопытствуем, что там так заманчиво пахнет? Подхватив свой растолстевший, но легкий мешок, я осторожно скользнула между деревьями, углубляясь в чащу. И чем дальше я шла навстречу источнику аромата, тем тише вокруг становилось. Меня посетила тревожащая мысль, что животные затаились, спрятались от более свирепого хищника, чем те, что и так бродят в ночи. И объект их опасений точно не моя волчица. Я уже замедлила шаг, оглушенная подозрениями и ощущением опасности, от которой на затылке зашевелились волосы, но не успела образумиться. Позади треснула ветка. Небольшая. В другой ситуации я бы на это и не среагировала, но сейчас замерла от ужаса и похолодела. Неосознанно прислонилась к шершавому стволу дерева, ища у него защиты и опору. В нос ударил яркий запах смолы, отвлекая мой нос от других ароматов. В голове же билась мысль: «Я же там только что прошла и никого не видела?!» Уже в следующий миг, встряхнувшись, как дворовый пес, я оттолкнулась от дубка и, ускорив шаг, продолжила двигаться вперед. Правда, уже вынужденно — казалось, кто-то следит за мной из кустов. Напряжение в душе нарастало, окружающие деревья и высокие ели скрипели, шатаясь под порывами осеннего ветра, словно с угрозой. Луна сейчас не казалась доброй подружкой, а светила как-то зловеще и предупреждающе. Новый шорох: он словно толкнул к вековой сосне, заставил укрыться за ней, но, судорожно оглядевшись, я вновь ускорила шаг. Забывая про старушечью неторопливость и «больную» ногу, сейчас я спешила, пыталась убраться от неведомой опасности. Возникло ощущение, словно меня гонят… как зверя, загоняют в ловушку. И тут… движение прекратилось, я неожиданно вышла на опушку. Почти круглая небольшая поляна, залитая лунным светом и несколько крупных, зловещих, мужских фигур с противоположной от меня стороны. Они замерли у самой границы лунного света и тьмы, что выползала из леса. И запах, тот, который вызвал такую бурю восторга во мне, так манил, теперь ощущался особенно остро. Пусть он смешивался с десятком других, но все равно сильно выделялся. Больше того, к нему добавился еще один — вплетаясь в привлекший меня аромат, он воспринимался неразрывно — запах крови. Бегло осмотрев мужчин, я похолодела от ужаса, сообразив, что оказалась в большой опасности. Проклятая волчица притащила меня в ловушку! Мое появление не стало сюрпризом — это я осознала сразу. За спиной вновь раздался шорох, отчего я невольно шарахнулась к центру поляны, а следом за мной из-за деревьев появились еще двое мужчин. Их глаза светились в подступивших сумерках, а выражения лиц с резкими чертами не предвещали ничего хорошего. Каждое их движение, повадки, все говорило — ими управляет зверь. «Оборотни!» Двадцать один год я боялась этой встречи. Встречи с истинной собой или… с другими, подобными мне. Гадала: правду ли о них говорят? И вот представился шанс узнать на личном опыте. Я затравленным зверьком отступала в сторону, пятясь от грозно наступавших преследователей, пытаясь одновременно взглядом удержать всех и каждого из этой зловещей компании. Неосознанно защищалась, прикрывая грудь и живот своим мешком, заполненным душистою травою и корнями. Глупость, конечно, разве для таких монстров станет преградой жалкий мешок, если надумают убить страху? Теперь я смогла рассмотреть всех незнакомцев в полной мере и подробно: семеро мужчин (обоняние уверенно подсказывало — волки!), все, как на подбор, молодые, крупные, широкоплечие и… словно седые. В свете луны серебристый отлив их коротко стриженных шевелюр и вовсе смотрелся непривычно. Оборотни, несмотря на ночную осеннюю прохладу, были в одних кожаных штанах. Единственное, что виднелось поперек мощных полуобнаженных тел — это походные сумки, переброшенные на спину. Лишь на двоих из них имелись плотные рубахи и плащи. Тем приметнее на их фоне смотрелись… темные! Я, даже будучи основательно напуганной, сразу заметила эту отдельно стоявшую парочку. Колдуны, как их в народе называли, оба брюнеты. Их глаза светились голубоватым светом, все знали: они, как и мохнатые, поклоняются луне. Мама рассказывала, что темные проводят кровавый жертвенный обряд, что-то ценное отдавая своей Богине — покровительнице, а взамен она наделяет их властью управлять самой тьмой. И чем ценнее дань, тем сильнее колдун. У этих двоих глаза словно голубые топазы сверкали. Ярко даже в ночи, видимо, отдали все, что имели, за власть и силу. Один из колдунов бережно прижимал к животу руку. Там виднелась пропитавшаяся кровью перевязь. Мысленно я грустно усмехнулась: среди темных не рождаются целители. Сейчас и маги, и оборотни, что находились на поляне, выжидая, уставились на меня. А я… я вдруг осознала, что весь этот небольшой, но грозный отряд смотрится разгоряченным и немного потрепанным, словно недавно из боя. Смертельного! — Кто ты, стар-рая? И что здесь делаешь? — негромко, с едва различимым на грани человеческого слуха рычанием, спросил один из тех, кто преследовал меня. — Местная ведьма, что с нее взять, — фыркнул один из темных, явно испытывая презрение к любому человеку. — Местная знахарка. Госпожа Лари меня зовут. — Сейчас с особенной тщательностью я подражала дрожащему старческому голосу. — И к ведьмам никогда не относилась ни сущностью, ни магией. Я заметила, что один из колдунов уже открыл было рот, чтобы произнести что-то резкое (уж больно лицо его стало злым), но его опередили: — Женщина, если ты поможешь нам, останешься в живых. Согласна? Я посмотрела на оборотня, единственного из них, кто до сих пор открыл рот. Остальные стояли молчаливыми и оттого еще более зловещими изваяниями, не спуская с меня сияющих глаз и чутко прислушиваясь к звукам окружающего леса. Будто в любой момент ожидали погони. — Смотря в чем будет состоять моя помощь, — осторожно прокаркала я.